— Ладно. Выгружаемся. Пешком пойдем.
Анна вышла из машины и остановилась, вглядываясь в лес и чувствуя, что он тоже заглядывает в нее. Исполин с тысячей глаз. Гигантское нечто.
«Я мошка, а он — стая птиц»
Знахарка впервые осознала это место, как живое существо. Очень старое, очень хитрое — Анна чувствовала его дыхание под ногами.
Федор вытащил из багажника снаряжение, закрыл машину и нажал на кнопку брелока, включая сигнализацию. Раздался громкий короткий сигнал, а сразу вслед за ним на них обрушилась тишина.
— Ну что, идем?
Анна не ответила, только кивнула головой.
— Где ферма?
— Там.
— Уверена?
— Да.
— Хорошо.
Федор первым переступил границу леса. Анна последовала за ним, прижав руку в груди и что-то нашептывая.
Глеб понял, что потерял контроль над собственной фантазией. Сундук больше не подчинялся ему. Страж и ночной защитник взорвался в яркой вспышке света, словно не мог больше выносить давления скопившихся внутри кошмаров. Толстые стенки разлетелись в стороны, и он исчез.
Глеб открыл глаза, испуганно осматриваясь и одновременно гадая, что могло случиться. Сундук принадлежал ему, был его игрой, его изобретением.
«Так откуда же там взялся Аленкин слон? И что это за слово было у него под ногами, так похожее на имя игрушки? И почему…».
Закончить мысль Глеб не успел. В слабом лунном свете, проникающем в комнату, начал формироваться сгусток тьмы, от которого исходил странный вибрирующий звук, напоминающий гудение сотен насекомых. Темное нечто отделилось от двери и неспеша поплыло в сторону кровати. Заскрипели деревянные половицы.
Скрип…
Скрип…
Паника захлестнула Глеба, и сознание его отключилось. Он сполз с кровати и забился в угол, натянув на себя одеяло. Он сидел, широко раскрыв глаза и смотрел, как черное нечто надвигается на него, неторопливо и уверенно. Колыхнулись жалюзи, и в лицо ударил поток воздуха, принеся с собой запах пыли и гниющих овощей. Глеб зажмурился и вцепился пальцами в одеяло.
Тьма придвинулась к нему вплотную, задрожала, завибрировала тысячью маленьких вспышек и распалась. Темный поток взвился в воздух, перегруппировался и обрушился на Глеба адским дождем.
Аленка застонала во сне и крепче прижала к груди плюшевого слона. Под веками зрачки совершали безумный бег, волосы встали дыбом, и сама она, казалось, чуть приподнялась над простыней. Спальню наполнил тихий низкий звук, от которого зазвенели склянки на столе. Ее отец заворочался, забормотал, но сон, глубокий, как смерть, не отпустил его. В комнате распахнулось окно, стукнув деревянной рамой по стене дома.
Анна полностью сосредоточилась на собственных ощущениях, поэтому первым это заметил Федор. Он остановился, отнял от глаза окуляр камеры и нахмурился. Сердце гулко стукнуло в груди.
— Ты это видишь?
— А? Что вижу?
— Это.
Анна проследила взглядом, куда указывал Федор, и ей пришлось облокотиться на ствол дерева, чтобы не упасть. Ноги внезапно стали, словно ватные; по телу разлилась отвратительная слабость.
Метрах в пяти от того места, где они остановились, появилось движение. Земля шевелилась, словно под ней двигалось что-то живое, чуть приподнимая верхний слой дерна и траву. Покачивались кусты. Это напоминало течение реки, в пару метров шириной, пересекающей их путь и пропадающей где-то далеко между деревьев. Неподвижный воздух, пропитанный влагой, не мог послужить причиной — движение жуткой реки было равномерным и тихим. Анна вдруг почувствовала, что, не смотря на обилие зелени вокруг, в лесу душно, как в запертой комнате.
Вот оно — то самое воздействие, которое она ощутила в Глебе. Невидимый и непостижимый мастер иллюзий взялся за дело. Теперь оба пришельца находились в его власти.
— Федор, что ты видишь?
— Вроде как земля шевелится. Вот ведь фигня.
Он снова поднял камеру и стал снимать.
— У меня то же самое.
— Это хорошо или плохо?
— Не знаю… Воздух странный. Тебе не кажется?
— А чего с ним?
— Трудно дышать.
Федор несколько раз глубоко вздохнул, не отрывая объектива от подземного потока.
— Да нет, вроде.
— Такое чувство, как перед грозой. Не думаю, что нам стоит идти дальше.
— Надо идти. Раз приехали.
Они повернули, стараясь держаться подальше от аномалии, и двинулись вперед. Федор взял палку и тщательно ощупывал землю перед собой, а Анна все пыталась отделаться от ощущения, будто кто-то смотрит на них. Она представляла себя амебой под микроскопом — настолько маленькими казались они по сравнению с тем, что разглядывало их сейчас. С каждым новым шагом желание сорваться и убежать все крепло.
— Тихо как, — заметил Федор. — Хоть бы птичка какая запела.
— Мне кажется, их здесь нет.
— А я…
Анна остановилась и сделала шаг назад.
— Стой!
— Чего?
— Не двигайся. Ты снимаешь?
— Да.
— Гляди сюда.
Федор посмотрел туда, куда указывала Анна, и увидел сосну. На шершавом стволе, примерно на уровне глаз была старая рана, нанесенная топором или чем-то в этом роде. Судя по всему, случилось это давно: древесина по краям успела засохнуть и стала серой. Но теперь, прямо на их глазах, из глубины этой язвы изливалась смола. Ее струйки текли вниз, в стороны и даже вверх, тонкими метастазами заполняя собой разлом. Федор молча направил туда камеру и заворожено смотрел в видоискатель, как дерево заживляет свою рану. Спустя пару минут смола начала темнеть, ее поверхность утратила блеск, стала съеживаться и уплотняться, пока ее рисунок не повторил в точности рисунок коры. Еще минута и от повреждения на стволе не осталось и следа.
— Круто!
— Отвратительно!
— Это действительно происходит, или нам кажется?
— Я не уверена…
— Посмотрим кассету, когда вернемся. Тогда и узнаем.
— Если вернемся.
Федор опустил камеру и нервно облизнулся. Робкий голосок внутри, который он почти уже придушил, снова зазвенел в ушах: «Уходи. Материала уже достаточно. С этим можно хорошо стартовать. Не лезь на рожон. Мертвому не нужна слава. Не нужны деньги. Мертвому вообще ничего не нужно».
— Ну что? — спросила Анна.
— Ничего!
В его интонации проскочило раздражение. Идти вперед было страшно и глупо, но признаваться в этом очень не хотелось. Не хотелось выглядеть в ее глазах идиотом и трусом.
— Как там с твоими предчувствиями?
— Здесь что-то есть.
— Круто, — повторил Федор и с тоской посмотрел вперед. Впереди высились деревья.
— Ладно. Пошли дальше.
Еще несколько минут они двигались молча. Тишина вокруг стала настолько густой, что каждая треснувшая под ногами веточка заставляла их вздрагивать, как от разрыва петарды. Несколько раз Федор замечал в ветвях движение, но убеждал себя, что это всего лишь птицы. От жаркой влаги, разлитой в воздухе, он покрылся испариной. Водяные пары конденсировались в волосах и стекали холодными каплями на лоб и лицо. Федор вытащил платок и стал на ходу протирать линзы.
— Стой!
Он вздрогнул, едва не подпрыгнув на месте, и обернулся.
— Я что-то чувствую.
— Что?
— Движение. Что-то движется. Прямо к нам.
Глеб встретил рассвет, сидя в углу комнаты. Одеяло, в которое он завернулся, пропиталось потом и больше не согревало. Озноб мелкой дрожью сотрясал тело, разрываемое
