Мы с Валерой подняли на него удивленные лица, а он, сердито глядя на нас, сказал с вызовом:
— Да, увольняюсь! Заколебали потому что! Платят триста долларов, а требуют работы так, как будто триста тысяч каждый день выкатывают! Я сам пожрать не могу по-человечески, не то чтоб еще бабу какую-нибудь в ресторан сводить. Заколебала меня такая жизнь!..
Палыч три года назад перевелся в РУБОП, а там в последние годы и впрямь работы только прибавлялось. Так что эмоции приятеля мне были понятны. Непонятно было, чего он взвился именно сейчас — у него и раньше работа была не сахар.
— Короче, меня вчера полковник Дагашев вызывает, говорит, пиши объяснительную. Откуда у тебя, честного капитана милиции, автомобиль ВАЗ-2109. С нашей зарплаты, мол, такое не купишь.
Васильев разинул рот от возмущения:
— Погоди, а разве сам Дагашев не на «Лексусе» передвигается?
— На «Лексусе», конечно. Не на трамвае же, — меланхолично откликнулся Игорь, изучая подозрительные пятнышки на своем стакане.
— Тогда чего ему надо? — встрял я.
— Племянник у него из Махачкалы приехал. На работу надо устраивать, а нормальных офицерских мест в штате РУБОПа нет, — объяснил Палыч.
— А чего бы его племяннику к нам в «убойный» не устроиться? — ухмыльнулся Васильев. — У нас, к примеру, полштата некомплект.
— Ну, он же не работать сюда приехал, — отмахнулся Игорь, собрал все стаканы и поставил их в раковину, давая понять, что разговор закончен.
Тут же в коридоре раздался дробный стук каблучков, а потом послышался возмущенный женский писк:
— Валерий Васильевич, вы здесь? Там Мигуля, падла, опять хамит!..
Валера шумно вздохнул, покосился на пустые фляжки и послушно побрел к выходу.
Мы расстались у дверей его кабинета, из-за которых опять раздался уже знакомый гонористый бас:
— Ты чё меня торкаешь, командир?! Нет, чё ты меня торкаешь?!.
Потом послышались сочные шлепки и глухие удары вперемежку с матерными вскриками.
В машине Палыч все больше помалкивал, лишь изредка бросая вопросы о моем нынешнем обустройстве и тяготах неуставной семейной жизни. Я рассказал, как дочка будит меня по утрам — повадилась, вредина, искать мои пятки под одеялом и щекотать их, предварительно усевшись на ноги сверху, так что остается только истерично хохотать и жалобно просить пощады.
По поводу денег Палыч тоже спрашивал — он вдруг предложил мне пару тысяч долларов в долг. Дескать, лето впереди, отправишь Ленку с Лизкой в какое-нибудь недорогое зарубежье недели на четыре- пять. Вроде в Болгарии на эти деньги все лето жить можно.
Я подумал и согласился — от дачной заначки оставалось чуть меньше пяти сотен баксов, так что про теплое море мы даже и не мечтали.
— Я, конечно, не полковник Дагашев, но позволь спросить — откуда дровишки? — спустя минуту все-таки полюбопытствовал я, рассматривая небритую и вечно чем-то недовольную физиономию приятеля.
— Все законно, не переживай… — Палыч поворачивал машину на Каменностровский проспект, это было уже совсем рядом с моим домом.
Я недоверчиво хмыкнул, и он продолжил:
— Я последний год много по частным заказам работал, ну, типа частного детектива. Кое-что заработал. Теперь вот хочу свою охранную контору открыть.
Это объяснение меня вполне удовлетворило. Не то чтобы я был каким-то занудным моралистом, но слухи о способах заработка офицеров угро ходили самые причудливые. А за два года люди, бывает, меняются до собственной противоположности.
Мы подъехали к большому, новому, построенному за время моей армейской службы, супермаркету, и тронул Игоря за плечо:
— Тормозни здесь, мне еще продуктов домой купить надо.
Игорь рассеяно посмотрел на меня, потом на витрину супермаркета и неожиданно сказал:
— Пошли вместе. Мне тоже надо всякой ерунды купить.
Мы прошли сквозь огромные стеклянные двери, смиренно раздвигающие свои стеклянные створки при одном лишь приближении человека, а потом поехали на эскалаторе наверх, в продуктовый зал, занимающий весь второй этаж.
Мы успели пройти ползала, двигаясь к стойке с замороженными продуктами, когда вдруг стало абсолютно темно — будто треснули по макушке ломиком и упаковали в мусорный мешок.
Я прошел по инерции пару шагов и с разбегу ударился лбом об полку с товарами. Что-то твердое и угловатое полетело сверху мне на голову, а потом и за спину, и я услышал, как сзади возмущенно ругнулся Палыч:
— Что за дерьмо ты там на меня роняешь!..
— Хотел бы я это знать… — пробормотал я, нашаривая на поясе свой любимый швейцарский ножик. Там, помимо прочих полезных прибамбасов, имелся маленький светодиодный фонарик.
Я посветил вокруг себя, но мощности фонарика хватило лишь на мои ноги да на встревоженную физиономию Палыча.
— Сходили, понимаешь, за хлебушком, — снова ругнулся Игорь.
Темень вокруг была абсолютной, и мне тоже стало не по себе.
— Надо выбираться. — Я показал лучом, куда следует двигаться.
— Ну, ты и дятел! — возмутился Палыч. — Мы же оттуда пришли!..
Он замахал рукой совсем в другом направлении, и я начал яростно с ним спорить, пока вдруг не услышал странные звуки.
За соседними полками раздавалось отчетливое чавканье и хруст. Я посветил туда, целясь в проемы между стеллажами, и увидел худощавую женщину в строгой светлой блузке. Женщина держала в руках открытую банку икры и ела ее, зачерпывая пальцами. Рядом стоял мужчина, видимый мне только со спины, но он тоже ел — это было понятно по громкому чавканью и шевелению его приплюснутых ушей.
Мужик обернулся на свет и крикнул мне с набитым ртом:
— Ну, и хули ты тут светишь?! Прометей, бля, выискался!..
Палыч заржал и взял меня за плечо:
— Пошли отсюда. Здесь через пару минут такое начнется!
Он оказался прав — началось такое, что мне стало стыдно за принадлежность к роду хомо сапиенс.
Сотни невидимых, но очень активных покупателей на ощупь вскрывали деликатесы и не ели, а именно жрали их, торопливо заталкивая руками в рот непослушные кусочки. Обмениваясь короткими восклицаниями, группы граждан метались между полками, сообщая друг другу об открытии очередного месторождения деликатесов или выражая горечь попаданием на полки с макаронами.
Справа, среди стеллажей со спиртным, и вовсе происходила вакханалия — в горлышко одной из бутылок с чем-то крепким вставили фитиль и, используя эту бутыль как источник ясности, находили самые дорогие и элитные напитки. Лучше всего шли коньячок с виски, потому что открывать французские вина могли лишь немногие запасливые счастливчики, имеющие при себе штопор.
Потребители спиртного вели себя намного более развязно, чем тихо чавкающие пожиратели деликатесов. Правда, за те несколько минут, что мы с Палычем прибирались к выходу, раскрепостились все — целые делегации мародеров обменивались дружескими визитами, меняя награбленные продукты на спиртное и наоборот. Люди перестали стесняться — повсюду слышались разудалые крики и женские визги:
— Люди, кушайте, но только не подавитесь!
— Это я удачно зашел!..
— Икра-то просроченная! Горчит! Вот суки, а!..
— Ешь ананасы, рябчиков жуй!
