постепенно поднимающееся вверх, и, поглядев вдоль шоссе, Мэриан увидела мост, по которому двигался поезд. Она узнала этот мост и поняла, где они находятся.
— Неужели ты даже до метро со мной не дойдешь? — спросила она.
— Нет. Я пока останусь здесь. А тебе пора идти. — Тон у него был совсем отчужденный. Он отвернулся и пошел прочь.
Мимо Мэриан летели автомобили. Она оглянулась только однажды, на полпути к мосту, и думала, что не увидит Дункана, что он уже исчез, растворился; но Дункан все еще стоял у края оврага и глядел в пустую воронку.
Войдя к себе, Мэриан попыталась отделаться наконец от прилипшего к телу платья, но не успела она справиться с молнией, как зазвонил телефон. Нетрудно было догадаться, кто звонит.
— Алло, — сказала она.
Голос Питера был ледяным от гнева.
— Мэриан, черт побери, где ты была? Я обзвонил весь город.
Чувствовалось, что у него похмелье.
— Где я была? — повторила она с деланной небрежностью. — Я уходила. Меня не было дома.
Он вышел из себя.
— А почему ты, черт возьми, сбежала? Ты мне испортила весь вечер. Исчезла как раз в тот момент, когда я захотел сделать групповой портрет. Пришлось снимать без тебя. Ясно, я не стал ползать по комнатам и заглядывать во все углы, пока квартира была полна гостей; но, когда они уехали, я все облазил. Мы с твоей подругой Люси сели в машину и стали ездить по улицам, раз десять звонили к тебе домой и ужасно беспокоились. Хорошо, что она согласилась поехать со мной. К твоему сведению, на свете еще остались не совсем равнодушные женщины…
«Еще бы!» — подумала Мэриан, испытав мгновенный укол ревности при воспоминании о Люси и ее серебристых веках. Но вслух она сказала:
— Питер, пожалуйста, не расстраивайся. Я просто вышла на улицу подышать воздухом и встретила знакомого, вот и все. Не из-за чего расстраиваться. Ничего страшного не случилось.
— Ничего страшного! — сказал он. — Бродишь ночью одна по улицам, а мне советуешь не расстраиваться! Тебя могли изнасиловать! Если ты о себе не думаешь — бог свидетель, это уже не первый случай, — то могла бы хоть раз в жизни подумать о других! Могла хотя бы сказать мне, куда ты идешь. Твои родители звонили — они с ума сходят от беспокойства: пришел автобус, а тебя в нем нет! И я даже не знал, что им сказать.
Она совсем забыла и об автобусе, и о родителях.
— У меня все в порядке, — сказала она.
— Но где ты была? Когда мы поняли, что ты ушла, я начал потихоньку спрашивать, не видел ли тебя кто-нибудь, и этот твой сказочный принц — как его? Тревор? — рассказал мне довольно странную историю про какого-то парня. Кто он такой?
— Перестань, Питер, прошу тебя, — сказала Мэриан. — Я не могу разговаривать о таких вещах по телефону. — Она почувствовала внезапное желание тут же, немедленно, рассказать ему обо всем. Но какой будет от этого толк, если она сама еще ничего не решила, ничего не выяснила? Никакого. Поэтому она спросила, меняя тему: — Который теперь час?
— Половина третьего, — сказал он, внезапно успокоившись от этого простого, делового вопроса.
— Может быть, ты зайдешь ко мне часа через три? Скажем, в половине шестого? Попьем чаю. И поговорим.
Мэриан старалась говорить ласковым, примирительным тоном. Она сознавала, что хитрит, и чувствовала, что уже почти созрела для важного решения, и надо только немного оттянуть время.
— Ладно, — сказал он недовольно, — но уж на этот раз без подвохов.
Они одновременно положили трубки.
Мэриан пошла в спальню и разделась, потом спустилась по лестнице и приняла ванну. На первом этаже было тихо; хозяйка, вероятно, предавалась мрачным размышлениям в своем темном логове или молила небеса поскорее уничтожить Эйнсли ударом молнии. Охваченная приступом веселого нахальства, Мэриан не стала мыть за собой ванну.
Нужно было придумать что-то, заменяющее объяснения; ей вовсе не хотелось увязнуть в многословной дискуссии. Требовалась какая-то проверка делом, а не словом, требовался простой и надежный критерий вроде лакмусовой бумаги. Она оделась, выбрав скромное шерстяное платье, накинула поверх него пальто и, найдя сумку, пересчитала деньги. Потом вышла на кухню и села за стол, чтобы составить список. Однако, написав несколько слов, она бросила карандаш: список оказался не нужен; Мэриан вдруг поняла, что ей надо купить.
В супермаркете она принялась методично обследовать полки, мужественно маневрируя между ондатровыми дамами и пробиваясь сквозь стайки ребятишек. Ее замысел приобретал все более четкие очертания. Она сняла с полки коробку яиц. Пакет муки. Лимоны — для вкуса. Сахар, сахарную пудру, ванилин, соль, пищевые красители. Она хотела купить все новое, не желая пользоваться прежними запасами. Нашла шоколад… нет, лучше какао; стеклянную колбочку с серебряными шариками для украшения тортов; три пластмассовых мисочки, чайные ложки, алюминиевый шприц для крема и алюминиевую форму. Хорошо, что теперь все можно было купить, не выходя из супермаркета. Наконец она вышла на улицу и пустилась в обратный путь, к дому, неся покупки в бумажном мешке.
Бисквитное или слоеное? Поколебавшись, она решила: бисквитное. Лучше соответствует ситуации.
Она включила плиту. Из всей кухни только духовку еще не покрыл ползучий лишай грязи — главным образом потому, что в последнее время духовкой почти не пользовались. Надев передник, Мэриан сполоснула только что купленные миски, форму и шприц, не прикасаясь к горе грязной посуды в раковине. Посуда — потом. Сейчас некогда. Она вытерла миски полотенцем и начала разбивать яйца и отделять белки от желтков — ни о чем не думая, сосредоточив все свое внимание на движениях рук, а потом, когда пришло время взбивать, процеживать и месить, — на указаниях рецепта. Тесто для бисквита — вещь деликатная. Она вылила смесь в форму и провела вилкой, чтобы лопнули пузыри. Ставя форму в духовку, Мэриан готова была запеть от удовольствия. Давно она не пекла. Пока тесто стояло в духовке, она снова вымыла использованную посуду и начала готовить крем. Самый простой крем на сливочном масле. Приготовленный крем она разделила на три порции. Одну порцию, самую большую, оставила белой, другую подкрасила красным пищевым красителем, а в третью подмешала какао, добиваясь темно-коричневого цвета.
Теперь требовалось блюдо или большая тарелка. Придется вымыть. Она вытянула овальное блюдо из-под груды посуды в раковине и хорошенько оттерла его под краном. Смывая жирную пленку грязи, она извела чуть ли не целую бутылку жидкого мыла. Открыв духовку, она попробовала бисквит: готов. Вытащила форму из духовки и, выложив бисквит, поставила его стынуть.
Хорошо, что Эйнсли не было дома, Мэриан вовсе не хотела выслушивать советы. Эйнсли, кажется, вовсе не приходила домой после вечеринки. Ее зеленого платья нигде не было видно. На кровати Эйнсли лежал открытый чемодан, который она, очевидно, оставила там накануне. Из чемодана свешивалось белье, такое же мятое, как вся одежда, покрывавшая пол; похоже было, что ее затянуло в чемодан водоворотом. Мэриан не представляла себе, как Эйнсли удастся уложить все эти бесформенные, разномастные и разнородные вещи в упорядоченное и ограниченное пространство чемоданов.
Пока бисквит остывал, Мэриан пошла в спальню и привела в порядок волосы, как следует их расчесав и заколов, чтобы уничтожить последние следы завивки. У нее слегка кружилась голова — должно быть, оттого, что она мало спала и ничего не ела. Она широко улыбнулась своему отражению в зеркале.
Бисквит остывал недостаточно быстро. Однако Мэриан решила не ставить его в холодильник. В холодильнике он мог пропахнуть гниющей там едой. Она положила бисквит на чистое блюдо, открыла кухонное окно и выставила блюдо на покрытый снегом карниз. Если украсить кремом неостывший бисквит, все растает и поплывет.
Интересно, сколько прошло времени? Ее часы остановились: вчера она оставила их на комоде, но не завела. Ей не захотелось включать приемник Эйнсли; он будет мешать, а она и так нервничает. Есть какой-то номер, по которому говорят время… Ладно, все равно надо спешить.
