Кэндес Бушнелл
Пятая авеню, дом один
Посвящается Хизер Шрёдер
Пролог
Это была только роль в телесериале и только «двушка» в НьюЙорке, но даже гораздо менее лакомые кусочки достаются с большим трудом, и даже в ЛосАнджелесе люди знают цену
Снимающий режиссер заклеймил бы такое совпадение как притянутое за уши и неправдоподобное, но Шиффер Даймонд обожала мистические стечения обстоятельств и знаки судьбы. Ей нравилось верить в детскую сказку, что все на свете происходит не без причин: карьеру киноактрисы она начала в ранней юности, и сказки, можно сказать, были ее хлебом. Шиффер Даймонд согласилась на роль, ради которой требовалось на полгода перебраться в НьюЙорк, где у нее, как мы уже сказали, была «двушка» на Пятой авеню. Сначала Шиффер планировала пробыть там до окончания съемок и вернуться в собственный дом в ЛосФелисе, но через два дня после того, как дала согласие на роль, в «Айви» она наткнулась на своего бывшего мужа, обедавшего с молодой женщиной. Экссупруг Шиффер сидел за столиком в центре зала, упиваясь своим новым статусом руководителя сетевой корпорации, а к его спутнице официанты относились столь предупредительно, что сомнений не оставалось — это и есть его новая пассия. Про девицу говорили, что она концертирующая пианистка из знаменитой семьи, однако у нее был лощеный вид дорогой проститутки. Очередная банальнейшая связь. Впрочем, за двадцать пять лет пребывания в Голливуде Шиффер усвоила, что мужчины ничуть не возражают против стандартных джентльменских наборов, особенно в том, что имеет отношение к пенису. Именно в момент, когда отдала парковочный талон служащему «Айви», стоя в темных очках в ожидании машины, Шиффер Даймонд решила продать дом в ЛосФелисе, забыть ЛосАнджелес и переселиться в свою «двушку» на Пятой авеню.
— Шиффер Даймонд будет играть в телесериале, — сказала Инид Мерль своему племяннику Филиппу Окленду.
— Значит, совсем отчаялась, бедняжка, — с наигранным трагизмом вздохнул Филипп.
В доме номер один на Пятой авеню тетушка и племянник занимали две лучшие (после люксового триплекса [2] наверху) квартиры на тринадцатом этаже, со смежными балконами, разделенными прелестной белой решеткой. Именно через эту решетку Инид сейчас и разговаривала с Филиппом.
— Роль, судя по всему, очень хорошая, — возразила Инид, сверившись с листком, который держала в руке. — Она будет играть настоятельницу монастыря, которая оставляет церковь, чтобы стать главным редактором журнала для подростков.
— Поразительно правдоподобный сюжет, — сказал Филипп с сарказмом, с каким неизменно относился к голливудской кинопродукции.
— Ну, не менее убедительный, чем фильм о гигантской рептилии, которая терроризирует НьюЙорк. Как бы я хотела, чтобы ты забросил свои сценарии и вернулся к серьезной литературе…
— Не могу, — улыбнулся Филипп. — Я в безвыходной ситуации.
— Сериал основан на реальных событиях, — продолжала Инид. — Прототип главной героини — некая Сандра Майлс, сменившая келью настоятельницы монастыря на кабинет главного редактора молодежного журнала. Такой случай действительно имел место в семидесятые годы. Я приглашала Сандру Майлс на обед раз или два. Совершенно жалкая особа — переживала, что муж гуляет. Ну конечно, столько лет оставаться девственницей — где ж набраться опыта? Что она в постели умеет? Ладно, — сменила тему Инид, — сериал будет сниматься в НьюЙорке.
— Угу, — ответил Филипп.
— Значит, мы снова будем встречаться с ней в подъезде, — сказала Инид.
— С кем? — с деланным безразличием переспросил Филипп. — С Сандрой Майлс?
— С Шиффер Даймонд. Сандра Майлс давно уехала из НьюЙорка. Может, ее и в живых уже нет.
— А вдруг она поселится в гостинице? — предположил Филипп, имея в виду Шиффер Даймонд.
— С какой это стати при наличии собственной квартиры? — пожала плечами Инид.
Когда тетушка удалилась к себе, Филипп еще немного постоял, глядя вниз, на парк на Вашингтонсквер, на который открывался великолепный вид с террасы. Парк, поиюльски зеленый и пышный, еще не ведал о приближении августовской жары и засухи, но вместо зеленой листвы Филипп видел пирс острова Каталины — он мысленно перенесся на двадцать пять лет назад.
— Ага, значит, это ты то самое юное дарование? — спросила Шиффер Даймонд, незаметно подойдя сзади.
— Что? — удивленно обернулся он.
— Мне сказали, ты автор сценария этого паршивого фильма!
— Если, повашему, он такой паршивый… — сразу ощетинился он.
— То что тогда, юноша? — невинно спросила она.
— Зачем же вы в нем снимаетесь?
— А фильмы вообще паршивые по определению. Кино — это не искусство. Просто деньги нужны всем, даже гениям.
— Я пишу сценарии не ради денег, — сказал он.
— А ради чего?
— Чтобы знакомиться с девушками вроде вас, — осмелев, заявил Филипп.
Шиффер Даймонд засмеялась — белоснежные зубы блеснули на загорелом лице. Она стояла перед Оклендом босиком, в белых джинсах, темносиней футболке и явно была без лифчика.
— Хорошо сказал, юноша, — одобрила она, повернувшись уходить.
— Подождите, — сказал он. — А вы правда думаете, что фильм плохой?
— А сам ты как считаешь? — ответила она вопросом. — Говорят, нельзя судить о таланте мужчины, пока не переспишь с ним.
— Вы планируете со мной переспать? — Окленд шутливо вытаращил глаза.
— Я никогда ничего не планирую. Предпочитаю естественный ход событий. Так гораздо интереснее жить, не знал? — С этими словами Шиффер ушла готовиться к съемкам очередного эпизода.
От воспоминаний Филиппа отвлек голос Инид.
— Я только что говорила с Роберто, — сообщила она, имея в виду швейцара. — Шиффер Даймонд возвращается сегодня. На неделе в ее квартире побывала приходящая уборщица и все подготовила. Роберто утверждает, будто Шиффер переезжает насовсем. Неужели тебе не интересно?
— Безумно, — холодно сказал Филипп.
— Интересно, каким ей покажется НьюЙорк, — мечтательно протянула Инид. — После стольких лет…
— Точно таким же, тетушка, — перебил Филипп. — НьюЙорк не меняется. Персонажи другие — пьеса та же.
В середине дня Инид Мерль, правившая почти готовую статью для ежедневной колонки светских сплетен, которую вела уже полвека, вздрогнула от громкого стука: резкий порыв ветра захлопнул балконную дверь. Подойдя, чтобы открыть ее, Инид увидела, как потемнело на улице, и вышла на террасу. Небо над Гудзоном почти целиком заслонила подсвеченная желтым грозовая туча, напоминавшая гигантскую гору, которую стремительно несло на город. Странно, удивилась Инид, а ведь не парило, как обычно перед грозой. На террасе этажом выше она заметила соседку, миссис Луизу Хотон, в старой соломенной шляпе, перчатках и с садовыми ножницами. За последние пять лет почтенная миссис Хотон, чей возраст приближался к ста годам, сильно сдала и почти все время посвящала уходу за любимыми розами, неоднократно удостоенными высших наград на разнообразных выставках.
— Здравствуйте! — крикнула Инид (миссис Хотон была глуховата). — Кажется, надвигается сильная гроза.
— Спасибо, милая, — снисходительно обронила миссис Хотон, словно королева своей подданной. Инид покоробил бы покровительственный тон, не будь это стандартным ответом престарелой дамы любому из соседей.
— Не лучше ли вам вернуться в дом? — прокричала Инид. Несмотря на старомодные манеры миссис Хотон, которые не все понимали, Инид любила старую леди, ведь они прожили рядом больше шестидесяти лет.
— Спасибо, милая, — снова проскрипела миссис Хотон и, наверное, действительно ушла бы к себе, но ее внимание отвлекла стая голубей, резко взлетевших над парком. В следующую секунду небо стало черным и первые капли размером с хорошие зерна забарабанили по Пятой авеню, сразу перейдя в сплошной ливень. Инид бегом кинулась под крышу и уже не видела, как миссис Хотон, спасаясь от дождя, поковыляла к себе на высохших старческих ногах. Под сильными порывами ветра не выдержали крепления розовой шпалеры, которая вылетела из рамы и ударила элегантную старую леди под колени. Не удержавшись на ногах, Луиза Хотон упала на бок, сломала хрупкую бедренную кость и окончательно лишилась способности сдвинуться с места. Несколько минут она лежала под проливным дождем, пока одна из горничных, не обнаружив хозяйку в огромной, в семь тысяч квадратных футов, квартире, не догадалась выглянуть на террасу и нашла миссис Хотон под розовой шпалерой.
В то же время по Пятой авеню медленно ехал маленький кортеж из двух лимузиновтаункаров. Напротив дома номер один кортеж остановился, водители выбрались на тротуар и, сгорбившись под дождем и сыпля указаниями и проклятиями, начали вытаскивать багаж. Первым извлекли старомодный пароходный кофр от Louis Vuitton, который под силу было поднять только двум крепким мужчинам. Швейцар Роберто сразу вышел из подъезда, но остановился под навесом и вызвал помощь. Из подвала поднялся носильщик — он катил перед собой большую багажную тележку. Водители ухнули кофр в тележку, а сверху один за другим навалили остальные чемоданы.
Сильный порыв ветра вырвал из рук какогото клерка зонт, и он понесся по тротуару, вывернутый и растопыренный, как ведьмина метла, пока не наткнулся на колесо сверкающего черного универсала, подкатившего к подъезду. Рассмотрев, кто сидит на заднем сиденье, Роберто решился бросить вызов непогоде. Подняв большой, зеленый с белым, зонт, он замахал им как мечом, спеша изпод навеса навстречу автомобилю. Добежав до внедорожника, он предусмотрительно развернул купол зонта против ветра, чтобы защитить от дождя выходящего пассажира.
Из машины показалась цвета морской волны парчовая туфелька на невысоком остром каблуке, за ней другая, потом идеальные ноги, любовно обтянутые узкими белыми джинсами, кисть руки с тонкими элегантными пальцами художника (средний украшало кольцо с большим аквамарином), и наконец Шиффер Даймонд предстала во всей своей красе. Она совершенно не
