в пьянстве. Если Игорь еще до обеда находился на рынке, то Саша вообще торчал все время дома или «зависал» у Лехи. При этом числился он товароведом в отцовской фирме, где регулярно получал жалование, правда, небольшое. А главное Агеевых вполне устраивала такая полуфантастическая жизнь. Угрызениями совести они не страдали и стыда за перманентную ложь не испытывали.

Вот именно от Саши Вовка частенько слышал о чеченских событиях и о том, как там надо действовать. И еще якобы Сашины друзья-спец. назовцы уже ездили туда и привезли обратно вагоны трупов и еще что-то в таком же духе. Однако Володя всерьез Сашины слова, особенно по пьяни не воспринимал. А живьем ни одного из своих спецназовцев Саша предъявить не мог. Да и вообще Вовку не интересовали Сашины псевдовоенные похождения. Больше его интересовали возможности его отца в плане устройства своей жизни. Но здесь иллюзии рухнули быстро. Саша и Игорь много обещали, но ничего не делали и даже не пытались сделать. Да хоть бы и попытались, вряд ли их отец послушал бы своих непутевых сыновей.

Теперь у Вовки, как из мозаики складывалась определенная картина выхода из создавшегося тупика. А почему бы и в самом деле не попробовать поехать в Чечню. Пойти в военкомат и поступить на службу по контракту. Не думается, чтобы особо трудно было это сделать. Одна загвоздка. Что это вообще такое контрактная служба? А то вдруг как на «срочке» пошлют не туда, куда хочешь, а туда куда надо. А на кой черт тянуть солдатскую лямку, где ни будь в глухомани, а хоть даже и в своем городе. Вовка прекрасно еще по срочной службе представлял все радости солдатского житья-бытья и, не смотря на уговоры его одноклассника Сереги Копылова, поступить по контракту в воинскую часть, где тот сам служил, даже не рассматривал такой вариант развития события. Но если вот поехать на войну, тут другое.

Если все получится удачно, то Володя полагал, что ему простятся его неблаговидные поступки и очень может быть удастся восстановиться в органах. Он также видел, каким официальным почетом пользовались во времена его юности участники войны в Афганистане, льготы тоже не мешали бы. А еще, он сам себе не хотел в этом признаваться, но эта мысль довлела над всем: «Да что я, тварь дрожащая или право имею». В конце концов, сколько можно быть ничтожеством. Ну и пускай убьют, в конце-то концов. Какой от меня прок в этой жизни. Так мать сорок дней поплачет, а то сорок лет плакать со мной придется. Ведь впереди стена, тупик. Война может тоже не выход, но это хотя бы какое-то действие. В любом случае посмотрю на мир, увижу, то, что для моих знакомых совершенно неведомо. Вон они только треплются о военных делах, а тут удастся самому пострелять. А там приеду, может и с Наташкой что-то склеится. Ведь не может быть, чтобы она не увидела, что в отличие от ее «женихов» я человек куда более мужественный и не только на словах, а и на деле. Если сейчас меня считают за ничтожество, только потому, что нищ, слаб физически, да еще и морально подавлен, то после войны, наверное, поймут, что у меня еще есть порох в пороховницах. А может быть — Вова продолжал мечтать — удастся стать офицером (ведь образование то высшее) и продолжить служить до пенсии. Тоже неплохой вариант решения проблем. Нет, в любом случае надо идти в военкомат и доводить дело до конца.

Был вечер пятница, и предстояло еще два дня мучительного бездействия. Вовка торопил время. Он мечтал заснуть и не просыпаться до понедельника. Теперь он понял, что надо делать. Мозг услужливо предоставлял ему аргументы в пользу сделанного выбора и через десять минут после возникновения замысла Вовка только и жил мыслью о предстоящем оформлении в армию. Очень хотелось поделиться с кем ни будь, своими соображениями, спросить совета, что и как лучше сделать. Но никого, кроме ленивого кота Барсика, в доме не было, а он не был расположен к общению с хозяином.

В это время, отчаянно мяукая, Барсик подбежал к двери, почуяв приход хозяйки и стал скрести дверь. Вовкины размышления прервал приход матери. Войдя в кухню, старушка поставила сумку и только теперь посмотрела на сына. Увидела она то, что и ожидала увидеть. Слегка пьяный, с нездоровым блеском в глазах, Вовка сидел на стуле, уставившись в телевизор. Тяжело вздохнув, мать спросила:

— Ну что пришел? А, опять пил.

— Да, пил, а что делать? Что ты можешь предложить?

— Берись за ум, да живи как все. Работай, матери помогай, — пошли дежурные, набившие оскомину материнские поучения.

Если бы они могли быть хоть как-то воплощены в реальную жизнь, то Вовка, может быть, и принял бы их к сведению, но не совсем ординарная ситуация, в какую он попал, требовала неординарного решения. А его мать подсказать явно не могла. Она жила в каком-то своем мире, где все люди добившиеся успеха и твердо стоящие на ногах были честные, умные, трудолюбивые и добрые. А те, кто подобно Вовке и его окружению опускались на дно, были все до единого жалкими пьяницами и бездельниками. Может быть, в какой-то степени это и было правдой, но именно в какой-то степени. Как наверху, так и внизу существовало множество оттенков и нюансов. Мир-то не черно-белый. Мать не могла понять события последних лет и по старинке считала, что своим трудом и способностями честный человек может всего сам добиться. И те, кто добились успеха в жизни, вне всякого сомнения, люди достойные, так как негодяй в этой жизни должен и находиться там, где ему положено, то есть внизу, на дне. В своем сыне она видела только пьяницу, точно такого же, как и те, что валяются под заборами. Здесь она не проводила никаких различий. А его не всегда удачные амурные похождения рассматривала как плод алкогольного помешательства, приведшего сына к дикой, по ее мнению половой распущенности. Она почему-то думала, что люди в подавляющем большинстве бесплотные создания. Вовка подчас недоумевал, как он вообще мог появиться на свет при таких материнских воззрениях.

— На работе уже три дня не был, — продолжала мать.

— А что там делать? Клиентов то все равно нет. Вон, с утра позвонил, а там никто обо мне и не спохватился, — вяло отвечал Вовка. — А нет клиентов, не за что и деньги получать, а за так чего туда ходить.

— Работал бы, да не пил, — продолжала мать, — и клиенты были бы и деньги.

— Да откуда они возьмутся, черт побери! — в сердцах крикнул Вовка и, хлопнув дверью, ушел в свою комнату.

Он не мог перенести непробиваемую позицию матери. Как не пытался он ранее объяснить ей свои трудности, все сводилось в ее голове к двум причинам пьянка и лень. Если бы так, — думал Вовка, — как бы все просто решилось. Но ведь даже, если и появится он в понедельник в консультации свежим и трезвым, то все одно, перед кем ему там красоваться? Да и когда он приходил к старым знакомым по университету, то ведь не пьяным же, в самом деле. Оставил везде визитки, просил звонить, как появятся обвиняемые желающие иметь защитника. Сам названивал. И толку то что? Нет, — продолжал в уме Володя свою мысль, в жизни, наверное, все-таки главное казаться, а не быть. Ведь сколько откровенных баранов занимает хорошие места, лишь потому, что производят впечатление умных людей. А кто-то просто кому-то нужен. «Чтобы быть принятым, надо быть приятным» — вспомнились Вовке слова Евангелия, которое он, кстати, неоднократно читал. Но слова то эти были сказаны про антихриста. А приятным Вовка не был. Нет, он не был хамом или негодяем, просто он плохо умел маскировать свои чувства, и был как на ладони. Он не умел притворяться умным, если чего-то не знал. Не получалось у него искренне льстить и лгать. А главное, он предпочитал сам добираться до истины, а не слепо верить вышестоящим. Вот потому и не мог сделать карьеру. Привычка чаще говорить правду, и не скрывать своих сомнений, чем выкручиваться служила ему очень плохую службу.

Остаток дня он пролежал на кровати, обдумывая, замысел с поездкой в Чечню. Все бы хорошо, но он даже не предполагал, с какими реальными трудностями он может столкнуться при оформлении. Ведь, во- первых: медкомиссия. Несмотря на то, что он служил срочную службу, при приеме в МВД не смог пройти комиссию из-за сердца, которое, кстати, его никогда и не беспокоило. Беспокоить стало только сейчас, да не само сердце, а мысли о возможной забраковке. Тем более и его покойный отец был «сердечником», а вдруг это наследственное? Во-вторых, статья, по какой он уволен. А мало ли что? И третье, а вдруг вообще никого туда по контракту не берут. Ведь если верить Саше Агееву, хотя можно ли ему верить, то воюет там вообще один спецназ, а туда попасть Вове никак не светило, ибо кроме слабого сердца он вообще физическим здоровьем и силой не отличался. Поэтому и был в детстве частенько бит сверстниками, а все нормативы были для него хуже каторги. Правда, на срочной службе главный упор делался на дисциплину, поэтому Вова и был отличным солдатом, но мало ли что за десять лет изменилось. Вон ведь только и говорят, что служить по контракту должны профессионалы, а на профессионала Вова никак не тянул. «Хотя и Копылов вроде не тянет, засыпая, подумал он, — вот у него завтра и спрошу что почем».

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату