власти, затем фактически к последнему этапу буржуазной революции, которая завершилась, когда вызрели условия для революции национальной.
Для ясности понимания особенностей событий в Италии следует подчеркнуть, что страну во второй половине девятнадцатого столетия объединила и создала ее институты государственной жизни испытавшая сильное влияние либеральных идей феодальная элита. Она объединила Италию сверху, опираясь на поддержку нарождавшейся буржуазии, навязав государственное единство развивающимся сотни лет вполне самостоятельно королевствам, герцогствам, княжествам со своими диалектами, культурами, традициями. Только двадцать процентов населения могли изъясняться на языке, который сейчас является национальным итальянским. Естественно, что процессы демократизации после реформ Джолитти привели к взрыву страстей сепаратизма, автономизма, восстановления прав коренных диалектов и традиций в местном самоуправлении, к диким проявлениям феодального местничества, так знакомым нам по собственному опыту последних лет.
Экономика разваливалась, трения, в особенности по линии промышленный Север и крестьянский отсталый, но с высокой рождаемостью Юг, накалились до взрывоопасной отметки, что вело к сбоям поставок сырья с Юга на Север и изделий промышленного производства с Севера на Юг. Взрыв спекуляции, падение морали, нравственности, политический хаос и бандитизм сопровождали падение промышленного производства. Однако король остался на троне, подчинился принятой парламентом Конституции, и это смягчило разрушение государственного сознания, государственной машины, служило определенным фактором стабилизации. Тем не менее, характерные черты развития процессов буржуазной революции проявились впечатляюще наглядно. Торгово-спекулятивный, финансово-ростовщический интересы быстро набирали мощные капиталы и рвались к влиянию на власть, вовлекая ее в свои операции и широко используя подкуп бюрократии и чиновничества. Промышленность, наука, культура влачили жалкое существование, инфляция едва сдерживалась на грани гиперинфляции, и обнищание, смятение мыслей, безволие духа царили повсюду и повсеместно.
Как реакция на кризис феодально-бюрократического государства, уже с начала ХХ века в среде гуманитарной интеллигенции и мыслителей интеллектуалов вызревают и набирают влияние идеи общеитальянского культурного и духовного возрождения. Эти идеи быстро созрели до патриотизма радикального толка и до мелкобуржуазного национализма, подталкивая к поискам политической идеологии национального спасения в эпоху воинственных марксистских партий, собиравших нищавший пролетариат под свои знамена и под вненациональным и антинациональным лозунгом: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”
Военные потрясения в Европе, начавшиеся с событий на Балканах в 1912 году, обострили в патриотических кругах Италии тревогу за слабость страны, и появилась первая яркая попытка систематизировать разрозненные идеи в идеологию национализма. Но идеолог оказывается слабым как лидер. Только после первой мировой войны социалист, бывший главный редактор газеты социалистической партии “Аванти”, Муссолини вносит свой вклад в развитие национал-патриотической идеологии, приемлемой и для наиболее профессиональной части рабочего класса и мелкобуржуазных слоев городского населения, называет ее фашизмом и становится во главе нового национал-революционного движения. Это движение на базе новой идеологии приобретает цель к борьбе за национальную революцию и приходит к власти как единственная альтернатива решению проблем государства по-коммунистически.
В правлении Муссолини воплотилась диктатура промышленного интереса страны, требовавшего радикальных мер по усилению государства. И фашистский режим выполнил императивный заказ этого интереса — осуществил историческую по характеру структурную перестройку в экономике, в соотношении классов, в общественном сознании, культуре, социальной психологии, создал самосознание итальянской нации через решительное подавление местнической автономии в пользу централизованного государственного авторитета столичной власти, оправдав этот авторитет опорой на историзм национального мышления. Что явилось основой основ последовавшего после Второй мировой войны бурного промышленного и культурного развития Италии.
Причины, по которым в нашем столетии эффективное и конкурентоспособное современное промышленное производство невозможно без самодовлеющего национального самосознания общества, будут вскрыты в последующем, втором разделе. А пока чрезвычайно поучительно обратить внимание еще на один исторический опыт, произвести краткий аналитический разбор событий, происходивших после буржуазной революции в Германии.
Глава 5.
Гитлер: “Отечество, семья, труд”
В результате буржуазно-демократической революции в Германии в 1918 году была разрушена и сметена на свалку истории могучая военно-промышленная Прусская империя Гогенцоллеров. Всего полстолетия просуществовало это творение политического гения Бисмарка, который навязал свою волю многим небольшим германским государствам с помощью феодально-бюрократической и военной машины Пруссии.
Такое навязанное военной силой объединение Германии изначально казалось многим рыхлым, искусственным. Еще Ломоносов отмечал для русского уха, что различие в диалектах в разных германских княжествах, землях значительно большее, нежели между русским языком и языками Малороссии, Белоруссии. К этому следует добавить, что культуры, традиции в разных германских землях и княжествах, расколотых после эпохи Реформации и Тридцатилетней религиозной войны на католические и протестантские, с того времени развивались почти независимо столетиями! Ничего удивительного поэтому, что полвека совместного проживания под властью Пруссии не смогли смыть наслоения привычек предыдущих веков к независимому существованию, и поражение Империи в Первой мировой войне подстегнуло земельные элиты к сепаратизму, автономизации местной, провинциальной политики; идеи сепаратизма “ждали” только подходящих обстоятельств, чтобы разгореться, как сушняк от прикосновения огня, и пробудить в массах непримиримые страсти. До сих пор интегрированная в германскую экономическую машину Бавария не признала конституцию ФРГ и считает себя свободным государством. Что же говорить о политических настроениях большинства баварцев после революционных событий 1918 года. Эти настроения были очевидными — восстановление своей независимой государственности. То же в большей или меньшей мере творилось и в других землях.
Развал единого германского рынка самым сокрушительным образом ударил по промышленности, которая перед войной развивалась самыми быстрыми темпами в Европе. И здесь распад хозяйственных связей и производственных цепочек привел к дефициту потребительских товаров, к бурному как на дрожжах росту торгово-спекулятивного капитала, который быстро поглощал основную собственность страны и создавал прослойку населения, наглевшую от осознания себя самой влиятельной политической силой. Но в отличие от Италии германская буржуазная революция была гораздо радикальнее, она смела прочь всю феодально-бюрократическую государственность вместе с кайзером. Подобно событиям после Великой французской революции, в образовавшийся вакуум власти устремился коммерческий интерес, приручая и подминая образующуюся буржуазную государственную структуру управления Германией только под свои цели и задачи.
Особенность германских событий проявилась в том, что значительная прослойка евреев, не любителей заниматься промышленным производством вообще, оказалась в авангарде агрессивных сил торгово-спекулятивного, финансово-ростовщического интересов, тогда как промышленную буржуазию, индустриальный промышленный пролетариат и рабочий класс составляли в основном этнические немцы. Поэтому с самого начала буржуазной революции антагонистическое противоборство коммерческого и промышленного интересов приобрело оттенок этнической борьбы за власть. Дело было не в том, что евреи будто бы сознательно продавали стратегические интересы Германии американцам и британцам, помогали им экономически душить германскую промышленность, подрывать финансовые основы производства
