- Это когда корабль качает на волнах…
- Так это ж качка?
- Это для тебя качка - это качка, а для них качка на мове - это утка.
- Утка? Какая? Та что у больных под кроватью?
- Вот именно, она же - судно. Песец какой-то. Сухопутные галычанские моряки учат Мариуполь и Севастополь, как им называть болтанку на море…
- А разве бывают галычанские моряки? – удивилась Лемурка.
- Теперь вижу, что бывают. Хоть там и нет моря, но случаются наводнения. И те, видимо, кто во время паводка лежали в дурдоме и там с перепугу хватались за всякие плавающие горшки, утки и прочие судна, как раз и придумали эту «хытавыцю». Вот поганцы – везде успевают нагадить… Всё, на сегодня с меня хватит - пойду перекурю.
Карпуха взял сигареты, зажигалку и вышел на балкон. Но закурить не успел. От того, что он увидел, сигарета чуть не выпала у него изо рта. Прямо перед его окном - как раз на уровне второго этажа - молодые работяги в ярких спецовках вешали рекламный плакат. Вернее, уже повесили и даже начали спускаться. А на плакате том красовался одиозный коричневый политик в вышиванке и крупная надпись: «Национализм – это любовь!»
- Эй, скалолазы, - крикнул он работягам (те удивленно повернули к нему головы). – Я конечно, понимаю, что у каждого своя работа, и деньги, как говорится, не пахнут, но вот если по совести – вам самим-то не гадко от того, чем вы занимаетесь?
- А что мы сделали? Работа как работа… Нам сказали повесить, мы и вешаем.
- Замечательно, - хмыкнул Карпуха. – А если вам скажут завтра друг друга повесить, то вы начнете веревки намыливать?
- Мужик, а чего ты волну поднял? – спросил один, явно недовольный неожиданным наездом странного жильца. – Высунулся со своего балкона, как кукушка из старых часов, и куёшь нам на мозги.
- Да нет у вас мозгов… Или вы не видите что именно вы прицепили?
Один из работяг молча спустился вниз и, немного отойдя, глянул на плакат.
- Факин щит!!! – вырвалось у него.
- Что, кривой щит? – переспросил оставшийся на лестнице и тоже стал спускаться.
С минуту Карпуха с удовольствием наблюдал, как работяги, оказавшиеся на самом деле нормальными ребятами, чертыхались и плевались от того, ч т о они повесили.
- Ну так что, верхолазы, кто из нас кукушка? – крикнул Карпуха. - Кто чужих птенцов Украине подбрасывает? И так национализма в стране выше крыше – так еще и нацист теперь будет нас учить. А вы ему помогаете.
- Да не знали мы… - оправдывались те немного растерянно. – Не посмотрели, когда забирали со склада. Вот же глупость сотворили – повесили такой черный юмор, что похлеще частушки будет. Что ж делать? И оставлять так этот маразм не хочется, и если снимем и привезем назад – то нас уволят.
- А есть выход! – сказал Карпуха. - Зачем снимать картинку, если ее можно просто дополнить. Улучшить, так сказать, и сделать небольшой апгрейд. У вас краска найдется?
- Нет.
- Тогда у меня должна быть. Ждите - я через минуту спущусь к вам…
Через час Карпуха с Лемуркой сидели у себя на балконе в уютных креслах и пили ароматный мятный чай с бубликами, наслаждаясь окружающей красотой. Виноградные ветки, игриво завиваясь, приветливо заглядывали к ним, обещая к осени терпкие плоды. Переливисто и душевно щебетали весенние птички. Через открытое окно прямо напротив был хорошо виден рекламный щит, с которого улыбался известный дядька в вышиванке и крупная надпись:
Н а ц и о н а л и з м - э т о л ю б о в ь !
А ниже краской было дописано:
Д и с к р и м и н а ц и я - э т о р а в е н с т в о !
Н а с и л и е - э т о с в о б о д а!
Ж о п а - э т о л и ц о !
Всё стало теперь логично, и щит не портил общей гармонии. Может, поэтому он в итоге потом спокойно и провисел полагающийся ему месяц…
15. Свинячье сердце
ВЫШИВАНКА ПО-БУЛГАКОВСКИ
Карпуха уже заходил в лифт, когда услышал сзади крик: «Зачекайтэ!» Он оглянулся и увидел крупного дядьку в вышиванке, спешившего по коридору. Его живот при каждом шаге грузно перекатывался из стороны в сторону. Карпуха нажал кнопку «Стоп». Дядька буквально с разбегу впрыгнул в лифт, отчего кабинка зашаталась, как вагон поезда на стыке, и подозрительно лязгнула. Дядька облегченно вздохнул, сказал «дякую» и нажал первый этаж. От него несло потом и табаком, а в руках был портфель и большая пластиковая бутылка «Кока-колы». Двери закрылись, лифт пошел вниз, но, проехав пару этажей, вдруг дернулся и со скрежетом застрял.
- От дидько, яка нэвдача!… – чертыхнулся пузач и снова нажал нижнюю кнопку. Лифт не шелохнулся. Тогда дядька начал нервно и беспорядочно тыкать все кнопки, в том числе и кнопку аварийной связи. Он делал это так рьяно, как будто играл на баяне, и если б кнопки имели звучание, то мог бы родиться новый украинский хит для «Евровидения». Но всё было напрасно.
- Ну що то сегодня за день такый? – дядька посмотрел на Карпуху, с явным ожиданием поддержки.
- День как день, - пожал плечами Карпуха. - Просто маленькая передышка в суете жизни…
Грузный пассажир с удивлением глянул на него.
- Какая, до биса, передышка? Я ж тороплюсь, - сказал он. - У меня через годыну презентация моей новой кныжки в УНИАНе.
- Ну тогда тем более - можно не спешить… – ответил Капуха. - Разве украинский националист может написать что-то такое, что нужно человечеству?
Дядька посмотрел на Карпуху уже с неприязнью.
- А с чого вы решили, що я украинский националист?
Карпуха глянул на его вышитую сорочку, на значок с портретом Тараса, на постное выражение лица и, не выдержав, рассмеялся. Потом, всё еще улыбаясь, дружелюбно спросил:
- Ну если вы не националист, то тогда скажите, какие ваши любимые книжки?
- «Кобзар» звычайно… ну и еще «Собачье сердце» Булгакова.
- «Собачье сердце»??? – теперь уже удивился Карпуха. – А что ж вам там могло понравиться?
- А вин дуже здорово высмеял тых комуняк-шариковых… За их быдляческие порядки. Та що я с тобою тут балакаю? – спохватился литератор, доставая мобильник, - нужно ж выбыратысь с этой халэпы.
Но его мобильник не работал. Не работал и мобильный у Карпухи – они были вне зоны.
- От, дидько!.. - снова ругнулся пузач. – Не лифты, а склепы какие-то…
Он уже начал тарабанить кулаками в дверь, как вдруг ожил динамик диспетчера: «Извините, но мастера на другом вызове – будут не раньше чем через час… Ждите».
Толстун с тяжелым стоном опустился на корточки и, отвинтив крышку с двухлитрового бутыля, сделал несколько глотков, жмуря глаза. Карпуха тоже присел. Хоть глаза дядьки и были прикрыты, но из-под его левого локтя на Карпуху зорко и бдительно, не мигая, выглядывал Тарас.
Несколько минут прошли в полной тишине. Потом Карпуха спросил:
- Слушайте, я тут вдруг подумал, а интересно, что бы написал Булгаков, если бы вдруг его воскресили
