Миф об этом якобы факте гуляет еще с довоенных времен. В нашей стране его реанимировал печально известный Э.С. Радзинский на с. 474-475 книги «Сталин» (М., 1997). В его «интертрепации» миф выглядит так. Якобы в 1972 г. какой-то старый железнодорожник в г. Львове рассказал ему, что-де в октябре 1939 г. на вокзал указанного города прибыл какой-то поезд, из-за которого была выставлена никого не пропускавшая охрана и сорван график движения поездов. Якобы это произошло 16 октября 1939 г. - старый железнодорожник, дескать, точно помнил эту дату. На это была «насажена весточка» из «Комсомольской правды», опубликовавшей (непонятно когда) фотокопию сенсационного документа, найденного в Национальном архиве США:
Соединив «ужа» с «ежом», доморощенный «мичуринец» от мистификаций выстроил уже свою версию, в подтверждение которой привел такое доказательство. Что-де в журнале учета посетителей Сталина в его кремлевском кабинете указано, что 16-17 октября 1939 г. он находился на работе, а вот 18 октября отсутствовал и 19 октября до 20 ч. 25 мин. тоже отсутствовал.
Перед нами очень тонкая, пожалуй, даже изысканно тонкая мистификация. Но чего ради профессионального драматурга, в те годы театрального сценариста, к тому же всерьез не интересовавшегося еще политикой и историей, потянуло на беседу со старым железнодорожником, да еще и во Львове?! В деяниях типа «хождение в народ» Эдвард Станиславович никогда замечен не был.
Обратите внимание на главное. Даже в «интертрепации» Радзинского старый львовский железнодорожник никак не упомянул Сталина. Нет даже тени намека на тень намека. Кстати, услышав такую сенсацию, тем более по тем временам, Радзинский тем не менее не потрудился над тем, чтобы запомнить имя «славного» львовского железнодорожника?! А ведь такие сенсации первому встречному с порога не выкладывают. Следовательно, он долго с ним болтал. Если болтал, конечно. Соответственно имя железнодорожника должно было быть известно Радзинскому. Да и вообще, чтобы добиться такого расположения собеседника к себе, необходимо как минимум, опрокинуть не менее трех стаканов водки. Иначе разговора не получится. Тем более между «москалем» Радзинским и жителем Львова. В тех краях никогда симпатиями к «москалям» не отличались.
Итак, железнодорожник оперировал датой 16 октября, американский «документ» - 17 октября, асам Радзинский - 18 и 19 октября (до 20 ч. 25 мин.). Однако драматург на то и драматург, чтобы не понимать простых технических деталей железнодорожного транспорта. Если по данным самого же Радзинского Сталин 16 и 17 октября находился в Кремле, 18-го отсутствовал, а уже в 20 ч. 25 мин. 19 октября возобновил прием посетителей, то каким же образом он мог столь быстро съездить во Львов и вернуться обратно?! Ведь даже сегодня, когда ж.-д. транспорт электрифицирован, а курьерская скорость поездов практически в 1,5-2 раза превосходит тогдашние, все равно требуется не менее полутора суток, чтобы добраться до Львова. А по тем временам даже при наличии «зеленой улицы» для литерного поезда Сталина все равно необходимо было не менее двух суток, чтобы добраться только в одну сторону. Значит, на все нужно было не менее четырех суток плюс не менее половины дня на встречу с перерывом на обед и прочие формальности.
Но эта деталь - ничто по сравнению с другой технической деталью. Драматург на то и драматург, чтобы наличествующей в его голове антисталинской заумью не сообразить, что железная дорога советского Львова и тогда только что приобретенного Лемберга являли собой, как говорят в Одессе, две большие разницы. Колея ж.-д. в Лемберге в тот момент была меньше советской. Она была европейской и досталась Лембергу со времен Австро-Венгерской империи. Даже ради Сталина за полтора-два дня железнодорожные войска не смогли бы «перешить» ж.-д. колею на советские 1520 мм, тем более на протяжении нескольких сотен километров. На всех вошедших в состав СССР в 1939-1940 гг. территориях - от Прибалтики до Западной Украины - железные дороги до войны не «перешивались». У государства не было необходимых для этого лишних 9 миллиардов рублей. «Перешивка» началась только в 1944-1945 годах, когда эти территории были освобождены от гитлеровцев.
Ну и как же Сталин должен был попасть во Львов?! Ведь самолетом в то время он не летал! Каким образом он должен был столь быстро возвратиться в Москву, чтобы в 20 ч. 25 мин. 19 октября вновь начать прием посетителей?! Да и зачем ему, с дороги, уставшему от путешествия сразу же бежать в Кремль?! Кому и что доказывать!
Но это еще не все. С 16 октября 1939 г. начала официально функционировать советско-германская граница - именно в этот день она была передана под охрану пограничными войсками НКВД СССР. Львов же находился не у самой границы, а на значительном удалении от нее. Чтобы прибыть туда, Гитлер должен был бы официально пересечь советско-германскую границу. Как-никак, но лицом-то он был не просто официальным, а первым - фюрер германской нации, рейхсканцлер, президент и верховный главнокомандующий. Даже в те времена, когда не было систем космического слежения за наземными объектами, передвижения первых лиц ведущих держав мира весьма жестко отслеживались всеми заинтересованными сторонами. Однако нигде, ни в каких германских или советских архивах нет даже иллюзорной тени намека даже на иллюзорную тень хоть какого-либо правдоподобия такого, с позволения сказать, «факта». Ничего подобного нет и в архивах Великобритании и Франции. А ведь многоопытные разведки этих государств еще с августа 1939 г. стояли буквально на ушах в попытках получения достоверной информации о действиях Германии и Советского Союза. ЦРУ в то время не существовало даже в зародыше. А потуги Э. Гувера образца 1940 г. разыгрывать из себя аса мирового шпионажа ничего, кроме иронической улыбки, вызвать не могут.
Оно и неудивительно. Хотя бы потому, что в эти дни Сталин никуда из Москвы не выезжал. Дело в том, что в соответствии с пактом о взаимопомощи между СССР и Эстонией от 28.IX. 1939 г., 18 и 19 октября 1939 г. осуществлялся ввод ограниченного контингента советских войск на территорию Эстонии. В столь ответственный момент Сталин физически не мог оставить свой пост. Тем более что в это же время в Москве находилась еще и официальная латвийская делегация во главе с министром иностранных дел Латвии В. Мунтерсом, с которой решались технические вопросы ана-логичного ввода советских войск в Латвию. А без Сталина такие вопросы не решались.
Наконец, обратите внимание на несуразность «квин-тэссенции» информации Э. Гувера - якобы «на этих тайных переговорах Гитлер и Сталин подписали военное соглашение взамен исчерпавшего себя пакта». Это сущая ерунда. Во-первых, с чего этого неуместно именуемый пактом Договор о ненападении от 23 августа 1939 г. вдруг «исчерпал себя»?! Советско-германский Договор о ненападении от 23 августа 1939 г. в то время никто не дезавуировал и не аннулировал. Напротив, в его развитие 29 сентября 1939 г. официально было сообщено о подписании еще и советско-германского Договора о дружбе и границе. Во-вторых, ни о каком военном соглашении с нацистской Германией тогда и речи-то не было. В помине не было. Даже иллюзорной тени намека на это и то не было. Даже в секретном и доверительном протоколах к этому договору. С чего американскому информатору причудилось все это?
Ну и последнее. В 1990-х гг. на страницах прежде всего «желтой» прессы стали мелькать всевозможные фантастические сообщения о якобы имевших место иных встречах Гитлера и Сталина. Например, якобы чудом выжившие при «проклятом тоталитаризме», но натурально выжившие из ума старички вдруг хором стали вспоминать о том, что-де Сталин еще в начале 1930-х гг. встречался с Гитлером на борту своей яхты, курсировавшей в Черном море. Один из них договорился даже до того, что всю команду яхты Сталин якобы приказал расстрелять и скинуть трупы за борт, а он, бедолага, вопреки приказу «тирана» чудом выжил. Вот такими ужастиками и страшилками демократическая «желтая» пресса стращала народ «нехорошим» Сталиным.
Миф № 14. Сталин спровоцировал нападение на Финляндию.
Собственно говоря, ранее этот миф существовал в форме известного выражения поэта А.Т. Твардовского «незнаменитая война». Антисталинские выдумки на эту тему превратились в интенсивно эксплуатируемый миф уже на наших глазах. То ли по собственной инициативе, то ли, что, скорее всего, с помощью иностранных подачек, но в последние два года об этом интенсивно забормотали «демократические историки» современной России. Формально для этого был повод - 65-летие окончания советско-финляндской войны, которое имело место в 2005 году. Вполне естественно, что «демократическое» бормотание «либеральных историков», не зависящих ни от чести, ни от совести, ни от элементарного патриотизма, вынудило ряд современных честных, объективных, действительно державно мыслящих историков дать ответный бой всему этому вранью «демократов». Если суммировать все их аргументы, то получится весьма интересный основополагающий вывод. В возникновении советско-финляндской войны 1939-1940 гг. виноваты прежде всего русские цари, особенно Александр I. За его недальновидный либерализм пришлось отвечать Советскому Союзу через 130 лет.
Как известно, в соответствии с Фридрихсгамским мирным договором от 5 (17) сентября 1809 г., которым завершилась последняя русско-шведская война, вся территория Финляндии отошла к России. За век с лишним пребывания в составе Российской империи бывшая шведская провинция, население которой - финские племена - никогда не имели ни собственной государственности, ни административной автономии в составе шведского королевства, ни даже культурной автономии, усилиями непонятно чем руководствовавшихся российских монархов превратилась практически в автономное государство, обладающее всеми необходимыми атрибутами. Прозванное Великим княжеством Финляндским, оно получило государственные органы власти, денежную единицу, свою армию, почту и таможню, а с 1863 года еще и государственный язык - финский. Но это еще полбеды, хотя и является ярчайшим доказательством того, что никакой русификации, о которой финские националисты, не имело места быть.
Основная беда заключалась в том, что по решению Александра I от 11 (23) декабря 1811 года в состав Великого княжества Финляндского была передана Выборгская губерния. В результате административная граница Финляндии оказалась вплотную придвинута к Санкт-Петербургу. К моменту провозглашения независимости - 23 ноября (6 декабря) 1917 г. - и ее признания советским правительством 18 (31) декабря 1917 г. финны уже привыкли к огромности своей территории, начисто позабыв, что значительная часть территории Финляндии была подарена русским царем. С этого все и началось.
Затем в обеих странах была Гражданская война, в которой обе стороны зарекомендовали себя, мягко выражаясь, далеко не самым лучшим образом. Но, воспользовавшись слабостью Советов, «горячие финские парни» успели отхватить большие куски русской территории. А поскольку за их спиной стояла Антанта, Советам осталось только утираться. Но долго это не могло продолжаться.
К концу 1930-х гг., особенно в 1939 г., резко обострился вопрос безопасности Санкт-Петербурга, носившего тогда название Ленинград. Ведь граница чуть ли не по предместьям Питера проходила. На протяжении 1930-х гг., особенно в 1937, 1938 и 1939 гг., Советский Союз многократно пытался урегулировать этот вопрос дипломатическим путем, дойдя в конце концов до фантастического предложения об обмене громадного по площади куска советской территории на клочок земли, чтобы отодвинуть границу подальше от Ленинграда. Об этом свидетельствует карта советских предложений об обмене территориями. Однако, откровенно науськиваемая западными странами, особенно Великобританией, Францией и Германией, Финляндия ни в какую не соглашалась ни с одним из советских предложений и, более того, даже не желала вести переговоры, даже предварительные. С большим трудом переговоры все-таки были начаты в октябре 1939 года в Москве. В переговорах участвовал лично Сталин. Финляндии было предложено заключить с Советским Союзом оборонительное соглашение, начисто отвергнутое финляндской стороной.
Советский Союз предложил решить чисто военные вопросы, такие как перенос границы на Карельском перешейке на запад с таким расчетом, чтобы к Советскому Союзу отошло северное побережье Кронштадтского залива. Финской стороне было предложено уступить, в том числе и на условиях длительной аренды, небольшую часть полуострова Ханко или любой остров на крайнем юго-западе Финского залива, чтобы можно было создать военно-морскую базу, которая закрывала бы вход в Финский залив. В обмен на уступку на Карельском перешейке Советский Союз предложил вдвое большую территорию советской Карелии. Просил 2761 кв. км на Карельском перешейке, предлагал 5529 кв. км! Как и прежде, ни одно из выдвинутых предложений не было принято финляндским правительством к рассмотрению. Все они были отвергнуты без рассмотрения, причем под такими надуманными предлогами, что финляндское правительство полностью скрывало мотивировки своих отказов от советских предложений как от общественности, так и от парламента Финляндии.
Но в это же время правительство Финляндии уже осуществляло скрытую мобилизацию, которая, по агентурным данным советской разведки, началась с 10 октября 1939 г. Кстати,
