Ивинс упорно продолжал, пытаясь услышать что-то новенькое или поймать Роу на противоречии, но пациент упрямо стоял на своем. Это самое раздражающее в параноиках: их бред на удивление устойчив и обладает некоей извращенной, не поддающейся никаким аргументам логикой.
Наконец он решил бросить Роу открытый вызов.
— Вы всегда говорите, что каждый ход в игре влияет на наш мир…
— Создает мир, — перебил великан.
— Хорошо, создает. Это означает, что вы способны предсказывать явления до того, как они происходят. По крайней мере, за небольшой срок до их осуществления. Итак, предскажите нечто такое, что я мог бы проверить.
— Хотите знать победителя завтрашних скачек? — рассмеялся Роу.
— Нет. Но это стало бы убедительным доказательством.
— Слишком тривиально, чтобы напрягаться.
— А я думал, вы за это ухватитесь.
— Куда больше внимания я уделяю другой форме ваших азартных игр. В вашем мире все довольно банально: некоторые вещи чуть больше, другие чуть меньше. Вы сказали, что ставите на акции и облигации.
— Не ставлю. Вкладываю деньги, — подсказал Ивинс, сгорая от желания услышать прогноз.
— В таком случае, следите за тем, что вы называете акциями предприятий высоких технологий. Избавьтесь от них не позже следующего вторника. Именно тогда выяснится, что все компании получили меньшие доходы, чем ожидалось, а это, в свою очередь, вызовет стойкое падение ценных бумаг на бирже.
— Неужели?
— Представьте себе.
— Благодарю, магистр Нострадамус.
Ответная улыбка Роу была таинственно-потусторонней, как у Будды.
Сначала Ивинс посмеивался над предсказаниями Роу, но внезапно обнаружил у себя неестественно пристальный интерес к биржевым ставкам. Мало того, он проверял свои акции едва ли не каждый час. В пятницу он не выдержал и вопреки здравому смыслу продал все, что имел — уверенность Роу начинала действовать на нервы.
В понедельник номиналы всех проданных им акций взлетели до небес. Ивинс чувствовал себя полным дураком.
Еще хуже стало во вторник, когда он понял, что полным дураком не оказался. Показатели ценных бумаг сползли вниз на целых сто тридцать девять пунктов. Ивинса буквально затрясло, когда в среду они упали еще на восемьдесят четыре пункта.
Вечером того же дня в дневнике Роу промелькнуло знакомое имя.
Кажется, «Клото» — это из греческой мифологии? Ивинс уже встречал в дневнике еще одно имя — «Лахесис». Вторая из трех богинь Судьбы или Мойр. Интересно, почему не упомянута Атропос — та самая, что перерезает нить человеческой жизни.
Но кто такой Нимейн? Или Урт, о котором упоминалось несколько недель назад? И какое имя носил сам Роу, когда воображал себя одним из Девяти?
Во вторник утром Ивинс до того нервничал, что поминутно вытирал со лба пот, ожидая, что Роу будет злорадствовать во время собеседования. Правда, у психиатра имелись на это все основания: биржевая паника все-таки разразилась. И Роу об этом знал, потому что регулярно читал «Таймс». Сначала он требовал газету, заявляя, что знакомство с новостями поможет ему вспомнить прошлое и свое имя, но позже признался: его забавляют повседневные события. Когда Ивинс попросил выразиться более определенно, Роу не скрыл, что в понятие «повседневные события» входят такие вещи, как голод, гражданская война, этнические чистки, катастрофы, эпидемии, террористические акты и налеты саранчи.
Разумеется, пациент оказался прав по чистой случайности. Время от времени подобные прогнозы сбываются. Всякое бывает, и биржевые сенсации, к сожалению, не редкость. Этот человек никакой не пророк, а параноик чистой воды.
Однако Роу даже не усмехнулся. Наоборот, вид у него был искренне озабоченным.
— Ну как, вовремя продали акции? — осведомился он.
Доктор Ивинс, вспыхнув до корней волос, смущенно кивнул.
— Рад, что вы последовали моему совету.
Этот момент оказался единственно неловким за всю беседу, и вскоре оба увлеклись настолько, что забыли о времени.
— Из вашего дневника я знаю имена некоторых из Девяти, но не всех. Клото и Лахесис, например. Кстати, Атропос тоже играет? А как зоветесь вы в своих снах?
Роу одобрительно улыбнулся.
— Для человеческого существа вы довольно умны. И догадались, что Атропос — одна из Девяти. Мое имя — Скальд: С, К, А, Л, Ь, Д. Сейчас дам вам полный список.
Ивинс, под диктовку пациента, старательно записал имена каждого игрока.
КЛОТО
ЛАХЕСИС
АТРОПОС
УРТ
ВЕРДАНДИ
СКАЛЬД
МОРРИГАН
БАНДХБХ
НИМЕЙН
Роу разразился смехом, когда Ивинс спросил, все ли имена взяты из мифологии.
— Мифологии? Нет. Это ваш мир — сплошная мифология. Наши имена реальны. Игра реальна. Неужели падения акций на бирже недостаточно, чтобы убедить вас?
— Совпадение. Всякий может разок угадать.
— Понимаю ваш скепсис. Но какое же предсказание может вас убедить?
Доктор Ивинс задумчиво нахмурил лоб.
— Знаю. Вы утверждаете, что Игра воздействует на наш мир…
— Создает его, — терпеливо поправил Роу.
— Хорошо, создает. Постарайтесь, чтобы я увидел четкую связь
— Дайте пример.
— В последней записи вы упоминали о противостоянии одних тремплеров другим и сказали, что фигуры сшиблись лбами. Как это может повлиять на реальный мир?
— Увидите через два дня.
— Но что именно?
— Узнаете, когда это случится. Ваш скептицизм будет потрясен до основания. И еще кое-что. У вас есть друзья или родные в Сент-Луисе?
— Сент-Луис?
— Штат Миссури.
—
— Подождите два дня.
Больше Роу не сказал ничего. Оставшись один, Ивинс принялся изучать изображение тремплера[7]. Создание напоминало оживший копер для забивки свай или слона с двенадцатью ногами, головой омара и двумя антеннами вместо хобота. Ивинс предпочитал шахматные
