Ля-ля-ля! Мы теперь не умираем, Ля-ля-ля! Началось невообразимое веселье! Всюду заиграла музыка, обезьянки плясали, ели мороженое, а Комики и Трагики крутили сальто, жонглировали, катали на качелях Айболита и Авву.
Совершенно счастливая Чичи пела:
Африка, Африка, Ах, что такое Африка? Это неба сколько хотите, Это солнца сколько хотите, Это столько же танцев и песен, Африка, Африка!.. А хор обезьянок подхватил:
Нынче праздник в Лимпопо, Все танцуют в Лимпопо, Потому что в Лимпопо Все здоровы в Лимпопо! Можно, можно обезьянам Есть кокосы и бананы. И кокосы и бананы Всем подносят обезьяны В Лимпопо!.. Не успевший помешать лечению, с мрачным лицом у одинокой пальмы одиноко танцевал Бармалей.
Поймав на себе взгляд доктора, он показал ему язык и спрятался за пальму.
Но Айболит, вздохнув, подошел к Бармалею и протянул ему эскимо.
Бармалей взял эскимо, тут же обкапался мороженым и заявил:
— Подумаешь! Я тоже могу делать добрые дела.
— Ну?! — приглашающе отвел руку доктор, словно говоря этим жестом: так в чем же дело, мы все будем только рады!
— Если я начну делать добрые дела, — хвастался Бармалей, — вы все лопнете от зависти. У меня в два счета все станут счастливыми! А кто не станет, я того в бараний рог согну, сотру в порошок и брошу акулам! У меня враз все станут счастливыми! Только я этого не люблю и не стремлюсь... Э-э-э! — снова показал Бармалей доктору язык и скрылся за пальмой.
Айболит пришел в ужас от этого заявления и немедленно обратился к зрителям:
— Граждане! Если вы увидите Бармалея, который собирается делать добрые дела, схватите его и поставьте в угол. Очень вас об этом прошу! Пожалуйста!
И мы снова оказались в кинопавильоне с деловито разъезжающими тележками, бегающими гримершами и деталями декораций.
Айболит, прощально помахав рукой зрителям, вскочил на одну из тележек и поехал разгримировываться.
А из глубины экрана выплыли надписи:
ДО СВИДАНИЯ!
БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ!
Л. Гайдай
О фильме «Кавказская пленница»
Влюбленный Остап Бендер ночь напролет сочинял стихи. И сочинил: «Я помню чудное мгновенье». Стихи получились на славу. И только на рассвете, когда были написаны последние строки, Остап вспомнил, что это стихотворение уже сочинил А. С. Пушкин. Такой удар со стороны классика!
Классики — народ коварный. Однажды в межкартинном простое я придумал трюк. Я подробно (мысленно) разрабатывал его, я его варьировал, я прикидывал, кто из актеров может его осуществить. Я любил и нежно холил этот трюк, самодовольно представлял, как эффектно он будет выглядеть в моей новой картине. И, естественно, потом оказалось, что нечто подобное уже выдумал Чаплин в «Золотой лихорадке».
Конечно, ничто не ново под луной и под солнцем тоже. Есть бродячие сюжеты, есть традиционные персонажи, есть схожие ситуации. Какой-то теоретик подсчитал даже, что всего сюжетов на белом свете и есть двадцать семь (или двадцать восемь?) штук. Так что беспокоиться не стоит. А хочется беспокоиться.
Все это еще ничего. У других брать — дело второе. Хуже, когда начинаешь похищать (пардон, заимствовать!) у самого себя. У других — у классиков — это творческое освоение культурного наследия. А у себя? Даже приличной формулировки для этого нет.
«Кавказская пленница» была задумана в то время, когда я только-только приступал к работе над «Операцией «Ы». Мы (авторы этих сценариев Я. Костюковский, М. Слободской и я) счастливо смеялись, выдумывая все новые и новые приключения Шурика и планируя на будущее множество веселых фильмов о похождениях нашего комедийного положительного персонажа. Но случилось неожиданное: «Операция «Ы» опустошила меня как режиссера. Как мне тогда казалось, я рассказал о Шурике во всех возможных его ипостасях, я вытряс из троицы (и она из меня) все, что она могла дать, о погонях я не мог думать без содрогания.
Передо мной лежит сценарий «Кавказская пленница». Опять Шурик, опять троица, опять погоня. Тем более что не было времени разобраться — почти сразу же после «Операции «Ы» я должен был приступить к съемкам «Кавказской пленницы».
Я пробовал отвертеться. Я ходил по начальству и намекал. Но начальство почему-то намеков не понимало. И машина завертелась. А когда в кино начинает вертеться машина, остановить ее почти невозможно. Мы ездили выбирать натуру, мы работали над режиссерским сценарием, мы снимали кинопробы, а я по-прежнему думал: не то, не то делаю!
А потом один из моих знакомых режиссеров, комедиограф, прочтя сценарий, сказал мне: «Да, я, конечно, понимаю — все это смешно, что у вас написано: диалоги, трюки, погони. Ты умеешь такие
