Дон Хулиан (гневно). Скажу, что брат мой не прав, что жена его болтлива, а о сыне их и говорить не стоит.
Эрнесто. Они повторяют, что слышали.
Дон Хулиан. Порядочные люди не считаются с мнением толпы. Чем яростнее сплетни, тем сильнее надо их презирать.
Эрнесто. Так чувствует благородный человек. Но я таю, что слова, сказанные с умыслом или без умысла, сначала принимают за ложь, а потом могут принять за правду. Обнаруживают ли пересуды скрытое зло или дают ему начало? Кладут позорное клеймо на виноватого или толкают невинного на проступок? Уста сплетника коварны или строги? А сам он — соучастник или судья? Палач или искуситель? И осуждает он ради справедливости или ради собственного удовольствия? Не знаю, дон Хулиан. Но время и обстоятельства покажут.
Дон Хулиан. Я ничего не понял из твоих рассуждений. Думаю, это бред разгоряченного воображения. Но не стану бранить тебя. Ты хочешь независимости, не так ли?
Эрнесто. Дон Хулиан!..
Дон Хулиан. Отвечай.
Эрнесто (радостно). Да!
Дон Хулиан. Как раз представляется случай. У меня нет секретаря, я собрался было выписать его из Лондона. Но мне милее всех был бы чудак, который предпочитает жить в бедности и служить на жалованье, а не считаться сыном того (с нежным упреком), кто хочет быть его отцом.
Эрнесто. Дон Хулиан!..
Дон Хулиан (с комической серьезностью). Я человек требовательный и деловой и денег даром не плачу. Я буду беспощадно эксплуатировать тебя и заставлю работать не покладая рук, десять часов в день ты будешь просиживать за письменным столом: вставать придется на рассвете, и я с тобою буду строже, чем сам Северо. В глазах света ты будешь жертвой моего эгоизма. Но все же, Эрнесто...
(Не может подавить волнения, меняет тон и раскрывает объятия.)
В душе моей ты будешь занимать по-прежнему место сына!
Эрнесто. Дон Хулиан!
(Обнимает его.)
Дон Хулиан. Ты согласен?
Эрнесто. Да. Делайте со мной что хотите.
Теодора (дону Хулиану). Наконец-то зверь укрощен!
Эрнесто (дону Хулиану). Для вас я на все готов.
Дон Хулиан. Итак, решено.
(Идет к первой двери направо.)
Я сейчас же напишу в Лондон, поблагодарю за хлопоты, но откажусь от услуг англичанина, которого мне рекомендовали, потому что у меня уже есть секретарь.
(Возвращается обратно и говорит с таинственным видом.)
Это на первых порах... А придет время, и ты станешь моим компаньоном.
Теодора. Ради Бога! Разве ты не видишь, что пугаешь его!
(Дон Хулиан уходит направо, добродушно улыбаясь и поглядывая на Эрнесто. К концу диалога начинает смеркаться.)
Эрнесто. Меня подавляет его доброта. Чем я могу отплатить?
(В волнении опускается на диван. Теодора подходит и останавливается около него.)
Теодора. Чем? Помнить, что мы питали, питаем и будем питать к вам искреннее расположение, что Хулиан считает вас сыном, а я братом.
(Мерседес и дон Северо появляются в глубине сцены и останавливаются. В гостиной темно. На балконе, куда направляются Теодора и Эрнесто, чуть светлее.)
Эрнесто. Как вы добры!
Теодора. Ребенок! Больше вы не должны печалиться!
Эрнесто. Никогда!
Мерседес (издали тихо). Как темно!
Дон Северо (также). Идем, Мерседес!
Мерседес (переступает порог). Никого!
Дон Северо (удерживая ее). Нет, кто-то есть.
(Они останавливаются и присматриваются.)
Эрнесто. Теодора, тысячу жизней я с радостью отдал бы за счастье, которое мне выпало. Не сердитесь на меня. Я не высказываю своих чувств, но, поверьте, умею любить и ненавидеть.
Мерседес (мужу). Что они говорят?
Дон Северо. Странные вещи!
(Теодора и Эрнесто продолжают тихо разговаривать на балконе.)
Мерседес. Это, кажется, Эрнесто?
Дон Северо. Понятное дело! Опять вместе! И такой разговор!
Мерседес. Правда, Северо, дело серьезное. Люди давно говорят.
Дон Северо (делает шаг вперед). Сегодня же объяснюсь с Хулианом начистоту.
Мерседес. Какое бесстыдство!
Дон Северо. Даю обет его святому и ее святой!
Мерседес. Несчастная! Еще так молода!
Теодора. Вы хотите уехать, покинуть нас? Нет, Хулиан не согласится.
Дон Северо (Мерседес). Ты слышала?
(Громко.)
Теодора! Разве так принимают гостей?
Теодора (входит с балкона). Дон Северо!.. Очень рада!..
Мерседес. Вы еще не обедали? Давно пора!
Теодора. А, Мерседес!
Мерседес. Да, это мы, Теодора.
Дон Северо (в сторону). Как притворяется!
Теодора. Я велю зажечь свет.
(Звонит в колокольчик, стоящий на столе.)
Дон Северо. Конечно. Люди не должны блуждать во мраке.
Лакей (входит). Что угодно?
Теодора. Свету, Хенаро.
(Лакей уходит.)
Дон Северо. Кто честно исполняет свой долг и хранит верность, не смущается при самом ярком свете.
(Входят слуги со свечами. Гостиная ярко освещается.)
Теодора (после маленькой паузы, весело и естественно). Вы совершенно правы.
(Идет навстречу Мерседес.)
Мерседес. Он прав!
Дон Северо (язвительно). Дон Эрнесто, что вы делали здесь с Теодорой?
Эрнесто (холодно). Я любовался видом.
Дон Северо. Но в сумерках ничего не видно!
(Подходит, подает ему руку и пристально смотрит на него. Теодора и Мерседес разговаривают в стороне. В сторону.)
Он не в себе, почти плачет, а плачут только дети и влюбленные.
(Громко.)
