девушки.
– Дедушка!
– Молчи. Ничего не говори. Я виноват перед тобой, Наташа. Ты прости меня.
– И ты прости, дедушка. – Она выставила перед собой руку с ножом.
– Хватит сантиментов. Не жалей мента! Давай же, ударь его. Ну!..
Наташа неумело замахнулась. Ее лицо изменилось так, что Тютин не узнавал ее. Взглянув в последний раз на нее, полковник закрыл глаза. Не хотелось видеть, как сейчас это остро отточенное лезвие вонзится в его грудь. Ни разу он так не боялся, как сейчас, и молил только об одном, чтобы побыстрее все кончилось. Он приготовился к смерти.
Вдруг истошный крик Наизова раздался совсем рядом. Тютин открыл глаза и увидел перекошенное лицо бандита. В его груди торчал нож. Удар оказался настолько сильным, что конец длинного лезвия виднелся из спины.
Наташа закрыла лицо руками.
– Наташка, – произнес Тютин взволнованно.
Опираясь руками о стол, Наизов еще смог отойти от Наташи.
– Ты! Ты, гадина! – задыхаясь, выговорил он и, пошатнувшись, упал на пол.
В комнату влетел верзила-охранник и в первую минуту растерялся. Чего угодно ожидал, но только не этого. Но его растерянность тут же сменилась звериной жестокостью. Он схватил Тютина за волосы и, пригнув голову, ударил по лицу коленом.
– Ты! Жалкий подонок! Я с тебя живого шкуру сдеру.
Отшвырнув полковника в угол комнаты, охранник бросился к Наизову, склонился над ним, осматривая рану.
Наизов был еще жив. С бледным, точно обескровленным лицом он казался еще ужасней.
– Вытащи нож, – проговорил он тихо, но охранник его услышал.
– Хорошо. Я все сделаю, – охранник взялся за рукоять ножа и рывком вытащил его из груди Наизова. Из раны брызнула кровь. Сложив носовой платок в виде тампона, охранник прикрыл им рану, сдерживая кровотечение. Но он уже знал, от смерти Наизова это не спасет.
– Что мне делать?
– Не оставляй им мой труп. Слышишь, не оставляй. Сожги меня!
Наташа, не обратив внимания на ответ охранника, подошла к Тютину и помогла ему встать.
– Нам надо выбираться отсюда, – произнесла она так тихо, что едва сама слышала свой голос. Тютин кивнул.
Охранник отвлекся и не смотрел в их сторону. Они тихо вышли в коридор. Наташе пришлось поддерживать Тютина под руку.
– Скорее, дед. Пока этот бугай нас не хватился, – торопила она Тютина. Сейчас все решали считаные минуты, а может, и секунды, и главное – их не упустить. Вдруг оба услышали вой сирены.
– Наташка, это же Стелбин! Он успел. Его ребята, – сказал Тютин и заплакал от радости, не смея в это поверить. Значит, смерть опять отступила от него. Здоровой рукой он обнял внучку.
– Чего же ты плачешь? – спросила Наташа, не замечая, что и у самой по щекам текут слезы.
Услышав вой сирены, охранник выглянул в окно.
– Что там? – едва шевеля губами, спросил Наизов.
Охранник достал пистолет, приготовившись к стрельбе.
– Менты понаехали, – проговорил он, разглядывая, как из микроавтобуса проворно выпрыгивали оперативники в бронежилетах и с автоматами.
– Пока они не обложили дом, уходи, – просипел Наизов.
– Может, сообщить нашим? – охранник не хотел просто так сдаваться, но Наизов остановил его.
– Не надо. Они уже не вернутся. Менты наверняка повязали их. Уходи.
– Нет, – категорично заявил охранник. – Я останусь с вами до конца. – Он склонился и поцеловал окровавленную руку Наизова, которой он прикрывал рану на груди.
Когда уже Тютин и Наташа были возле ворот, комната, где находился Наизов и его охранник, неожиданно вспыхнула, но никто из сотрудников группы захвата не стал ее тушить. В окне мелькнули страшный старик с обожженным лицом и его преданный охранник. Мелькнули и пропали, охваченные огнем.
Для порядка командир группы захвата вызвал по рации пожарную машину, но она, как это бывает часто, приехала слишком поздно. Тушить уже было нечего – огонь уничтожил все.
Оставшихся членов банды оперы взяли, как говорится, без единого выстрела. А вот главаря…
Когда пожарники вытащили из пепелища две обгорелые головешки, отдаленно напоминающие трупы, в одной из них Тютин опознал Наизова.
– Почему вы так решили? – удивился командир группы.
– Во-первых, Наизов был намного ниже охранника ростом. А во-вторых, у него полон рот золотых зубов. Загляните в рот этому трупу, – показал Тютин на головешку.
Капитан в рот заглядывать не стал, поморщился и велел завернуть их в брезент, найденный в гараже.
Странно, но никто из ближних домов не вышел на пожар. Все соседи предпочли наблюдать за пожарищем из окон своих особняков, опасаясь попасть в поле зрения московским операм.
Эпилог
Прошел год. На цветочной клумбе возле дома бывшего полковника МУРа не росли цветы, которые когда-то любила сажать Лариса Тютина.
Свою бывшую шикарную квартиру Тютин поменял на другую, равнозначную по площади, только в Выхине, и Наташа теперь жила в ней. На выходные приезжала к Тютину на дачу.
Бывший полковник совсем поседел и состарился, испытывая от жизни только одно – усталость. Он стал много пить, почти совсем не появляясь на людях, и в пьяном угаре забывал обо всем плохом, вспоминая только хорошее, что было в его длинной жизни. А если что-то плохое все же приходило в его воспаленный мозг, он тут же отгонял тяжелые воспоминания новой дозой спиртного и плакал навзрыд, как ребенок…
