– Замечательно. – Джино замолчал ненадолго. – Тебе никогда не казалась слегка ненормальной работа, которая начинается только с убийства?
– Всегда, приятель.
3
Марти Пульман сидел на закрытой крышке унитаза, глядя в дуло «магнума-375». Круглая черная дырка неприятно большая. Хуже того – перед унитазом раздвижные зеркальные дверцы, за которыми стоит ванна. Не особенно хочется наблюдать за реальным убийством, как в грязном кино. Минуту подумав, он влез в ванну, закрыл за собой створки, с легкой улыбкой направил струю из душа к задней стенке, пустил воду на полную мощь. Превратив жизнь в грязную кашу, нечего превращать в нее смерть, черт возьми.
В конце концов, устроившись к своему полному удовлетворению, сел, сунул в рот дуло. Вода лилась на голову, на одежду, на обувь.
Поколебался пару секунд, вновь обдумывая сделанное вчера вечером, если что-то вообще было сделано. Впрочем, это теперь не имеет значения. Марти нащупал пальцем предохранитель.
– Мистер Пульман?
Марти застыл, палец дрогнул. Проклятье! Наверняка галлюцинация. В дом никто никогда не заходит и, разумеется, не пожелал бы зайти, кроме, пожалуй, «свидетелей Иеговы».[2] Хорошо, что в руках у него пистолет.
– Мистер Пульман? – Молодой мужской голос прозвучал громче, ближе. – Вы здесь, сэр? – Дверь задребезжала от сильного стука.
Выдернутый изо рта пистолет оставил омерзительный вкус. Пришлось сплюнуть в воду, воронкой крутившуюся над сливом.
– Кто там? – крикнул Марти, изо всех сил стараясь изобразить недовольное удивление.
– Извините за беспокойство, мистер Пульман, но миссис Гилберт велела мне выломать дверь в случае необходимости…
– Кто вы такой, черт возьми, откуда Лили знаете?
– Джефф Монтгомери, сэр? Работаю в питомнике?
Парень разговаривает одними вопросами. Жутко на нервы действует. Марти взглянул на пистолет и вздохнул. Дело сделать никогда не удастся.
– Стой на месте. Сейчас выйду.
Он вылез из ванны, сорвал с себя промокшую одежду, сунул в корзину вместе с пистолетом и обувью, завернулся в полотенце по пояс, открыл дверь.
В коридоре неловко стоял высокий миловидный парнишка лет восемнадцати-девятнадцати, самое большее, сунув руки в карманы джинсов.
– Ну, вот он я. Теперь рассказывай, зачем Лили велела тебе выломать мою дверь.
Большие голубые глаза Джеффа Монтгомери комически вылупились на широкий шрам, диагонально пересекавший голую грудь Марти. Впрочем, он поспешно отвел взгляд.
– Э-э-э… Да ведь я ее не выломал? Она была открыта? Миссис Гилберт вам целую вечность звонит, а к телефону никто не подходит? Ох, мистер Пульман, мне страшно жалко, но мистер Гилберт скончался.
Марти целую минуту не двигался и даже не моргал, потом сильно растер лоб, словно это помогло бы усвоить известие.
– Что? – прошептал он. – Мори умер?
Паренек крепко стиснул губы, хмуро уставился в пол, стараясь не заплакать, отчего мнение Марти о нем повысилось на несколько градусов, несмотря на вопросительные знаки в конце каждой фразы. По его мнению, каждый, кто до слез любит Мори, не так уж и плох.
– Убит, мистер Пульман? Кто-то застрелил мистера Гилберта?
Марти ничего не сказал, только кровь с лица полностью схлынула, вроде того, как бывает, когда разом вытаскивают затычку из сливного отверстия. Он обмяк, привалился к дверям, радуясь, что нашел опору.
Господи, до чего ж ненавистный мир.
4
– Слушай, Лео, остановись у «Таргета»[3] или еще у чего-нибудь, где штаны продаются, – попросил Джино, сидевший на пассажирском сиденье.
Магоцци покачал головой:
– Не могу. Место происшествия с каждой минутой теряет свежесть.
Джино огорченно шлепнул себя по ногам, торчащим из шортов.
– Абсолютно непрофессионально. – Он шумно выдохнул и уставился в окно.
Ему всегда нравился этот район Миннеаполиса. Они ехали по Калхун-Парквей, объезжая озеро Калхун всего чуточку медленней байкеров, расцвечивающих асфальтированную дорожку яркими, красочными костюмами. Сегодня на воде даже пляшут несколько виндсерфингов с треугольными парусами.
– Черт возьми, ненавижу свою роль вначале.
– По крайней мере, жене сообщать не придется, – заметил Магоцци. – Уже кое-что.
– Пожалуй. Все равно придется задавать вопросы, например, не вы ли пустили пулю в лоб собственному мужу.
– За это нам и платят такие большие деньги.
К моменту их прибытия на улице стояла бригада, другая перекрывала подъезд к питомнику Верхнего города. Пара копов в форме растерянно топталась с рулонами желтой ленты ограждения. Один из них подошел к окну, Магоцци предъявил значок.
– Все перекрыли? Нам припарковаться на улице?
Полицейский снял форменную кепку, вытер рукавом потный лоб. На солнце уже жарко, особенно на асфальте.
– Не знаю, детектив, будь я проклят. Мы даже понятия не имеем, где ленту тянуть.
– Может быть, вокруг трупа? – предположил Джино.
Коп слегка поежился:
– Ну… вдова его перетащила.
– Что?!
– Нашла у входа и перетащила в теплицу. Говорит, под дождем оставлять не хотела.
– О боже… – простонал Магоцци.
– Посадим ее, – проворчал Джино. – Уничтожение вещественных доказательств, вторжение на место происшествия. Посадим, запрем и ключ выбросим. В любом случае сама могла его убить.
– Ей почти миллион лет, детектив.
– Дело в том, что оружием могут воспользоваться старики, дети, кто хочешь. Тут все равны. – Джино вылез из машины, хлопнул дверцей, медленно пошел к огромной теплице, внимательно глядя под ноги на случай, если дождь не смыл кровавые следы или еще что-нибудь.
Коп смотрел ему вслед, качая головой.
– Невеселый бедняга.
– Обычно веселый, – объяснил Магоцци. – Просто бесится, что я не позволил ему заскочить в магазин за длинными штанами, прежде чем ехать на место.
– Вполне можно понять. Некрасивые ноги.
– Кто там в другой бригаде?
– Вигс и Берман. Обходят квартал, расспрашивают соседей. Пара патрульных на мотоциклах охраняют тело, но я не удивлюсь, если старушка заставила их заниматься поливкой или еще чем-нибудь.
