– Не сдюжил. Ударил ее по руке, пистолет упал на пол. Знаешь, старик, она просто взбесилась. Хотя не так жутко, как папа. Он буквально орал на меня, приказывая стрелять в «нацистского ублюдка», по его точному выражению, и я только тогда впервые смутно догадался о происходящем. Может, выстрелил бы, будь он в мундире эсэсовца, пытал какого-нибудь беднягу… Не знаю. Но я в тот момент не видел перед собой нациста. Видел только мертвого расстрелянного старика.
– Ты в него не стрелял.
– Господи, Марти, конечно нет. За кого ты меня принимаешь?
– Не знаю, Джек. Ты меня до сих пор удивляешь.
– Проклятая семейка полна сюрпризов, правда? – язвительно заметил Джек. – Так или иначе, по дороге домой папа мне рассказал, чем они много лет занимались, об Освенциме рассказывал такое, чего я никогда не слышал, рассуждал о сыновнем долге, завещал продолжать его дело, требовал довести до конца, если сам не успеет до смерти, господи помилуй.
– А ты?
Джек взглянул на Марти из-за края стакана.
– Сказал, что больше не желаю быть его сыном, даже евреем больше быть не хочу. А потом в подтверждение так и сделал.
Марти медленно кивнул, вспоминая снимки с крещения и со свадьбы. Непонятный разрыв Джека с семьей наконец обрел смысл. Объяснились дикие сумбурные выходки, которые Лили считала пощечинами.
– Надо было поговорить с матерью.
Джек улыбнулся, одновременно хлебнув виски:
– Палка о двух концах. Фактически о трех. Черт возьми, я ее заподозрил в причастности…
– Боже мой, как тебе только в голову могло такое прийти?
Джек выпучил на него глаза.
– На отца тоже бы никогда не подумал, и видишь, как все обернулось. Фактически не верю, что мама на такое способна, но не понимаю, как можно прожить с человеком пятьдесят с лишним лет и не знать, что он делает. Участвовала она или просто знала… – он беспомощно передернул плечами, – я бы не пережил… не хотел выяснять. А если он ее, как меня, тоже каким-то чудом водил за нос, я не собирался разбивать ей сердце, черт меня побери. Поэтому ничего не сказал, просто порвал с обоими, держался подальше, постоянно гадая, убивает ли папа людей, пока я сижу, ничего не делаю, твержу себе день за днем, как дурак: «Ладно, Джек, хватит дергаться, нацисты наверняка заслуживают смерти», стараюсь представить, смогу ли жить дальше, выступив против отца, погубив жизнь матери, и сумею ли примириться с собой, если не выступлю… О боже. – Он сделал вздох, выпил. – Впрочем, должен сказать тебе, выпивка помогает.
За запертой на засов дверью, прижавшись к треснувшей створке, Лили слушала сына, закрыв глаза, с перекошенным от боли лицом.
– Будь ты проклят, Мори Гилберт, – прошептала она, повернулась и пошла прочь.
– Надо было прийти к нам с Ханной, – пробормотал Марти.
– Шутишь? Я к Ханне близко даже не подходил. Ты же знаешь, она меня расколола бы за три секунды. А такое известие об отце ее просто убило бы. Она его обожала.
– Почти так же, как ты, – кивнул Марти, откидываясь на спинку кресла, глядя на Джека, безрассудную и безответственную паршивую овцу, пьяницу, шлока, который всей жизнью пожертвовал ради любимых. Смертельно страдая за него всей душой, Марти все-таки старался добыть нужную информацию.
– Думаешь, киллер прикончил всех, кроме тебя. Почему?
– А, вот что тебя интересует. Просто догадывался, точно не был уверен, пока он в меня не выстрелил. Папа с друзьями часто уезжали, многих убивали, чем очень гордились, а я с ними был лишь однажды.
– В охотничьем домике в Брайнерде.
– Правильно. Там за конторкой администратора большой старый чердак. Последнее, что помню: папа тащил меня за руку, все на меня орали, я взглянул вверх и увидел шевельнувшуюся за толстым деревянным столбом тень. Марти, нас кто-то видел. Как говорится, все тайное становится явным.
Марти на минуту закрыл глаза, стараясь подавить эмоции, как делал на работе. Потом, когда убийцу поймают, Джек будет в безопасности, можно вытащить из памяти то, что сегодня узнал, и позволить себе реагировать, но в данный момент подобная роскошь недопустима. Он слегка удивился, что сумел так быстро и успешно справиться с собой. Возможно, Джек прав. Кто когда-то был копом, тот навсегда им и останется.
– Хорошо. Вот что сделаем. – Марти вытащил из футляра сотовый телефон, отыскал в памяти номер Джино Ролсета. – Позвоним Магоцци и Ролсету, ты повторишь все, что мне рассказал, они сделают свое дело, возьмут стрелка, потому что я не намерен оставлять тебя одного, пока его где-нибудь не запрут. Кроме того, мне самому не хочется находиться в простреливаемой зоне.
– Да? – Джек вздернул брови. – А я думал, ты хочешь покончить с собой.
– Обстоятельства переменились. Существенно переменились, старик.
Марти сообщил Джино, ответившему на звонок, где они находятся, Джек готов говорить, возможно, даст ниточку. Как только разъединился, совсем близко ударила молния, оглушительно грянул гром. Марти вскочил, и тут хлынул дождь, сорвался ветер, мстительно колотя по крыше и в дверь, которая распахнулась, ударилась в стену. Он мигом развернулся, выхватив пистолет и прицелившись в створку.
Там под хлещущим дождем стоял грязный Джефф Монтгомери с широко открытыми голубыми глазами.
Джек тупо уставился на бедного парня, уверенный, что тот давно ушел. В последний раз видел такие большие глаза, когда сам целился в него в сарае. Тут у нас гуляет слишком много оружия, подумал он.
– Черт возьми, Джефф! – рявкнул Марти. – Я велел, чтоб духу твоего тут не было! – Он пришел в бешенство, но немного смягчился, глядя на жалкого, словно мокрая крыса, парнишку. – Заходи, ради бога. Ты Беккера видел?
– Гм… да, сэр? – Джефф шагнул вперед, пристально наблюдая за пистолетом, который Марти поставил на предохранитель, засунул обратно за пояс и прикрыл рубашкой.
– Позови его, пока до костей не промок.
– К сожалению, не могу, мистер Пульман, – извинился Джефф, сделал еще шаг, закрыл дверь за собой, вытащил из-под черного дождевика оружие и наставил в грудь Марти.
39
Давно ожидавшаяся гроза объявляла о своем приближении к зданию муниципалитета. Гром гремел неподалеку, изогнутые вилки молний вонзались из одной пухлой тучи в другую, как электрические ребятишки, ныряющие в воду с плавательных баллонов. Вскоре в окна отдела убийств забарабанили крупные капли.
Провисев на телефонах целый час, детективы так и не обнаружили автофургон из Монтаны. Никаких сообщений ни с дорожных постов, ни из Вегаса, из окрестных туристических лагерей, половину которых Джино вычеркнул из списка. Экстремалы из Монтаны нравились ему все больше и больше, главным образом потому, что их невозможно найти. Он встал из-за стола, потянулся, зашагал по кабинету, пока Магоцци завершал последние разговоры.
Маленький телевизор на верхней полке стеллажа работает редко. По утверждению шефа Малкерсона, даже при выключенном звуке мелькающие изображения гипнотически притягивают взгляды.
В голове уже сплошная каша. Кроме того, если на них обрушится ураган, надо знать, когда начинать прятаться от летающих осколков. Отключил звук, но все равно через секунду глаза присутствующих приковались к экрану, следя за рисованным метеорологом с десятого канала, приплясывающим перед компьютерной картой. Повсюду вертелись маленькие воронки.
Лангер прикрыл рукой трубку.
– Что-то близится?
Джино пробежался по всем каналам, отыскивая прогнозы погоды на любое время.
