'Отца то, он уже переплюнул!'
'Кровь свое взяла! Я никогда и не сомневался...'
'А что вы хотели с таким отцом и дедом?!'
Случались моменты, особенно в темные, бессонные предрассветные часы, когда внутри у меня все бушевало - эдакий кипящий котел из ярости, замешательства, обиды и ненависти к себе и Джил...
Матушка поседела, пытаясь вернуть меня к жизни, но все напрасно...
Однажды после особенно пьяной ночи, свалившись на пол мимо кровати, я нашел под матрасом картинку из альбома, нарисованную Джил.
Там был изображен я. На Вороном.
Видимо в тот самый первый раз в Гайд парке, когда мы уснули, сидя на скамейке, прижавшись друг к другу...
Она с такой любовью выводила каждый штрих, что эта картинка буквально грела... Рассматривая свой портрет, я видел ее... Как она разговаривала, лихо скакала на лошади, рисовала, с любовью целовала меня, ласково щебетала с бабушкой...
Я взглянул в зеркало.
Боже! Во что я превратился: глаза залиты кровью так, что не поймешь черного или красного цвета, лицо стало землистым, как у мертвеца. Под глазом наливается зеленью синяк - последствие то ли драки, то ли неудачного падения... не помню.
Надо что-то делать! Я встал и подошел к камину, на котором в шкатулке с драгоценностями жены лежали те теплые жемчужины...
Эпилог.
Дул холодный ветер, ругавшийся с морем и вздымающий огромные гневные волны.
Я с упоением стоял под его ударами на взгорье напротив острова Уайт и не собирался уходить, так как уже принял твердое решение. Раскрыв руку, я миг любовался на игру света и тени на пяти сероватых жемчужинах...
Что ж, вперед! У меня, где-то там, в неизвестности, осталось одно важное и неоконченное дело - леди Джулиана Инсбрук!
