— Итак, что у тебя есть?
Порывшись в карманах, он извлек оттуда пригоршню зубов и высыпал их на стол.
Наблюдавший за ними Акива резко выпрямился. Все вокруг него застыло. Теперь он видел лишь те зубы и девушку, разглядывающую их так же тщательно, как это делал Бримтоун.
Зубы. Лежащие здесь, на столе, они выглядели так безобидно — всего лишь крохотные грязные штуки, украденные у мертвых. И они на самом деле были бы такими, если б остались там, откуда их забрали. В руках же Бримстоуна они становились опасным оружием.
Целью Акивы было положить конец этой грязной торговле и, вместе с ней, черной магии дьявола.
Он наблюдал, как девушка осматривает зубы с явным знанием дела, как будто занималась этим постоянно. К чувству отвращения примешалось что-то похожее на разочарование. Она казалась слишком чистой для этого бизнеса, но, очевидно, он ошибался. Хотя в одном он оказался прав — она не была обычным продавцом. Она была чем-то большим, занимаясь работой Бримстоуна. Но чем же?
— Господи, Айзиль, — сказала Кару. — Они просто ужасны. Ты что, притащил их прямо с кладбища?
— Массовое захоронение. Оно было скрыто, но Разгат учуял могилу. Он всегда может отыскать мертвеца.
— Каков талант!
Кару представила себе плотоядный взгляд Разгата, прикованного к ней в надежде попробовать её на вкус, и девушку обдало холодом. Чтобы избавиться от охватившего ее чувства, она вновь занялась зубами. Остатки ссохшейся плоти прилипли к их корням вместе с землей того места, откуда они были эксгумированы. Даже сквозь грязь было хорошо видно, что зубы паршивого качества. Они принадлежали людям, которые питались довольно жесткой пищей, курили трубки и, судя по всему, не были знакомы с зубной пастой.
Кару сгребла их со стола и бросила в то, что осталось от её чая. Прополоскав их в мутной жиже, она опрокинула чашку, вывалив мятные листья вперемешку с зубами, на стол. Теперь они были чуть чище. Она принялась перебирать их один за другим. Резцы, коренные, клыки, взрослых и детей.
— Айзиль, ты же знаешь, Бримстоун не принимает зубы детей.
— Девочка, это ты много не знаешь, — огрызнулся он.
— Не поняла?
— Иногда принимает. Во всяком случае, однажды они ему понадобились.
Кару ему не поверила. Бримстоун был непоколебим, когда дело касалось зубов еще не достигших зрелости созданий — ни животных, ни людских. Но она не видела смысла затевать спор.
— Как скажешь, — она убрала крошечные зубки в сторону и постаралась не думать о маленьких тельцах, лежавших в братской могиле, — но лично мне он ничего такого не говорил, поэтому я вынуждена отложить их.
Она уделяла внимание каждому взрослому зубу, прислушиваясь, что же они ей расскажут о себе, и раскладывала их на две кучки.
Айзиль с тревогой поглядывал то на одну кучку, то на другую. — Они слишком много жевали, да? Прожорливые цыгане! Наверняка, они и после смерти продолжали жевать. Что за манеры! Полное отсутствие каких-либо манер поведения за столом.
Почти все зубы были стерты, разрушены гнилью и Бримстоуну не подходили. Когда Кару закончила с ними, одна кучка была значительно больше другой. Айзиль, не зная, какую из них она выберет, с надеждой кивнул на ту, что побольше.
Кару отрицательно покачала головой и выудила из бумажника, врученного ей Бримстоуном, несколько дирхамов. Это было более чем щедрое вознаграждение за те несколько несчастных зубов, но все равно оно было значительно меньше суммы, на которую рассчитывал Айзиль.
— Я так долго копал, — простонал он. — И ради чего? Бумажек с изображением мертвого короля? Мертвые и так все время смотрят на меня. — Его голос дрогнул. — Я не могу больше это выносить. Я сломлен. Мне едва удается держать лопату. Я скребу землю, роюсь в ней, как собака. Я сдаюсь.
Волна жалости захлестнула ее.
— Тебе еще не поздно все изменить…
— Нет. — Оборвал ее Айзиль. — Человек должен умереть достойно, когда жить достойно уже невозможно. Это слова Ницше. Мудрый был человек. С длинными усами. — Он тронул собственные потрепанные усы и попытался улыбнуться.
— Айзиль, ты ведь несерьезно насчет смерти.
— Если бы только был способ стать свободным…
— А разве нет такого? — Спросила она. — Должно быть что-то, что сможет помочь тебе.
Пальцы, перебирающие усы, дрогнули.
— Мне не хочется думать об этом, моя дорогая, но… есть один способ, если ты согласишься помочь. Из всех, кого я знаю, ты единственная с добрым сердцем и смелостью, которой хватило бы — Ой! — Его рука резко метнулась к уху, и Кару увидела, как сквозь пальцы начала просачиваться кровь. Она отшатнулась — Разгат укусил его!
— Я спрошу ее, если посчитаю нужным, чудовище! — Вскричал Айзиль. — Да-да, ты — чудовище! Плевать мне на то, кем ты был раньше. Теперь ты монстр!
За этим последовала своего рода потасовка: это выглядело так, будто старик боролся с самим собой. Взволнованный официант неуверенно топтался поблизости, а Кару отодвинула свой стул подальше от мелькающих видимых и невидимых конечностей.
— Прекрати! Остановись же наконец! — Вновь прокричал Айзиль, диким взглядом озираясь вокруг. Он весь напрягся, подняв свою трость, с размаху ударил ею по плечу и твари, что висела на нем. Удар за ударом Айзиль, казалось, колотил сам себя, а потом, вскрикнув, рухнул на колени. Трость откатилась в сторону, а руки судорожно начали хвататься за горло. По воротнику его джеллабы начала растекаться кровь — должно быть, тварь снова его укусила. На его лице отразилось такая мука, что сердце Кару не выдержало и она, не раздумывая, упала на колени рядом с ним, беря его под локоть, чтобы помочь подняться. Это была опрометчиво.
Она тут же почувствовала, как что-то липкое коснулось её шеи. Кару передернуло от отвращения. Это был язык. Разгат получил, чего хотел — попробовал её на вкус. Услышав отвратительное причмокивание, она вскочила на ноги, оставляя расхитителя стоять на коленях. Всё, с неё довольно! Она собрала зубы и схватила свой альбом.
— Постой, пожалуйста, — плакал Айзиль. — Кару, прошу тебя.
В его мольбе слышалось такое отчаяние, что она заколебалась. С трудом встав, он выудил что-то из кармана и протянул ей. Плоскогубцы. Они выглядели проржавевшими, но Кару точно знала, что это не ржавчина. В его ремесле это обычное орудие труда, которое было покрыто тем, что осталось от мертвых ртов.
— Умоляю тебя, моя дорогая, — сказал он. — Больше некому.
Она сразу же поняла, что он имел в виду и потрясенная отступила назад.
— Нет, Айзиль! Господи! Ответ — НЕТ!
— Только бруксиз поможет мне! Сам себя спасти я не могу! Я уже растратил все свои зубы. Чтобы отменить моё дурацкое желание, нужен еще один бруксиз. Ты могла бы загадать желание и избавить меня от этого мучения. Пожалуйста, прошу тебя!
Бруксиз. Это желание обладало большей силой, чем гавриэль. Цена на него была исключительной — заполучить бруксиз можно лишь расплатившись за него собственными зубами. ВСЕМИ зубами. Причем вырвать их необходимо было самостоятельно.
От одной только мысли об этом у Кару голова пошла кругом.
— Не будь смешным, — прошептала она, потрясенная тем, что он вообще осмелился просить её о таком.
Но что взять с полоумного, а сейчас он определенно таким и казался. Развернувшись, она вышла из кафе.
