– А как насчет разделения страстного интереса к бейсболу и к сексу? – мягко возразил Ден.
Испытывая нервное напряжение, Лесли уже не могла усидеть на месте, вскочила и принялась расхаживать по комнате.
– Я начинаю думать, что ты прав в одном – я не понимаю тебя, Ден. За последние дни ты уже не первый раз удивляешь меня.
– Тут мы на равных. Ты наконец сообразила, что не понимаешь меня, и я признаю, что не понимаю тебя с того дня, когда ты обручилась с Альфредом Вудом. Тому уже четыре года, если ты не забыла.
Сердце Лесли забилось с немыслимой скоростью. Она остановилась у горшка с расцветшей кливией и оторвала увядший лист.
– Я не делала никакого секрета из того, что мое обручение с Альфредом было ужасной ошибкой.
– Почему – ошибкой? Он казался славным малым.
– С Альфредом я обручилась, чтобы доставить удовольствие своей семье, а не потому, что влюбилась в него. Мои сестры жаждали видеть его своим зятем, а родители считали, что он станет для них идеальным сыном. Вся беда была в том, что я-то не хотела его в качестве мужа. И все же я согласилась выйти замуж, а когда разорвала помолвку, то и ему причинила немалую боль, и сама переживала из-за своего поведения. Ты же все знаешь, Денис. Ведь я тебе плакалась в жилетку, когда решила разорвать помолвку, помнишь?
– Даже очень живо, – откликнулся он. – И я ждал три года твоего правдивого объяснения, почему на самом деле ты порвала с Альфредом.
Лесли оставила в покое кливию и в изумлении уставилась на Дениса, потом потерла лоб, пытаясь избавиться от начинавшейся головной боли.
– Извини, – проронила она, – не могу понять, о чем это ты.
– В день свадьбы Альфреда ты сбежала с торжества и явилась ко мне. Провела здесь всю ночь. Мы сидели в этой самой комнате и говорили десять часов подряд. И знаешь, что было самым удивительным? За все это время мы ни разу не упомянули твою помолвку с Альфредом. Так не будем обманывать себя относительно того, какие у нас с тобой откровенные и доверительные отношения.
– Ты никогда не интересовался моими чувствами к нему! Ни разу с тех пор не упоминал его имени!
Денис устало улыбнулся.
– В ночь бракосочетания Альфреда ты пришла ко мне за утешением, Лесли. За утешением и дружеским общением, а не за доверительностью и откровенностью. Ты и сейчас хочешь того же. Я знаю правила наших отношений. Я знал, что по этим правилам мне не следует задавать тебе вопросы об Альфреде. Нам не дозволено копаться в глубоких чувствах друг друга. Вот так мы и сохраняем нашу дружбу.
– Как ты можешь говорить такое? У нас нет правил, – запальчиво возразила она. – Ради бога, Денни, ты выхватываешь отдельные случаи и раздуваешь их дальше некуда.
– Если ты действительно так считаешь, тогда мы, видимо, имеем разные понятия о важном. Прошло уже восемнадцать месяцев, как женился Альфред. Восемнадцать месяцев – и все это время, по твоим словам, мы были наилучшими друзьями без тайн друг от друга. А я даже не знаю, почему ты так расстроилась по поводу его женитьбы. Ведь ты сама разорвала помолвку. Не он тебя бросил. Уж не ожидала ли ты, что он останется холостяком и будет вечно горевать?
– Конечно нет. – Лесли вдруг стало душно, словно жар ее чувств сжег весь кислород в квартире. Она подошла к окну, стараясь держаться к Денису спиной. После затянувшейся паузы она продолжила: – Я никому никогда об этом не говорила. Если откровенно, даже себе самой не признавалась в правде. Меня расстроил не сам факт женитьбы Альфреда, а нечто более личное. Видя его и его невесту такими влюбленными, я вынуждена была признать, что сама никогда не испытывала такого. И от этого понимания мне стало гораздо больнее, чем можно было предположить. Я всегда заявляла, что меня интересуют карьера и независимый образ жизни, но глубоко в душе у меня сохраняется потаенная вера в то, что где-то в большом мире найдется мужчина, который приведет меня в такой восторг, что семейная жизнь покажется мне раем.
– А Альфред не был этим мужчиной.
– Хуже. Женитьба Альфреда навела меня на мысль, что я так и не встречу мистера «самое то».
Денис пересек комнату и остановился рядом с ней. Мягко положил руки ей на плечи, повернул к себе и приподнял ее подбородок так, чтобы она вынуждена была взглянуть ему в глаза. В пристальном взгляде его сверкающих синих глаз Лесли, к своей радости, не заметила и намека на жалость.
– Почему же нет?
– Да потому что я не способна влюбиться, – призналась она, стараясь все же вызвать жалость к себе. – Альфред был последним в длинной цепочке нравившихся мне мужчин, которых я так и не полюбила. Он был самым славным и добрым из всех, кого я знала. Я хотела полюбить его, но не смогла. Земля не приходила в движение, когда он смотрел на меня. Черт, я часто даже не замечала, смотрит ли он на меня или нет. Когда же он целовал меня… – Она оборвала фразу, не зная, смеяться ли ей или плакать.
– Когда же он целовал тебя?..
Лесли призналась в унизительной для нее правде:
– Мы были обручены уже пару месяцев, когда я сообразила, что использую то время, когда он целует меня, на планирование своей работы на следующий день. Я закрывала глаза и представляла себе распорядок предстоящих встреч, в то время как Альфред вкладывал сердце и душу в свою ласку. Как только я поняла, что происходит, нашей помолвке пришел конец. – Денис рассмеялся, а она горестно покачала головой. – Честно говоря, Ден, это не смешно. Я много думала об этом и пришла к выводу, что или у меня дефективные гены, или мне не хватает гормонов, или еще что. Я завидую, видя по-настоящему влюбленные парочки, но даже вообразить не могу, что они ощущают.
– Для женщины с дефективными генами, Лесли, ты выглядишь абсолютно нормальной. Больше того, ты выглядишь потрясающе.
– Спасибо. Но дело-то в том, Ден, что мне уже двадцать восемь, а я еще ни разу не испытала того безумства, которое все, похоже, испытывали десятки раз еще до того, как им исполнилось двадцать. К тому времени, когда мои сестры перешли в пятый класс, они были уже ветеранками романтики. Я же оставалась такой недотепой, что даже не поняла, что должна безумно влюбиться в Майка Айвори только потому, что он постоянно дергал меня за косички!
– Лесли, милая, ты вовсе не дефективная! Просто тебя окружают болваны. А нежные Казановы вроде меня никогда не прибегают к грубой тактике вроде дерганья за косички. Бог мой! Я наконец открыл для себя, что гораздо эффективнее подставлять девочкам ногу на спортивной площадке.
Лесли расхохоталась.
– Если бы ты мне сделал подножку, я бы стукнула тебя по башке портфелем. Это свидетельствует, что я была безнадежна уже начиная с третьего класса.
– Ммм… или доказывает, что у тебя был изумительно развит здравый смысл.
Она вздохнула.
– Здравый смысл не самое большое благо, Денни. Здравый смысл менее всего нужен, когда собираешься влюбиться.
– По крайней мере, один раз ты влюблялась, – напомнил ей Денис. – Помнишь ту драматическую сцену на берегу ручья, когда ты призналась мне в страстной и самозабвенной любви.
– Один-единственный раз испытанная мною влюбленность, – согласилась Лесли. – Но ты забываешь кое-что важное.
– Что?
– Тебе хватило полчаса, чтобы разубедить меня. Когда Линде было шестнадцать, она целый месяц засыпала в слезах только потому, что некий Мелвин Боулт пригласил другую на школьный бал. А он ей даже не очень-то нравился!
– Твои сестры – счастливицы. Они рано поняли, что им нужно в жизни для счастья. Некоторым из нас требуется гораздо больше времени, чтобы разобраться, кто мы и чего ждем от нашей жизни.
– Верно. А я, мне кажется, поняла на свадьбе Альфреда, что никогда не влюблюсь достаточно сильно, чтобы быть счастливой в браке.
