— Куда вперед? — поинтересовалась девушка. Кивнула ему за спину. — Откуда именно мы пришли, не подскажешь?
Бьёрн тихо ругнулся.
— Иди уж куда-нибудь, все равно уже заблудились!
Любава немного постояла, испуганно оглядывая все темнеющий и густеющий лес, и едва слышно прошептала: 'Леший, леший, поводил да отпусти!' Потом неуверенно двинулась вперед, держа наготове кинжал и ведя в поводу храпящего и настороженно озирающегося коня.
Бьёрн в последний раз оглядел подозрительные кусты и направился за девушкой.
Не успели они пройти и пары шагов, как из тех самых кустов на них кинулись три страховидла, с кривыми мечами наготове. Бьёрн успел обернуться и отбить первый удар, но Смолка, испугавшись, дернула поводья, намотанные на его правую руку. Бьёрн закусил губу от боли и потерял равновесие от сильного рывка лошади. Едва успел откатиться в сторону, мечи противников ударили в землю. Бьёрн тем временем уже оказался на ногах, пытаясь освободить руку от поводьев, но её сводило от боли, она напрочь отказывалась слушаться. Противники тем временем не стояли просто так. Сами мощные, намного шире Бьёрна в плечах, они нападали грамотно, не мешая друг другу, но и не давая забывать о себе. Бьёрн едва успевал отбиваться.
Заметив замешательство Любавы, он крикнул:
— Скачи отсюда, пока не поздно, дуреха!
Вместо этого девушка, как будто выведенная из ступора его криком, подскочила к нему и одним махом отрезала запутавшиеся поводья кинжалом, схватила Смолку за их остаток, свистнула Грому и отвела обоих от схватки. 'Смотри за ней', — сказала она коню, а сама бросилась на выручку Бьёрну.
— Эй, вы! — ещё издали крикнула она, сжимая в руке кинжал. — А про меня не забыли?
Один из страховидлов отделился от драки и двинулся на нее. Любава не стала его ждать, бросилась вперед сама, привычно перехватив по-боевому кинжал… Мелькнули рыжие волосы, плащ; с молниеносной быстротой ускользнув от смертельного удара, Любава оказалась за спиной у противника и, прыгнув на него, вонзила кинжал по самую рукоятку ему в горло. Страховидл захрипел, забулькал, упал на колени. Как в каком-то кровавом забытьи и азарте, девушка подхватила оброненный противником меч, выдернула окровавленный кинжал и кинулась к Бьёрну.
Он бросил на нее мимолетный взгляд, покачал головой, мол, куда лезешь?.. И неожиданно шагнул вперед, мечом вспоров противнику живот. Третий оставшийся в живых вдруг страшно заревел и со всей дури (именно дури, не силы) отбил меч Бьёрна, едва не выбив у него из руки, и ударил не ожидавшего парня в челюсть. Бьёрн снова потерял равновесие и, хорошо приложившись затылком о дерево, оказавшееся за спиной, безвольно сполз по его стволу, выпустив меч. Страховидл ощерил гнилые зубы в гадкой ухмылке и занес над Бьёрном свой меч.
— Только попробуй, — услышал он за собой и в ту же секунду почувствовал уперевшийся в его шею кончик меча. Любава, чуть наклонившись, забрала у него оружие; в этот момент страховидл резко развернулся, видимо, намереваясь выбить меч Любавы, но напоролся животом на её кинжал и осел вниз.
Девушка выдернула кинжал, бросила и его, и меч и подбежала к Бьёрну. Присела рядом с ним на корточки, испуганно прислушалась к дыханию. 'Живой', — с облегчением выдохнула она и осторожно погладила его по щеке. Прижалась к груди, поддавшись мгновенному, неожиданно нахлынувшему страху и ужасу перед тем, что произошло, — ведь она впервые в жизни убила…
Бьёрн неожиданно пошевелился, приходя в себя, и, открыв глаза, потянулся рукой к затылку.
— Вот леший…
Девушка подняла голову, улыбнулась.
— Покажи-ка мне, может, перевязать надо, — проговорила она.
— Ты мне улыбаешься? — криво усмехнулся Бьёрн. — Да ещё рядом сидишь! Вот это новости… А это… подумаешь, ударился… Не впервой…
— Так саданулся, что сознание потерял, — Любава приподняла одну бровь. Покачала головой. — Покажись лучше, мало ли.
Бьёрн, видимо, был ещё не в состоянии сопротивляться, и Любава смогла забраться ему за спину, чтобы посмотреть место удара. Но едва она тронула его волосы, как Бьёрн дернулся, и Любава, улыбнувшись, начала тихонько дуть, чтобы уменьшить боль, и одновременно разобрала волосы. Под ними виднелась едва заметная ссадина без крови.
— Шишка будет, — вынесла она вердикт.
— Ох, ну уж это я переживу как-нибудь! — заверил он её и, найдя взглядом лошадь, сказал: — Ну ты и предательница, Смолка…
Правой рукой он старался не двигать.
Лошадь скромно потупила глазки и отошла в сторону.
Бьёрн взялся за челюсть, покачал головой и осторожно поднялся, опираясь рукой о дерево.
— Вот леший… — ругнулся он в очередной раз.
Любава, некоторое время наблюдавшая за тем, как он баюкает свою руку, стараясь её не тревожить, наконец решилась предложить помощь: сняла с шеи свой длинный и широкий белый платок и протянула Бьёрну.
— Может, перевязать ее? — робко предложила она и жестом показала, как именно. — Вот так, чтобы она на груди висела и не двигалась. А?
Она и сама не знала, почему её вдруг стало так волновать состояние Бьёрна, почему ей стало хотеться ему помогать, а главное — почему вдруг, в один миг у нее пропало желание с ним спорить. Нет, конечно, если он сам начнет её оскорблять, она себя в обиду не даст и последнее слово за собой оставит в любом случае, но вот самой его провоцировать да подначивать ей как-то резко расхотелось. Оттого ли, что он неожиданно предстал перед ней человеком, обычным человеком со своими болями и слабостями? Оттого ли, что свадьба уже свершилась и далее лаяться с ним не было никакого смысла? Оттого ли, что в сегодняшнем разговоре у него то и дело проскальзывал намек на откровенность, который Любава мгновенно почувствовала своим каким-то десятым женским чутьем? Любава не знала. Но ей вдруг почему-то показалось, что Бьёрн совсем не такой, каким хочет выглядеть, что в глубине души он таит какую-то особую, страшную боль, которая и делает его таким бесчувственным и едким…
Любава стояла, протягивая платок и ожидая, что на это скажет Бьёрн.
Он внимательно посмотрел ей в глаза, готовя очередную колкость, но почему-то остановился. Ощеренный дикий зверь, где-то внутри рычавший: 'Не доверяй! Вообще никому, кроме себя!', вдруг пригладил вздыбленную шерсть и, вопреки всему, доверчиво вильнул хвостом и прижал уши. Бьёрн только молча кивнул головой, соглашаясь с девушкой. Любава подошла к нему и как можно более осторожно перевязала больную руку, стараясь не причинить боли, подняла её и завязала концы платка у него на шее.
— Не болит? — спросила девушка, чуть улыбнувшись.
— Переживу, спасибо, — Бьёрн не стал улыбаться в ответ, может, просто не умел? Поднял свой меч, осмотрел лезвие, обтер его об одежду одного из мертвецов и, убрав в ножны, пошел к испуганно попятившейся Смолке.
— Не бойся ты, дуреха, — отмахнулся он, поймал конец обрезанного повода и обернулся к Любаве. — Уходить надо, мало ли что ещё откуда вылезет…
— Откуда они здесь? — удивленно спросила Любава скорее не Бьёрна, а просто куда-то в воздух, подходя к коню и затягивая ослабевшую подпругу. — Они же разбойники вроде, страховидлы эти, на дорогах засады, я слышала, ставят, батюшка все сокрушался, что они торговому люду жизни спокойной не дают… Но здесь-то они откуда? Дорога-то далеко как, мы с тобой скакали сколько!
— Тот вариант, что у них тут логово, тебя не устроит? — Бьёрн вскочил в седло и, выбрав направление, где бурелома было поменьше, направился туда.
— Устроит, — Любава тоже села в седло, подоткнув платье за пояс. — Устроит, но не обрадует. И куда мы теперь?
— Куда-нибудь подальше отсюда, а там нужно отдохнуть, — бросил через плечо Бьёрн.
Они ехали медленно, осторожно, едва-едва нащупывая впотьмах путь. Любава все время сжимала рукоять кинжала: слова Бьёрна о 'ком-нибудь ещё' неприятно похолодили ей спину. Отъехав достаточно далеко и попав при этом на какую-то небольшую полянку, Бьёрн остановил лошадь, и Любава так же остановилась вслед за ним.
Он спрыгнул на землю и внимательно огляделся. Вроде все было тихо, да и лошади не показывали никакого беспокойства…
— Здесь встанем? — поинтересовалась Любава, тоже спешиваясь. Конь всхрапнул и, повернувшись, тронул губами её щеку. Любава засмеялась, но хорошо поняла, что это означает: Гром устал и хочет есть. Вздохнула. — Достать бы еды для лошадей…
— Что тебе, травы на поляне мало? — осведомился Бьёрн, расседлывая Смолку.
Любава с досадой отвернулась: она действительно как-то не сообразила про траву. Конь, уловив её взгляд, опустил голову и стал с довольно мрачным видом жевать траву, однако вскоре, видимо, вошел во вкус и стал есть с большим аппетитом. Любава улыбнулась и расседлала его, погладила по взмокшей спине. Она и сама была бы уже не прочь перекусить, но говорить об этом Бьёрну не собиралась — опять на смех поднимет.
— Ты из еды случайно взять не догадалась? — безо всякой надежды спросил он сам. — Мне не до того было, я ж не думал, что ты заведешь нас не хуже лешего!..
— Угу, я, конечно, нас завела. Все я, ага, — мрачно кивнула Любава. Присмотрелась к своему седлу. На нем висело несколько небольших дорожных сумок. В одной лежала фляга с водой, а в других? Любава открыла их все по одной и возблагодарила богов, а заодно и предусмотрительного отца: в сумках лежало немного сухой дорожной еды. — Спешу тебя обрадовать: мучительная смерть от голода сегодня не состоится.
— Я в восторге! — с иронией хмыкнул Бьёрн. — Хотя бы на это ума хватило.
— Ты обрадуешься или огорчишься, если я скажу, что не у меня, а у батюшки? — Любава улыбнулась, проглотив слова про ум, рассмеялась и бросила Бьёрну полотняный мешочек с сухими хлебцами.
— Хм, знаешь, наверное, огорчусь, потому что жить мне все же с тобой, а не с ним, — хмыкнул Бьёрн, ловя мешочек. — Но и на этом спасибо.
— Всегда пожалуйста, — пожала плечами девушка. Захрустела хлебцами из своего мешочка, села в траву. Подумала и сказала: — Ну, знаешь, когда я бежала, я думала немного не о том.
Бьёрн уселся под дерево, вытянул ноги, облокотился спиной о ствол и задумчиво поинтересовался:
— И как же ты прожить собиралась?
— Не знаю… — девушка уперлась глазами в землю перед собой, задумавшись, словно впала в ступор. — Как люди в лесу живут? Бывало, я на целый день с Громом уходила, ягоды ела, корешки всякие, я их специально выведывала… Так бы и прожила… Не думала я об этом как-то, совсем другие мысли были…
— Да, лишь бы от меня сбежать, — скривился Бьёрн. — Будто я кусаюсь! Или все же страшный такой? Ладно, все, теперь уже ничего не изменишь, так что спи давай. Завтра с утра, может, больше повезет…
— А ты бы себя на мое место поставил, — проговорила Любава, убирая мешочек и заворачиваясь в плащ. Закрыла глаза. — Поставили перед фактом: выходишь замуж. Ты и не думала об этом в семнадцать лет, а тебе — нате. Выдали — как выгодную сделку провели, непонятно за кого, заранее за тебя все решили, а ты только подчиняться должна. Жениха только накануне свадьбы показали, да и то… сразу поняла, что он от тебя не в восторге… Каково, а?
— Думаешь, мне этой свадьбы очень хотелось? — в свою очередь вздохнул Бьёрн. — Но начали пилить со всех сторон, мол, несолидно королю без жены, свергнут и далее, далее… даже Гилрэд туда же. Пришлось соглашаться. А тут ещё выгодный военный союз… У меня было выбора не больше, чем у тебя.
— Да уж, — Любава приподнялась и посмотрела на него. — Товарищи по несчастью.
Бьёрн криво усмехнулся в ответ.
— Спи давай.
