— Вспомни историю других рыцарских орденов христианства. Тамплиеры исчезли более двух веков назад, раздавленные алчностью и монаршими интригами. Тевтонцы сгинули, вымерли после поражения в Грюнвальдской битве в год 1410-й. Их время прошло.
— Среди нас есть враги, которые попытаются приблизить гибель госпитальеров.
— Полагаю, это так, Кристиан Гарди. Вторжение турок служит им лишь поводом и прикрытием. Без гроссмейстера орден не стоит ничего, и вскоре прозвучат голоса сомнения, призывающие к сдаче, отступлению и смерти.
— Тонкая игра.
— И все мы рискуем. Кто бы ни травил Ла Валетта, он близок к магистру и подрывает наши устои, рушит оборону.
Отсылая нас с тобой туда, откуда никому не суждено вернуться.
— Всевышний милостив.
— Он также дарует разумение. Нам известно об изменнике, который не знает о нас.
— Используй знание на пользу. Будь осторожен и нетороплив. Всполошить предателя — значит вынудить его действовать и в спешке убить Ла Валетта.
— Не стоит ли предупредить великого магистра?
Мавр покачал головой:
— Он не станет ни слушать, ни избегать опасности, как и не позволит, чтобы подозрение пало на его собратьев.
— Я сам с трудом верю.
— Помешать врагу можно и иными способами. — Мавр выждал, пока не стихла новая волна грохота и песчаная пыль не перестала сыпаться со стен. — Я уверен, убийца использует мышьяк. Этот яд незаметен, и потому он загубит тело, поглотит здоровье Ла Валетта, а смерть будет казаться естественной.
— Мы должны разоблачить предателя.
— Или же переселить магистра из его покоев в форте Сент-Анджело. Поговори с Анри. Вместе придумайте веский довод, который убедит его дядю обосноваться в Биргу поближе к народу.
— Тогда он и вправду станет трудной мишенью.
— Так подсказывает мне разум, и таково мое стремление.
— А как же ты, мавр?
— Руки предателя проникают и в эти застенки. Я видел тени османов, чуял их запах.
— Ты сидишь среди них, мавр. Изо всех углов смотрят прикованные цепями рабы. Они здесь повсюду.
— Не за горами мятеж, Кристиан Гарди.
— Безнадежно. Узники скованы по рукам и ногам и знают, как далеко вылетали головы турецких пленников из наших пушек.
— Это не остановит их. Изменник и его повелители готовятся. Они проникнут через сточный люк, ночью вышлют лазутчиков разведать обстановку и поднять пленников на восстание. Я чую зловоние выгребной ямы, слышу шепот заговорщиков.
— Они хотят напасть внезапно?
— Взорвать оборону изнутри.
— Верно, атака начнется изнутри форта. Такое способно нас сломить.
— И не сомневайся.
— Как не стану сомневаться в тебе, мавр. — Двое друзей встали и обнялись. — Похоже, нас обложили со всех сторон.
— Мы еще сдержим врага и призовем изменника к ответу.
— Прежде я должен найти наши подкрепления.
— Не доверяй многим, Кристиан Гарди.
Он осторожно шагал по понтонному мосту, установленному поверх небольших лодок, что покачивались на воде между Биргу и Сенглеа. Мост соорудили по приказу великого магистра — для скорой переброски подкреплений и распределения припасов между воинами, едва заполнявшими стены и укрепления. Еще один элемент, очередная примета осады. Гарди чувствовал упругость досок под ногами, вспомнил узкий мост надо рвом на подступах к Сент-Эльмо, лица сбившихся в кучу янычар, подброшенные взрывом в воздух куски плоти. Он не мог избавиться от этих образов, не мог изгнать их навсегда.
Сенглеа, этот призрачный анклав, заключал в себе особые ужасы. Проломив каменную стену, в крепость ворвалось трехсотфунтовое ядро василиска и сровняло с землей чье-то жилище с плоской крышей. Тут же, круша дома, раздавливая их обитателей, влетел его близнец. Суровое место. Форт принял на себя основной удар турецких орудий и казался вовсе покинутым, когда затихали редкие крики и возгласы людей, которые переправляли по мосту раненых и восстанавливали разрушенные опоры стен. Знакомое зрелище. Так все начиналось, и так погиб Сент-Эльмо, размышлял Гарди.
— Тяжкая выдалась ночка, Кристиан.
— Я утратил способность судить.
Анри де Ла Валетт стоял на берегу, на полосе, что заливалась приливами, и следил за строительством вытянувшегося вдоль всей береговой линии деревянного палисада. Вокруг во тьме трудились отряды мальтийских добровольцев: они переносили заостренные колья, вкапывали их на мелководье и закрепляли металлическими цепями и обручами. Весьма трудоемкое и срочное дело. В лучшем случае частокол помешает турецким пловцам и шлюпкам достичь берега, а в худшем — задержит продвижение врага, став новой опасностью на его пути.
— Самое величественное заграждение из всех, что я видел, Анри, — сказал Гарди, хлопнув друга по спине. — Мустафа-паша и его султан проклянут тот день, когда решили пойти войной на дом Ла Валетта.
— Они должны проклинать день, когда из их лап в Сент-Эльмо выскользнул Кристиан Гарди. Рад снова быть рядом с тобой, брат.
— Бывали моменты, когда я сомневался, что уже доведется свидеться.
— Держу пари, не раз. Но теперь нам вновь предстоит сражаться вместе.
— Для меня это честь, Анри.
— И непомерное усилие. Определенно, немногие доживут до конца войны.
— В таком случае мы должны сделать все, чтобы оказаться в их числе.
— Полагаюсь на волю Божью.
— Я же полагаюсь на свой меч, разум и острый глаз братьев по оружию.
— Я всегда буду стараться защитить тебя, Кристиан.
— И я тебя, Анри. Потому мы и дожили до сего дня.
— Неужели? Признайся, ты пытался погубить меня своими приключениями.
— Не могу отрицать, что большинство из них сопровождала смерть.
— Однако мой дядя считает тебя отменным воином, лучшим из нас.
— Я не из вашего круга.
— Он и сам остался последним в своем роде.
Гарди повернулся к молодому рыцарю. Он ощутил в словах Анри тревогу. Великого магистра травили ядом, и племянник догадывался об этом.
— Твой дядя болен, Анри?
— Не могу сказать.
— И не скажешь. Ибо желаешь оградить его, как стал бы ограждать меня. Ты поклялся хранить молчание.
— Не спрашивай, Кристиан.
— Я скажу за тебя. Выслушай, Анри. Магистру грозит огромная опасность.
— Больше, чем всем остальным?
— Сарацины заслали шпиона в наши ряды. Он травит твоего дядю, планомерно убивает его, а вместе с ним и всех нас.
— Откуда тебе это известно?
