— Потом был один артист. Нам его до сих пор очень не хватает. Как только он немножко поправился — стал показывать маленькие сценки. Когда он лежал здесь, к этой палате явно наблюдалось повышенное внимание всего медперсонала.
Голос у нее был низкий, мелодичный, полный сдержанного веселья. Очень хотелось, чтобы она продолжала говорить. Но он напряженно ждал вопроса, который она непременно задаст: «А чем занимаетесь вы?»
Но няня Ричмонд ни о чем его не спросила. Она вела себя так, будто он лег сюда ради дружеского общения, и вводила его в курс дела, чтобы при новой встрече они говорили уже на равных. И он поймал себя на том, что уже ждет этой новой встречи.
— К вам сегодня придут посетители? — спросила она.
Дадли нахмурился. Придет мама и начнет плакать над ним. Она с самого начала была против, чтобы он жил отдельно. Она хотела, чтобы он жил дома и пошел по стопам отца, сделавшись младшим партнером скучнейшего, по мнению Дадли, в мире занятия. Его еще в школе пугали цифры, а сейчас и вовсе вызывали отвращение.
— Я жду мать, — ответил он без энтузиазма.
— Если она задержится или не сумеет выбраться, я бы зашла поболтать с вами, если вы не против. В приемные часы у меня как раз будет свободное время.
Она аккуратно и ловко вытерла ему рот и умудрилась собрать тарелки без раздражающего стука.
— А вы ей понравились, — произнес со своей кровати Джо Дилкинс, и Дадли всей душой пожелал, чтобы докучливого соседа переместили куда-нибудь в другое место. Ему хотелось лежать и думать о ней без помех. Хорошо бы узнать о ней побольше — есть ли у нее парень и возможно ли, чтобы она задержалась в их отделении подольше, но он, разумеется, не собирался расспрашивать об этом Джо Дилкинса. И крайне неприятно было бы услышать еще раз от Джо Дилкинса, что он понравился няне Ричмонд. В душе Дадли нисколько не верил, что такое возможно. Можно вообразить, какой у него сейчас видок!
Проходя мимо, Опал Гамильтон бросила на него взгляд и, энергично зашуршав фартуком, вышла из палаты.
— Он на тебя запал, Ричи! — сказала сестра Гамильтон с беглой улыбкой, сваливая судна на скамью. — Он вроде ничего, как по-твоему?
— Кто? — Невинная улыбка и удивленно раскрывшиеся большие глаза ничуть не обманули Опал Гамильтон. Они с Лейлой были слишком давние подруги, чтобы не понять друг друга. Они вместе учились в школе, жили на одной улице до тех пор, пока семья Опал не переехала в другой район. Теперь их вместе свела работа, словно они и не расставались никогда и только по случайности занимали не одну комнату. Но без конца ходили друг к другу в гости и, усевшись на соседнюю кровать, подолгу беседовали.
— Новенький из отделения Терезы Треси! Будто ты не поняла, о ком я. И, уж конечно, ты заглянула в его историю болезни.
— Вообще-то я еще не успела, старая ты проныра, но если хочешь — можешь меня просветить.
— Дадли Марчмонт, двадцать пять лет, имеет (или имел) маленькую квартирку на Квин-сквер, в Инглвике. В квартире над ним вспыхнул пожар, и он бросился туда спасать ребенка, что, увы, ему не удалось. Огонь перекинулся на остальные этажи, и его собственная квартира почти вся выгорела. А по профессии он художник.
— Что ты говоришь! — Она прижала руку к губам. — Бедный! Ведь у него сильно пострадали руки.
— Именно. Почему всегда так получается? — Няня Гамильтон помолчала в печальном недоумении. — Помнишь того певца, которому делали операцию на гортани? А начинающую балерину, у которой одна нога осталась короче другой? Словно судьбе не нравится людской выбор, и она решает вмешаться. Это не я придумала, так говорила старшая медсестра. Я лично всегда считаю, что с судьбой бесполезно бороться. Надо быть реалистом.
— Да уж, я знаю твой девиз, старушка Гамми.
Опал критически взглянула на подругу.
— Я смотрю, ты едва не ревешь, потому что знаешь, как плохо у него с руками… Но ведь ты тут ничего поделать не можешь!
— Но как это ужасно, Гамми!
— Конечно ужасно. Как опытная сплетница, могу сказать, что и в твоей новой палате есть парень, на которого ты сильно действуешь. Ты покраснела! Значит, правда. Это Джефри Филби, так?
— Я знаю, — вздохнула няня Ричмонд. — Он очень приятный человек. И это опять же ужасно. Что может утешить человека, который не хочет больше жить, потому что прекрасно знает, что с позвоночником у него каюк? И это после того, кем он был!
— Ты же не собираешься из-за этого делать глупости? Правда, Ричи, о тебе уже болтают. Разве что он действительно тебе нравится, а? Он что — стал для тебя кем-то особенным?
— Нет, конечно, не глупи. Разве нам не долбят здесь с самого начала, что категорически нельзя крутить романы с больными?
— Так-то так, но кое-кого это не остановит, — пожала плечами Опал. — А что ты собираешься делать с Дадли Марчмонтом?
— Мне пока ничего не пришло в голову, кроме библиотеки. Я уже ходила туда для бедняги Филби.
— Да, кстати, насчет библиотеки. Наша библиотекарша на тебя обижается. Говорит — почему нельзя брать книги у нее, чем они хуже?
— Ничем, просто у нее выбор очень ограниченный. А для него я брала специальные книги…
— По альпинизму? — Опал хмыкнула.
— Нет, разумеется. Карлайла, Рёскина. Он их прежде не читал, а теперь увлекся. Если удается заинтересовать больного книгой и заставить на какое-то время забыть о его несчастье, это уже кое- что.
Мужчина, остановившийся в дверях, неожиданно со стуком выронил книги, и они испуганно обернулись. Это был Керни Холдсток. На его лице с резкими чертами отразилось раздражение, не сулящее поблажки.
Обе девушки быстро вытерли руки и шагнули вперед.
— Вы что-то хотели, сэр? — спросила Опал.
— Мне нужна старшая сестра, — ответил он сухо, глядя на молчавшую Лейлу.
— Я сейчас поищу ее, — сказала девушка и проскользнула мимо него, радуясь возможности сбежать. Он уже не один раз выговаривал ей по поводу ее грандиозных проектов помощи больным, но, хотя это был только ее первый месяц в мужском отделении, она уже заранее чувствовала себя виноватой.
Он вышел следом за ней.
— Няня Ричмонд! Прежде чем вы пойдете… я слышал, вы обсуждали Марчмонта из третьей палаты?
Она молча кивнула, не сводя с него глаз, которые умоляли не требовать от нее прекратить вмешиваться в дела больных, а ей только что пришла в голову одна мысль: если ей удастся заинтересовать Марчмонта Карлайлом и Рёскином, то, может быть, он и Филби захотят обмениваться через нее своими соображениями? Это будет как игра в шахматы на расстоянии…
Голос главного хирурга прервал ее мысли:
— Я уже слышал о ваших инициативах по поводу Филби в отделении Роджера Весткомба. Я не желаю, чтобы Марчмонт вбил себе в голову что-то насчет своих рук — теперь, во всяком случае. Так что, пожалуйста, ограничьтесь прямыми обязанностями и воздержитесь от ваших гениальных идей.
Глава 2
Керни Холдсток жил в квартире при клинике, но много времени проводил со своей сестрой в ее
