– Чарли, Чарли, мой мальчик, – смеялся Джино, обнимая глупого пса, как человека.
Грейс стояла в открытых дверях с волосами, зачесанными в «конский хвост», в неизменной черной футболке и джинсах. Из кобуры торчит небольшой крупнокалиберный пистолет, хмурое лицо слегка припудрено.
– Иди домой, Чарли.
Пес не сдвинулся с места, поэтому Джино схватил его и втащил в дом.
– Что за подлость, – заметил Магоцци.
– Придержи язык. Чистейшее лохматое обожание. Пес меня до смерти любит.
– Меня это только угнетает, – раздраженно бросила Грейс, запирая дверь и включая охранную систему.
– Угнетает? – Магоцци старался не выдать обиду. – Понадобилось две недели, прежде чем он перестал прятаться при моем появлении. А при первом же появлении Джино чуть не сбил его с ног.
– У меня собачьи феромоны,[34] – объяснил Джино.
Чарли уже прижался к ноге Магоцци, стараясь испросить прощение.
– Предатель, – буркнул тот и несколько секунд держался, прежде чем опуститься на колено и удовольствоваться вторым местом.
Грейс, подбоченившись, качала головой.
– Что происходит между мужчинами и кобелями?
– Возможно, у них одинаковые моральные принципы, – предположил Джино, удостоившись скупой улыбки, после чего Грейс сразу перешла к делу, протянув руку к Магоцци.
– Принесли фотографии Арлена Фишера?
– Вот. – Он поднялся, вручил ей тоненькую папку.
Она открыла, быстро просмотрела.
– Сгодится, но вы, разумеется, понимаете, что это очень дальний прицел. Даже если Арлен Фишер был в прошлом нацистом, в Сети нет никакой фотодокументации. Там, к примеру, очень мало фотографий лагерных охранников низшего ранга, не входивших в число крупных военных преступников. Если он был офицером, есть шанс.
Магоцци передал другую папку.
– Я еще захватил фотографии зарубежных жертв, присланные Интерполом по факсу, только качество аховое. Фотокопии, а тебе нужны оригиналы…
Грейс взглянула и сморщила нос. Он никогда в жизни не видел такого прелестного выражения.
– Тогда начнем с Фишера и, если ничего не пробьем, попробуем фотокопии. Программа работает медленно, сейчас я ее запущу.
Они проследовали за Грейс к кабинету, но внутрь не вошли. Чарли с Магоцци не раз видели, как она стремительно катается из конца в конец в кресле, работая не на одном, а на нескольких компьютерах сразу, и хорошо знали, что под ноги попадаться не следует. Джино, как правило, избегал небольших помещений, заставленных машинами, уверенный, что от них идет излучение, которое отрицательно отразится на самых драгоценных частях его тела.
Грейс устроилась перед большим компьютером, который он считал особо опасным, колдуя с мышкой и с каким-то другим приспособлением, которое Джино не смог опознать.
– Что это? Похоже на маленький каток.
– На какой еще каток, черт возьми? – переспросила Грейс, не поднимая глаз.
– Ну, знаешь, такой утюг для глажки. Суешь с одного конца мятые вещи, они вылезают с другого разглаженные. Простыни, скатерти, всякое прочее. Фактически здорово получается.
– Это сканер, Джино, – пояснил Магоцци.
– Что такое сканер?
Грейс бросила на обоих мимолетный взгляд.
– Хотите знать, что я делаю?
– Еще бы, – кивнул Джино.
– Сканирую фотографию Арлена Фишера для новой программы, распознающей изображения.
– У нас есть такая, – заявил Джино, оглядываясь на Магоцци. – Разве нет?
– Не думаю.
Грейс закатила глаза, продолжая стучать по клавиатуре.
– Если есть – а у вас ее нет, – то версия «Флинстоун». Некоторые подобные программы основаны на единой базе данных, как в аэропортах. В ней содержатся фотографии известных террористов, преступников, других подозрительных личностей. Машина делает цифровой снимок каждого переступившего линию безопасности и сопоставляет с имеющимися в базе снимками.
На Джино это произвело впечатление.
– Понял. Программа вроде свидетеля, а база данных вроде полицейского архива. Просматривает фотографии, опознает нехороших парней.
– Именно.
– Ну что ж, очень просто.
– Было бы очень просто, если б снимки всех нацистов хранились в единой базе. А у нас сотни отдельных веб-сайтов с архивными фотографиями лишь некоторых из них. Не заходить же на эти сайты по очереди, вытаскивать по одному снимку и вводить в программу, которая сравнила бы его с фотографией Арлена Фишера. На это вся жизнь уйдет.
– Надо было пижаму с собой захватить, – вздохнул Джино.
– Слава богу, не надо, – ответила Грейс, изо всех сил работая пальцами. – Вместо того чтоб вылавливать снимки в Сети, я составила программу, которая сама ведет поиск. Пока еще медленно, всего около десяти сайтов за раз, но все равно чертовски быстрее, чем старым способом. Сначала пропущу фото Фишера через сайты организаций, выслеживающих нацистов, – больше шансов наткнуться, поскольку нигде нет такого количества снимков того времени, сколько у них собрано.
Магоцци нахмурился:
– Фишер тогда был гораздо моложе.
– Не имеет значения. Появляются морщины, второй подбородок, люди толстеют, худеют, делают пластические операции, что угодно, а костяк практически не меняется. Программа ориентируется на тридцать пять основных структурных лицевых точек. Даже если вам, например, переделали скулы и челюсть, все равно остаются еще двадцать признаков, которые позволяют произвести идентификацию. Программа не ошибается.
– Никогда?
– Никогда, если кто-то не сунет голову под паровой каток.
Джино с улыбкой подтолкнул локтем Магоцци.
– Оказывается, она шутница.
– Как крольчиха, – согласился тот.
– Конечно, пока еще программа далека от совершенства, – снисходительно призналась Грейс, – но со временем вы сможете отсканировать школьное фото своей подружки из пятого класса, нажать на кнопку, и в Сети отыщется ее нынешнее изображение, где б она в данный момент ни была.
Она переехала к другому компьютеру и протянула руку.
– Давайте заокеанских жертв. Пока ждем, запущу стандартную поисковую программу.
У Джино в животе забурчало, как в жерле вулкана перед извержением.
– За крекер отдам тебе своего первородного сына.
Грейс вздернула брови:
– Сюрприза?
Джино нахмурился и подумал.
– Отдам тебе фотографию своего первородного сына за крекер.
Грейс махнула на них рукой.
– Оставьте меня на пять минут, и я дам тебе крекер. Посидите в столовой.
Джино, Магоцци и Чарли уселись в столовой, оставив Грейс в одиночестве.
Джино не спускал глаз с пса, сидевшего на стуле во главе стола.
