– Мне очень жаль. Меня тоже растила одна мама. Ей было очень трудно.
– А ты знал своего отца?
Этан отрицательно покачал головой:
– Он сбежал, едва узнав, что моя мать беременна.
– Как мужчины могут так поступать? – спросила Аманда. – Я этого не понимаю. Наверное, они боятся ответственности! Но как можно просто взять и сбежать, словно и не было ничего?
– Так мужчина делает вид, что ничего не произошло, – сказал Этан. – Но я не понимаю другого – как можно оставаться в стороне, когда ты знаешь, что у тебя есть сын? Как можно просто взять и выбросить это из головы?
– А ты что-нибудь знаешь о своем отце? – спросила Аманда.
Этан снова отрицательно покачал головой:
– Они с матерью недолго были знакомы. Дома ей было несладко, и, как мне кажется, она пыталась хоть где-то найти любовь.
– Твоя мать еще жива?
– Нет, погибла в автомобильной катастрофе, давно. – Он немного помолчал, погрузившись в свои мысли, на лице появилось выражение нежности. Потом он посмотрел на Томми, усердно возившего ложкой по подносу.
– Ради блага Томми хотелось бы верить в искренность его отца, но ради твоего блага я не могу отбросить столь подозрительное совпадение – твое наследство и его неожиданное появление.
Аманда молча кивнула. Слов у нее не было, она не могла даже сформулировать засевшую в голове мысль. Слишком многое на нее свалилось, но самым удивительным было чувство облегчения, которое она испытала от того, что все эти проблемы, пусть и ненадолго, можно переложить на плечи другого человека. На сильные плечи.
– Томми – просто твоя копия, – почти шепотом произнес Этан.
– И я этому очень рада. Иначе мне пришлось бы постоянно видеть лицо человека, разбившего мне сердце.
Этан кивнул:
– Я могу тебя понять. Моя мать часто говорила, что я очень похож на своего отца.
Она почувствовала, как у нее загорелись щеки.
– О, прости! Я сказала не подумав.
– Ничего, – ответил он и положил себе еще кусок бекона. – Мама часто говорила мне, что она очень любила моего отца, и память об этой любви хранила довольно долго, хотя, бросив ее, он показал себя абсолютным ничтожеством.
Аманда посмотрела на него и улыбнулась:
– Ты был зачат в любви. – Она перевела взгляд на Томми. – Мне никогда не приходило в голову посмотреть на это с такой точки зрения. А стоило бы! Томми тоже был зачат в любви. Даже если любила только я. Если бы я помнила об этом, я бы легче перенесла беременность и последние одиннадцать месяцев. – Аманда сделала глубокий вдох, удивляясь, насколько ей стало легче. Она положила руку Этану на плечо. – Спасибо тебе.
Этан кивнул, не отрывая взгляда от записной книжки.
– Думаю, нам следует вернуться к нашему списку, – сказал он, осторожно взмахнув блокнотом.
Аманда кивнула.
– Существует также и вероятность того, что... – Он замолчал, глядя на нее.
– Вероятность чего?
– Уильям мог иметь и других детей, которых он не признал своими, – закончил Этан.
Аманда рассердилась:
– Понятия не имею об этом.
– Поэтому я и сказал «вероятность», но эту вероятность следует проверить. Может быть, есть кто- то, кто чувствует себя обиженным и несправедливо обойденным.
Аманда опустила глаза:
– Я пытаюсь понять, что хуже. – признать меня своим ребенком и потом не принимать в моем воспитании никакого участия или вообще не признавать меня.
Она почувствовала, как краска заливает ее лицо, и уже ругала себя за неосторожно вырвавшиеся слова.
– Я бы сказал, что паршиво и то и другое.
Аманда улыбнулась, потом рассмеялась. Этан улыбнулся в ответ, и Аманда вновь поразилась тому, насколько приятным было его лицо. Темные густые волосы были, пожалуй, длинноваты, и у нее возникло импульсивное желание отвести тяжелые пряди с его лба. Взгляд его темно-карих глаз был проницательным и испытующим. Крепкий прямой нос и твердый подбородок с небольшой ямкой свидетельствовали о сильном характере и мужественности их обладателя.
– Значит, Уильям не проявлял отцовских чувств и заботы, верно? – спросил Этан. – С самого начала? А отношение к твоим сестрам было таким же?
Аманда кивнула:
– Он предлагал переводить деньги на содержание ребенка, но моя мать отказалась. И каждое лето он приглашал меня и моих сестер в Мэн, где мы две недели проводили в его доме.
– И как проходил этот отдых? – спросил Этан.
– Это было и замечательно, и в то же время странно, – ответила Аманда. – Замечательно, потому что в течение этих двух недель у меня был отец. У меня был отец, как у любого нормального ребенка. Если я видела его в холле или где-то поблизости, я могла позвать его: «Папа!» – и иногда он действительно оборачивался в ответ. Мне трудно вам передать, что это для меня значило, – обращаться к кому-то «папа», иметь отца, пусть только в течение двух недель лета.
– Уж я-то могу это понять, – отозвался Этан.
И вновь она почувствовала себя глупо. Ну почему надо обязательно что-нибудь ляпнуть?
– Прости, – сказала она. – Я разболталась...
– Ты имеешь право на свои чувства, Аманда, – прервал Этан. – Мои собственные обстоятельства не имеют к тебе никакого отношения. И я никогда не считал, что люди чувствуют себя лучше, если у кого-то дела обстоят хуже, чем у них.
Мгновение она молчала, не находя нужных слов.
– Ты благородный человек, – наконец произнесла Аманда.
Он ответил ей долгим прямым взглядом.
– Благородный? – Он покачал головой. – Не слишком ли поспешное суждение?
– Наверняка твои близкие тоже так считают, – возразила она. – Уверена, что они ценят то, что ты для них делаешь.
– У меня нет близких, – ответил Этан, и внезапно в его взгляде произошла какая-то перемена. Исчезла искорка, сверкавшая в глубине его темных глаз, взгляд стал таким же холодным, каким был и в их первую встречу в парке, и когда он оказался в ее спальне, и сегодня утром, когда Аманда спустилась в столовую.
Он снова постучал ручкой по блокноту:
– Вернемся к делу. Есть еще одно обстоятельство – кто-то может считать, что ты не заслуживаешь наследства. Кто-то, кто считает, что ты не скорбишь об утрате.
– Откуда кто-то может знать о том, что я на самом деле чувствую? – выпалила Аманда. – Я очень переживаю.
– Ты переживаешь из-за себя, – возразил Этан. – Из-за того, что у тебя никогда не было и теперь уже не будет отца. Но Уильяма Седжуика ты не оплакиваешь.
Аманду охватил гнев, и она вскочила.
– Как ты смеешь?! Ты ничего не знаешь о моих чувствах! И никто не знает! Возможно, только мои сестры могут меня понять.
– Ну, хорошо. – Этан примиряюще поднял руку. – Извини. Давай попробуем посмотреть на это дело с другой стороны. Возможно, кто-то пытается запугать тебя и заставить нарушить условия, – сказал он. –
