Избранные стихи

летит.

Летит, летит он, ничем не сжат,
и сразу видит весь белый свет:
на севере дальнем снега лежат,
на юге сирень набирает цвет.

Глубоко в пойму дубы ушли,
недвижна громада весенних сил.
И солнце светит для всей земли,
и белый сад над горой застыл.

Зачем нам небо, зачем трава,
мерцанье дальних ночных огней;
зачем и знать, что жизнь такова,
что разом все уместилось в ней?

И вот твой краткий век пролетел
в теснине, в склепе, в чужом дому,
и каждый видел себе предел,
тогда как предела нет ничему.

He для того ли нам жизнь дана,
чтоб всякий раз, как весна придет,
понимать, что душа создана
по подобью иных широт!

И ветер летит, и куст шелестит,
и все живет по своим местам.
И смерти нет, и Господь простит того,
кто об этом дознался сам.

2000

* * *

Знойное небо да тишь в ивняке.
Ни ветерка безутешному горю!
И василек поплывет по реке
к дальнему морю, холодному морю.

Нет ничего у меня впереди
после нежданного выстрела в спину.
А василек все плывет. Погляди,
как он беспечно ушел на стремнину!

Плавно и мощно струится река,
к жизни и смерти моей равнодушна.
Только и есть, что судьбу василька
оберегает теченье послушно.

Не остановишь движение вод,
вспять никогда оно не возвратится.
А василек все плывет и плывет,
неуправляемой силы частица.

Может, и нам суждено на века
знать, от бессилия изнемогая:
больно наотмашь ударит рука —
медленно вынесет к свету другая.

Правда, что холоден мир и жесток,
зябко в его бесприютном просторе.
Я не хотела, но мой василек
все-таки выплыл в открытое море.

2000

Романс

Облетает листва уходящего года,
все черней и мертвей полевая стерня,
и всему свой предел положила природа —
только ты никогда не забудешь меня.

Старый скарб унесли из пустынного дома,
и повсюду чужая царит беготня.
Изменило черты все, что было знакомо —
только ты никогда не забудешь меня.

Это грустный романс, это русская повесть
из учебников старых минувшего дня.
Как в озерах вода, успокоилась совесть —
только ты никогда не забудешь меня.

И остаток судьбы всяк себе разливая,
мы смеется и пьем, никого не виня.
Я по-прежнему есть. Я поныне живая,
только ты никогда не забудешь меня.

2000

Двадцать первый век

Детство грубого помола,
камыши, туман и реки, сад,
а в нем родная школа —
вы остались в прошлом веке.

Счастье, вкус тоски сердечной,
платье легче водных лилий —
все исчезли вы навечно:
вы в прошедшем веке были.

Все, на чем душа держалась,
из чего лепила соты —
в прошлом веке все осталось
без присмотра и заботы.

Кто там сжалится над вами,
кто на вас не будет злиться,
кто придет и в Божьем храме
будет там за вас молиться?

Ты своей судьбой не правил,
не берег себя вовеки:
беззащитное оставил
за горою, в старом веке.

Вспомни, там мы рядом были,
значит, нас хулить, не славить.
На твоей простой могиле
ты велел креста не ставить.

Но сиял в мильон накала
новый век, алмазный лапоть.
Где тут плакать, я не знала.
Да и ты просил не плакать.

Счастье, вкус тоски сердечной,
платье легче водных лилий —
все исчезли вы навечно:
вы в прошедшем веке были.

Все, на чем душа держалась,
из чего лепила соты —
в прошлом веке все осталось
без присмотра и заботы.

Кто там сжалится над вами,
кто на вас не будет злиться,
кто придет и в Божьем храме
будет там за вас молиться?

Ты своей судьбой не правил,
не берег себя вовеки:
беззащитное оставил
за горою, в старом веке.

Вспомни, там мы рядом были,
значит, нас хулить, не славить.
На твоей простой могиле
ты велел креста не ставить.

Но сиял в мильон накала
новый век, алмазный лапоть.
Где тут плакать, я не знала.
Да и ты просил не плакать.

2001

Побег поэта

Человек тридцати пяти лет,
проживавший похмельно и бедно,
потерялся в райцентре поэт —
просто сгинул бесследно.

А друзья его, сжав кулаки,
все шумели, доносы кропали —
дескать, парня убили враги,
а потом закопали.

Перерыты все свалки подряд,
перекопан пустырь у вокзала.
А жена собирала отряд
и в леса посылала.

Пить за здравие? За упокой?
Мужики не находят покоя:
эх, талантище был, да какой!
Он еще б написал, не такое!

На поэтов во все времена
не веревка, так пуля готова.
Зазевался – придушит жена,
как Николу Рубцова.

Может, снятся им вещие сны,
может, ангел встает у порога:
«Ты поэт? Убегай от жены!
Убегай, ради Бога!»

Так у нас глубоки небеса
и бездонные реки такие,
а вокруг все леса и леса —
вологодские, костромские.

И земля не закружится вспять,
и где надо лучи просочатся.
Можно долго бежать и бежать,
задыхаясь от счастья.

Посреди необъятной земли
вне известности и без печали
сбросить имя, чтоб век не нашли
и пожить еще дали!

Он бежал, никого не спросив,
мир о нем никогда не услышит.
Он исчез, и поэтому – жив,
и еще не такое напишет.

2001

Зимняя свадьба

Полночь. Деревня. Темно.
Стужа – вздохнуть нелегко!
Треснет в проулке бревно —
гул полетит далеко.

Роща навек замерла,
к небу вершины воздев.
Жучка – и та, как стрела,
с улицы мчится во хлев.

Где-то мерцает огонь,
резво скрипят ворота.
Там самовар и гармонь,
белая чья-то фата.

В эту морозную стынь
любо мне свадьбу кутить,
мимо бездвижных твердынь
лихо на тройке катить.

Стой ты, дворец ледяной,
мраморный замок любви!
Песней да пляской хмельной
брызнут паркеты твои.

Эх, погуляй, слобода,
но не кичися судьбой:
русского снега и льда
в рай не захватишь с собой!

Долго душе привыкать,
как на чужбине, в раю,
вечно грустить- вспоминать
зимнюю свадьбу свою.

Из невозвратных краев
немо смотреть с высоты
на белоснежный покров,
на ледяные цветы.

Некому будет спросить:
чем ты, душа, смущена?
И не успела остыть вровень
с бессмертьем она.

2001

* * *

Зимнее небо бесцветно
и неподвижна земля.
День пролетит незаметно,
падает снег на поля.

Через деревья и крыши он
пробирается вброд.
Утром из мрака он вышел,
вечером в темень