он.
– Отдохни, чмо, – бросил Ларин и приблизился к девушке.
Только теперь он заметил, что все ее лицо забрызгано кровью и спермой. Темно-красные запекшиеся хлопья были повсюду – на щеках, на подбородке, на носу, даже на полоске скотча, которой был заклеен рот.
– Сейчас-сейчас, – и Андрей сорвал с карниза штору. – На, вытрись-ка…
…Когда сержант Никита Горошко вбежал в кабинет Волошина, то увидел следующую картину. Капитан неподвижно лежал на полу и громко матерился. Девушка же омывала водой из кувшина окровавленное лицо мужа. А Ларин вызывал по стационарному телефону «Скорую помощь».
– Ну, что?.. Дозвонились?.. – отчаянно всхлипывала Наташа, прислушиваясь к прерывистому дыханию Алексея.
– Да линия занята у них… – и, в который раз сбрасывая неудавшийся вызов, Андрей продолжал набирать номер вновь.
Наблюдавший за всем этим сержант наконец вышел из ступора и стал тыкать кнопки мобильника, выбежал в коридор. Вернувшись, произнес:
– Товарищ полковник, я уже вызвал, – разрядил он напряженную обстановку и осмотрелся в кабинете. – И как вижу – не зря.
Опустив трубку на рычаги, вспотевший и обессиленный Ларин присел на подоконник, прижался горячим затылком к холодному стеклу. Где-то невдалеке уже завывала сиреной карета «Скорой», спешившая на поступивший из ОВД вызов.
«Если такое здесь будет твориться каждый день, то я, определенно, тронусь умом или застрелюсь, чтобы не видеть всего этого», – подумалось антикору.
– Товарищ полковник, ваш «табель», – словно бы прочитав мысли Андрея, проговорил Никита Горошко и протянул ему поднятый с пола пистолет.
Покрутив оружие в руках, Ларин натянуто улыбнулся.
– Это тебе, сержант, не в «Сапера» играть, – щелкнул предохранитель, и ствол исчез в кобуре, которую тут же прикрыл полковничий китель. – А потому отдаю тебе первый приказ в должности начальника ОВД – с завтрашнего дня стираешь со своего компьютера все игрушки до одной. Про то же и остальным скажешь. И мы начинаем заниматься не виртуальными, а реальными делами.
Глава 6
«Лучше поздно, чем никогда» – именно такую фразу обронил в минувшую ночь Ларин, глядя на то, как от здания ОВД, тревожно завывая сиренами, спешно отъезжают две кареты «Скорой помощи», в одной из которых находился измордованный Сергиенко с изнасилованной супругой, а в другой – Волошин со сломанным позвоночником. По большому счету, капитан еще легко отделался. Ведь агент тайной организации по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти мог бы и убить его. Скажем, сделал бы два предупредительных выстрела из «табеля» в потолок, третьим же ранил опера в плечо. Ну, а четвертый произвел бы ему в лоб или в сердце. И случись такое, следствие не усмотрело бы в действиях Андрея злого умысла, решив, что то была вынужденная самооборона. Мол, полковник до последнего пытался утихомирить разбушевавшегося подчиненного, но тот, будучи в состоянии сильного наркотического опьянения, вел себя крайне агрессивно и даже не успокоился, когда его ранили в плечо. Вот и пришлось пристрелить озверевшего опера, как бешеную собаку, чтобы еще больших дров не наломал.
Однако Ларин не стал вершить самосуд. И на то у него имелись веские основания. Во-первых, он не хотел подставлять Дугина, которому вышестоящие чины из МВД в случае гибели Волошина выдвинули бы абсолютно оправданные претензии. Дескать, мы с вами, уважаемый Павел Игнатьевич, не договаривались, что новый начальник будет наводить порядок в Отделе такими брутальными методами. Во-вторых, Андрей планировал устроить над капитаном показательный судебный процесс, который послужил бы для других «оборотней в погонах» этаким наглядным примером. Примером того, чем заканчивают те из правоохранителей, кто порочит честь мундира.
Как бы оно ни было, но пока Волошин находился под подпиской о невыезде. Впрочем, таковую с него можно было и не брать. Так как после всего случившегося капитан не мог не то что ходить, но даже встать с больничной койки. Еще бы. Сломанный позвоночник – травма очень опасная, и часто после нее люди всю оставшуюся жизнь проводят в инвалидной коляске. И все же подобная участь оперу не грозила – в его конкретном случае перелом оказался не таким уж серьезным, и врачи пообещали ему, что в ближайшее время он вновь встанет на ноги.
Казалось бы, чем не повод для радости? Однако Волошин прекрасно понимал, что с ним произойдет, лишь только его выпишут из больницы. Сначала последует арест. Потом камера СИЗО, бесчисленные допросы, мучительный суд и суровый приговор. И как следствие – длительное отбывание наказания в местах не столь отдаленных…
А потому капитан уже мысленно попрощался со свободой. Правда, при этом он не терял надежды, что майор Петрогородцев и Магомед сделают все возможное и невозможное, чтобы отмазать его от тюрьмы. Вот только надежда эта таяла с каждым днем. Ведь ни первый, ни второй так до сих пор и не проведали своего подельника по преступному бизнесу. И, судя по всему, уже поставили на нем крест.
Что же касалось грузчика Алексея, то после той злополучной ночи в ОВД он угодил в реанимацию. Хирурги оценили его состояние как крайне тяжелое, и на вопрос Наташи «что с ним будет?» лишь развели руками. Дав тем самым понять, что все зависящее от себя они уже сделали и судьба Сергиенко находится только в руках Всевышнего…
А тем временем в здании подмосковного Отдела внутренних дел уже вовсю кипела работа по установке камер внутреннего и наружного видеонаблюдения. Причем занимались этим не специалисты из МВД, а техническая группа одной известной телекомпании, специализирующаяся на съемках различных реалити- шоу, вроде «За стеклом», «Дом» и им подобных. Выбор Дугина пал на «киношников» не случайно. Ведь эти ребята являлись настоящими профессионалами. Они точно знали, в каком именно месте и под каким углом нужно установить ту или иную видеокамеру, чтобы не было так называемых «мертвых» зон. Зон, в которых нечистые на руку правоохранители, не боясь попасть в кадр, имели бы возможность угрожать задержанным, вымогая у них деньги, или вовсе пытать, как это любил делать небезызвестный капитан Волошин.
Не оставался в стороне и служебный автотранспорт силовиков. Каждая патрульная машина, каждый «уазик» буквально напичкивались видеорегистраторами, миниатюрными веб-камерами, с помощью которых интернет-пользователи могли следить за деятельностью полицейских и вне стен ОВД.
Попутно весь личный состав проходил обязательную проверку на «детекторе лжи». Поначалу задаваемые полиграфологом вопросы были безобидными: «вы женаты?», «есть ли у вас дети?», «вам нравится служить в органах?» Но за ними неожиданно следовали каверзные: «брали ли вы взятки?», «превышали ли вы служебные полномочия?» На них-то «оборотни в погонах» и палились.
Когда же на «Полиграфе» был проверен последний полицейский, на стол Ларину, который к этому времени уже освоился в кресле начальника Отдела и полностью вжился в роль вымышленного персонажа – полковника Правдеева, легли распечатки с ответами его подчиненных. Он тщательнейшим образом изучил их и составил своеобразный «черный список». В него вошли десять офицеров и тринадцать сержантов, которые попытались обмануть «детектор лжи». После чего Андрей вызвал их по одному к себе в кабинет и заставил каждого написать рапорт с просьбой об уходе в отставку. Среди таковых оказался и майор Петрогородцев.
Естественно, Ларин понимал, что наживает себе врагов в лице уволенных ментов, которые при удобном случае попытаются отомстить ему. Ведь он лишил их насиженных, «хлебных» мест, а следовательно, возможности использовать свое служебное положение в корыстных целях. А такое не прощается. Но сейчас лжеполковник не задумывался о последствиях. Просто делал то, что и должен был делать, – избавлялся от неблагонадежных кадров, а вместо них набирал в штат тех правоохранителей, кто пошел служить в органы не наживы ради, а чтобы охранять закон и порядок.
По долгу службы Дугину, как и другим высокопоставленным чинам из МВД, приходилось частенько принимать участие в различных закрытых заседаниях. Обычно на таких «посиделках», как прозвал их Павел Игнатьевич, поднимались одни и те же темы: противодействие незаконному обороту сильнодействующих наркотических и психотропных средств, борьба с нелегальными
