Пи Джей Трейси
Смертельная поездка
1
Начиная с 17 октября 1946 года городок Фор-Корнерс начал погибать. В тот день отец Хейзл Крюгер поджег гостиницу «Белый камень» и голышом танцевал в пламени пожара до тех пор, пока не сгорел заживо – так он решил отплатить всему миру за то, что видел и что творил на земле под названием Нормандия.
Не то чтобы он до этого случая особенно процветал – какое там процветание, когда он ютился в одной из немногих проплешин в бескрайних лесах Висконсина, куда кто-то по ошибке уронил каплю озера, – но без гостиницы и той горстки заядлых рыбаков, которые каждое лето приезжали сюда из Милуоки и Мэдисона, проделывая при этом долгий путь, город совсем замкнулся в себе и понемногу, квартал за кварталом, начал пустеть.
К тому времени, как Томми Уиттиг появился на свет, ту дорогу, которая вела к гостинице и под прямым углом пересекала асфальтированное шоссе, поглотил лес, и Томми только на прошлой неделе – а ему скоро должно было исполниться восемь – задумался о том, почему город называется Фор-Корнерс – когда углов у него только два.
Чтобы объяснить эту загадку, дед Дэйл отвел его на озеро Уайтстоун и показал полуразрушенную кирпичную стену. Он сказал, что когда-то это была наружная стена первого этажа старой гостиницы.
– В такой чаще глаза себе повыхлестать проще простого, – сказал дед Дэйл, размахивая обглоданным чубуком вересковой курительной трубки, которую он не разжигал уже лет тридцать, потому что вечно ковырялся в каком-нибудь моторе и не хотел, чтобы ему снесло голову. – До сих пор видно, какую дыру в лесном покрове прожег этот пожар, когда перекинулся с гостиницы на деревья. Может, он спалил бы весь этот чертов штат, если бы не пошел дождь.
То, что пожар мог спалить весь этот чертов штат, произвело на Томми большое впечатление. Он задумался, где бы в таком случае он родился и как бы выглядел флаг с сорока девятью звездами вместо пятидесяти – таким же смешным или нет.
– Если бы ты был ястребом и пролетал над нами, ты бы увидел круг молодого леса площадью пятьдесят акров, весь заросший колючим вереском – ну, тем низкорослым кустарником, который все время норовит вцепиться тебе в шнурки ботинок. Пожар полыхал на всех этих пятидесяти акрах. Помню это, будто вчера. Сгубил он этот город, вот что я тебе скажу. Самолучшие белые сосны шестьдесят футов высотой горели, будто свечи на торте.
– А он правда был голый? – спросил Томми, возвращаясь к самой удивительной для него подробности.
Дед Дэйл засмеялся и сказал, что да, мистер Эверет Крюгер был голым, будто только на свет появился.
– А старая Хейзл его видела? – Хейзл держала кафе на углу, рядом с бензоколонкой дедушки Дэйла – последние предприятия в Фор-Корнерсе, – и, насколько было известно Томми, ей было лет сто.
Дед Дэйл присел на корточки и посмотрел Томми прямо в глаза, как он делал всякий раз, когда хотел сказать ему что-нибудь по-настоящему серьезное и важное.
– Томми, мы никогда не говорим об этом пожаре в присутствии Хейзл. Понимаешь? Когда ее отец сбрендил и устроил тут пекло, ей было чуть больше лет, чем тебе. Она все видела. Представь себе маленькую девочку, заглянувшую через замочную скважину в ад и увидевшую, как ее отец превращается в почерневшую головешку. Можешь, а?
Томми всю неделю честно старался, но не смог представить Хейзл Крюгер даже просто в виде маленькой девочки, не говоря уже о том, чтобы эта девочка пережила такую трагедию.
Он катил свой старый велосипед по дальней от кафе стороне дороги и смотрел на Хейзл через большое окно. Повернувшись к нему широкой спиной, она возилась с плитой-грилем, которая располагалась прямо за стойкой – чтобы не ходить далеко. Даже сквозь пыльное стекло он видел, как качалась у нее на голове здоровенная копна неестественно черных волос и колыхалась отвисшая кожа бывших подбородков в районе того места, где у других людей находится шея, когда она поворачивалась, чтобы поставить на стойку тарелку с заказанной едой.
Томми сощурился до слез на глазах. Ярко-красные губы Хейзл расплылись, а морщины вроде бы исчезли с лица, но он все равно не смог разглядеть спрятанную в коконе старости маленькую девочку.
Подняв глаза, Хейзл заметила его через стекло и помахала рукой. Томми смущенно помахал в ответ. Всю жизнь она была для него просто старой Хейзл с большими руками, которыми, казалось, могла с легкостью раздавить его, если бы захотела, с дикой прической и бесплатной картошкой фри всякий раз, когда он забредал к ней в кафе; но с тех пор как дед Дэйл рассказал ему историю о том, как Фор-Корнерс стал двумя углами, она превратилась в совсем другого человека – таинственного и странного, видевшего, как ее собственный отец сгорел заживо.
Он услышал звук мотора старого «форда»-пикапа, еще когда машина находилась в доброй четверти мили позади него. Он подвел велосипед к обочине, поближе к деревьям, и с беспокойством оглянулся по сторонам.
– Ко мне, мальчик! Ты где? Ко мне!
Щенка – рыжего с черным, длинноухого и большеногого – ему заранее подарили на этот день рождения. Он был еще маленький, но уже отлично умел исчезать в самые неожиданные моменты и совершенно терял рассудок, когда дело касалось движущихся машин.
– Эй, малыш! – Томми положил велосипед на бок, присел на корточки и вгляделся в деревья, которые с этой, противоположной от кафе и дедушкиной бензоколонки стороны дороги подбирались почти к самой обочине. Между их стволами еще висели призрачные щупальца утреннего, стелющегося по земле тумана, и Томми надеялся, что щенок прибежит сам, потому что ему очень не хотелось идти за ним в этот страшный лес. Он был похож на декорацию из идущего по субботам сериала про чудовищ. Там если над могильными камнями какого-нибудь мрачного кладбища поплыл туман, это значит, что из него сейчас точно вылезет какой-нибудь монстр.
Томми от неожиданности перепугался, когда щенок выскочил из зарослей покрытого каплями росы папоротника и с улыбающейся мордой кинулся к нему на руки. Мокрый настырный язык нашел его ухо. Томми стало щекотно, и он захихикал. В этот момент на вершине холма, склон которого спускался к городу, появился потрепанный белый пикап.
– Да успокойся ты, егоза, – сказал Томми и прижал щенка крепче к груди.
Пикап медленно протарахтел мимо и свернул налево к бензоколонке деда Дэйла. Из пассажирского окна выглянула мама Томми и помахала ему рукой.
Томми запрыгнул на велосипед и со щенком на хвосте помчался через улицу к бензоколонке. Где-то посередине пути щенок запутался в своих лапах, упал и покатился по дороге, словно большой клубок ворсистой черно-рыжей пряжи. Разобравшись в лапах и поднявшись с земли, он потряс головой, затем сел и жалобно тявкнул.
Джина Уиттиг, видевшая все это из окна пикапа, покачала головой. Это была красивая светловолосая женщина с белой кожей, на которой только начали проявляться следы безжалостного воздействия солнца, от которого фермерской жене никуда не деться.
– Томми, не отпускай щенка одного на дорогу. Он может попасть под машину. Помнишь?
Томми со скрежетом, от которого, казалось, старый велосипед должен был рассыпаться в пыль, затормозил рядом с пикапом.
– Я помню. Я не отпущу, – сказал он, чувствуя на своих плечах почетный груз ответственности.
– Мы можем вернуться поздно, поэтому не забудь помочь деду Дэйлу с дойкой. И слушайся его. Чего ты улыбаешься?
– Ничего. – Томми продолжал улыбаться.
– Ты что, думаешь, мы поехали за подарками на день рождения?
