Рука Марлены коснулась ее пальцев, и Келси ласково погладила ее. Прижавшись друг к другу, словно олицетворенное отчаяние, они молча ждали. Похоронная служба на кладбище предназначалась для тех, кто хорошо знал и помнил Ченса. Слушая последние слова, которые священник произносил над могилой, Келси сквозь пелену слез смотрела на гроб. А потом оглянулась на вереницу черных, мокрых от дождя зонтов, толпившихся вокруг, и вдруг перед ее глазами снова всплыло покалеченное, израненное тело Джарреда. Как он перепугал ее, когда вчера вечером внезапно и так неожиданно для нее открыл глаза. А этот разговор сегодня утром — он имел какой-то пугающий сюрреалистический оттенок. Было в нем нечто подозрительно знакомое. Джарред был таким… казалось, ему до смерти хотелось поговорить. Однако одного только звука его голоса было достаточно, чтобы сердце ее на мгновение перестало биться, а все тело покрылось “гусиной кожей”. И вдруг Келси с удивлением поняла, что ей все труднее заставить себя выкинуть из головы мысли о муже.
В памяти ее вновь вспыхнуло воспоминание. Их первая встреча с Джарредом Брайантом, Келси будто снова увидела себя — растерянную, подавленную богатством и высоким положением в обществе, которое занимал этот человек, подпавшую под власть обаяния его личности. Словно олень, ослепший в кольце прожекторов, Келси зачарованно смотрела на него, окруженного плотной толпой, и только испуганно вытаращила глаза, заметив, как он пробирается к ней. И вот они уже стоят лицом к лицу.
— Насколько я понимаю, вы работаете на Тревора? — вместо вступления бросил он.
— Да.
— Занимаетесь дизайном интерьера?
— Да.
— На тот случай, если обладаете каким-то влиянием на него… не могли бы вы убедить его оставить в покое эти свои пакеты для молока и вместо этого лучше заняться очисткой городского пляжа от мусора и всякой дряни?
Келси расхохоталась; вся ее растерянность вдруг разом улетучилась, ей стало легко и свободно. Теперь она не испытывала ничего, кроме удовольствия от общения с этим человеком. Тревор Таггарт, один из наиболее влиятельных в Сиэтле архитекторов и дизайнеров, под началом которого она работала, давно уже прославился своим дурным вкусом. Он до такой степени любил ультрасовременные здания в стиле модерн, что это порой доходило до абсурда. Келси не раз уже спрашивала себя, какого черта она вообще связалась с Тревором, тем более что тот искренне считал все свои идеи гениальными и не менее искренне не понимал, когда его осыпали насмешками. Наверное, именно это и мешало ей оставить его.
— Между прочим, эти “картонные пакеты для молока” вовсе не так уж плохи, — вступилась она за Тревора, имея в виду его самый последний проект, включавший в себя целый комплекс совершенно одинаковых, абсолютно белых зданий. — И не волнуйтесь вы так. Скажу вам по секрету — они будут грязновато-серыми.
— Правда? — Джарред иронически вздернул одну бровь. И тут Келси вспомнила, что он, так сказать, основной конкурент Таггарта. Однако его собственные проекты, к какому бы стилю они ни относились, всегда отличались изысканным вкусом.
— А еще лучше посмотрите собственными глазами, как спланированы интерьеры зданий. Это просто фантастика, честное слово!
— Ваше творение?
Келси, смутившись, покраснела до слез.
— Я имела в виду сам дизайн, естественно.
— Был бы рад посмотреть. — Она протянула ему руку.
— Звоните в любое время. Кто-нибудь с удовольствием проведет вас внутрь.
— Честно говоря, в качестве гида я бы скорее предпочел вас, чем Таггарта.
Келси слегка пожала плечами:
— Что ж, думаю, это нетрудно устроить…
Вот так и началась ее жизнь с Джарредом Брайантом. Немного забавно, если подумать. Но не успели они с Джарредом понять, что происходящее слишком серьезно, чтобы этим можно было шутить, как в ее жизни снова появился Ченс. Он принялся умолять ее не выходить замуж за Брайан-та — причем задолго до того, как сам Джарред спросил, хочет ли она стать его женой. Но Келси только отшучивалась. Она смеялась над своими страхами, до самой последней минуты отказываясь верить в то, что намерения Джарреда столь добропорядочны, чтобы он думал о женитьбе. Кроме того, она была немало тронута, когда Ченс, усилием воли заставив себя протрезветь, тоже признался ей в любви. Впрочем, она не стала его слушать, и не потому, что была по уши влюблена в Джарреда, вовсе нет. Просто знала, что у Ченса проблемы с наркотиками. Правда, почти не сомневалась, что тому в ближайшее время удастся их решить. Но в Ченса она тоже не была влюблена. Во всяком случае, настолько, чтобы выйти за него замуж. Да, они были друзьями, она любила его родителей как родных, а Ченса считала почти что братом. И нисколько не сомневалась, что он никогда не станет для нее чем-то большим.
К этому времени Келси уже успела поддаться очарованию Джарреда. А он и в самом деле был дьявольски красив. К тому же энергия била в нем ключом, он был невероятно удачлив, в бизнесе обладал чутьем хорошей гончей, а едва заметная улыбка на жестко очерченных губах была способна свести с ума любую женщину. Келси и сама не заметила, как "Влюбилась — влюбилась так стремительно, так беззаветно, что прошло немало времени, прежде чем она смогла понять, какую страшную, непоправимую ошибку совершила. В сущности, она ведь совсем не знала этого человека. И даже представить себе не могла, что у него душа гремучей змеи, а сердце давно высохшее, сморщенное, точно старый, увядший стручок. Со временем она узнала правду, но это далось ей нелегко. Ей и сейчас больно было вспоминать о том, сколько мучений ей это когда-то принесло.
Поморщившись при воспоминании о своем временном помешательстве, Келси вернулась к действительности. Взглянув на могилу, она увидела, что в нее как раз опускают гроб. Толпившиеся вокруг люди кидали в могилу розы, и те дождем сыпались поверх атласной крышки гроба. Келси оттеснили в сторону, она как-то сразу потеряла из виду Марлену и смогла погрузиться в свое горе.
Сейчас ей казалось даже диким, что она виделась с Ченсом всего лишь в прошлую субботу, как раз в вечер накануне того самого вылета, что закончился так трагически. Он явился к ней домой. Выглядел он ужасно. “Ходячий скелет”, — еще подумала она тогда. Он был совершенно сломлен: заливался слезами и выкрикивал ужасные вещи. “Моя жизнь кончена”, — снова и снова повторял он, и от того, как это говорилось, волосы шевелились у нее на голове, а по спине ползли мурашки. Слова эти сейчас похоронным звоном отдавались в ушах Келси.
Стараясь отвлечь его, она сварила ему кофе, сделала бутерброды, но Ченс даже не заметил этого. Ей показалось, что у него в голове крутится какая-то мысль, которую он все никак не решается высказать вслух. Он все твердил тогда:
— Прости меня. Прости меня, Келси. Ради Бога, прости. — Но это было все, что он смог выдавить из себя.
Перед тем как уйти, Ченс торопливо поцеловал ее и беззвучно шепнул в самое ухо, что любит ее.
Потом дверь за ним захлопнулась, и он ушел.
При одном только воспоминании об этом Келси до сих пор испытывала боль. Ченс так и не смог избавиться от своего губительного пристрастия к наркотикам. Когда-то он пытался бороться, но проиграл, а потом еще раз и еще. В конце концов он превратился в законченного наркомана, и с этим пришлось смириться.
Однако умирать он не хотел!
— Ты зайдешь к нам ненадолго? — жалобно спросила Марлена, заметив, что все понемногу начали расходиться. Словно слепая, она осторожно шагнула вперед, стараясь не наступать на комья мокрой земли и ворох осенних листьев. Роберт терпеливо ждал, сидя в своем инвалидном кресле; судя по выражению его лица и отсутствующему взгляду, вряд ли он понимал, что происходит.
Келси покачала головой. При мысли о том, как совершенно чужие ей люди с бумажными тарелками в руках, где горками будут громоздиться закуски, и стаканчиками с кофе, собравшись группками на лужайке перед домом, станут вполголоса обсуждать Ченса и его нелепую смерть, ей едва не стало дурно. Желудок у нее внезапно скрутило судорогой.
— В другой раз, — поспешно шепнула Келси на ухо старой женщине, много лет мечтавшей о том, чтобы
