обхватывали камень, словно пальцы подающего мяч.
Любовь двигает горы. Могу я сдвинуть одну ради тебя?
Когда мы добрались до дома, боль в зубе полностью прошла, Но с наступлением ночи я не чувствовал себя совершенно счастливым из-за этого. Теперь мне приходилось думать о других вещах, а мне не о чем было думать.
Я рано поднялся на террасу и начал пить. Был час перед закатом, и ленты дороги гудели от машин. Звуки двигателей, стихающие и раздающиеся вновь, заполнили долину. Пока я сидел там, день закончился, и начали зажигаться огни в Джеоликоте, внизу от моего дома, и в Найнитале, наверху. Вскоре горные склоны стали сообщать о местоположении своих жителей. Небо было высоким и звездным, и я знал точное количество звезд.
Потом козодой начал свой спор со мной, и я удивлялся тому, что меня удерживает от того, чтобы спуститься вниз и задушить его.
По какой-то неизвестной причине я думал о моей матери как о девочке на школьной фотографии — с развевающимися косичками, сверкающими браслетами, и меня наполняла печаль. Пока я думал об этом, девочка на фотографии превратилась в Физз.
Я пил и считал звезды.
Первые вещи.
До любви, до желания, до Физз.
В девять пришел Пракаш, чтобы забрать Багиру, и спросил меня об ужине. Я пил уже больше четырех часов. Я велел ему приготовить три ротис и оставить их в горячей коробке.
Тогда первый раз подал голос козодой. Ток.
Через час Ракшас поднялся по лестнице — по той же, по которой его отец поднимался каждую ночь семьдесят лет назад к ожидающей его любимой, — и сообщил мне:
— Сейчас раздался звонок в магазин тхакура. Она сказала, что с ней все в порядке и она будет здесь через несколько дней.
Я проснулся рано на следующее утро, до того как встало солнце, и я был легким, словно перышко.
Долина лежала у моих ног, усеянная росой и совершенно молчаливая.
Небольшие серые линии дыма начали подниматься в воздух.
Это был последний день миллениума, 31 декабря 1999 года.
Апокалипсис Эмилии не наступил. Нам придется искать более спокойного спасения.
Я вытащил «Брата» из деревянного шкафа, снял его твердый черный панцирь и протер красное тело. Я принес его в неоконченный кабинет и поставил на край окна из золотого камня джайсалмер. Когда я сел напротив него, его плавные черные клавиши потянулись к моим пальцам.
Я знал теперь, что нет такой вещи, как черная книжная дыра.
Все написанное живет вечно.
Каждое настоящее слово. Каждая реальная история. Вам нужно найти свои слова. Вам нужно найти свою историю.
Не историю Пандита, не историю Пратапа, не историю Абхэя.
Не историю молодого сикха и его любимой лошади.
Свою историю.
И нужно прожить ее. И когда ты прожил ее, тогда ты написал ее.
Не лучше и не хуже, чем ты мог бы написать ее.
Когда клавиши коснулись моих дрожащих пальцев, я почувствовал волнение. После долгого перерыва я почувствовал, как желание наполнило мой корень и сделало его большим.
Белощекие бульбули зашевелились среди дубов.
Первый орел полетел через огромные просторы долины, поддерживаемый только верой в себя.
Я вставил лист бумаги в гладкий ролик «Брата», поставил кончики дрожащих пальцев на блестящие черные клавиши и начал стучать. Клавиши защелкали, словно выстрелы ружья.
Секс — это не самое великое средство, объединяющее двух людей. Любовь…
Посвящение
Маленькая армия людей помогла нам выжить в те годы, когда сочинялась эта книга. В это время мы столкнулись с яростными и постоянными нападками правительства из-за публичного выступления «Техелка» против коррупции. Многие из этих людей были нашими друзьями и родными, другие — совершенно незнакомыми людьми, среди которых был легион адвокатов. Никто из них не имел отношения к написанию этой книги; но все они разными способами помогали писателю творить.
