— Я восемнадцать лет на Василья Петровича работаю, — с некоторой гордостью заявлял мне один такой захудавший гранильщик, орудовавший в какой-то клетушке. — Они меня достаточно знают и всегда удовлетворяют…
— Отчего же избушка у тебя такая проваленная и одёжа тоже?
— А это уж моя причина… Нас три брата гранильщика было, — ну, двое-то схирели от наждаку, а я вот один за всех и отвечаю. Кабы не Василий Петрович… прямо сказать, им одним только и дышу!
Этот субъект уже принадлежит к безвозвратно погибшим, но в городе таких сравнительно немного, а большинство обставляют себя очень недурно, особенно если у человека есть практическая сметка. Другое дело гранильщики из окрестностей — и работа хуже, и нищета круглая. Эти уже в полной зависимости от предпринимателей, и их труд составляет основание довольства каменных торговцев. Такому мастеру вся цена: 'сколько дадут'. Гранильщицы бус, искр, небольших вставок, запонок, пуговиц — вот главная добыча капиталиста, а затем черноделы-мраморщики, малахитчики (работа с малахитом — крайне вредная для здоровья), яшмовщики и т. д. Конечно, на первом плане здесь стоит эксплоатация женского и детского труда.
В общем, картина гранильного мастерства из невесёлых, особенно если взять ту ничтожную сумму заработка, какую мы приводили выше. Если бы между гранильщиком и покупателем не стояло прожорливое брюхо скупщика, то дело было бы совсем в другом виде. Кажется, все данные налицо, чтобы 'каменнорезная масть' процветала: обилие и дешевизна всевозможных самоцветов, дешевизна орудий производства, семейная организация самого труда, наконец, передача ремесла из поколения в поколение, но на деле получается совершенно обратная картина.
IX
Торговля самоцветами. — «Сам». — Допотопные операции этой торговли собственно в магазинах с каменными изделиями. — Солдат Лекандра на толкучке и оборотистый москвич. — Торгующий при номерах.
Во главе торговли самоцветами стоит сравнительно небольшая кучка торговцев, которая держит всё дело в ежовых рукавицах. Перечислять фамилии считаем неудобным, но они известны каждому, кому случалось быть в Екатеринбурге.
Это торговля родовая, которая переходит по наследству. Посторонний человек не может быть конкурентом, потому что нужно и толк в камнях знать, и иметь многолетние связи с поставщиками сырья и с мастерами. К выгодам этой отрасли торговли принадлежит то, что весь 'товар тёмный', т. е. цены крайне изменчивы и зависят от массы случайностей. «Выработался» камень, другие торговцы распродали свои запасы, вышла какая-нибудь шальная мода, просто навернулся хороший покупатель, — всем этим нужно воспользоваться. В общем, когда на таком тёмном товаре эксплоатируется и поставщик сырья, и обрабатывающий его мастер, и покупатель, получается прибыль 300–400 % на затраченный капитал. Лиха- беда выждать время. Именно в этом выжидании покупателя, по нашему мнению, слабое место этой отрасли торговли. Всякая другая промышленность идёт навстречу потребителю, создает его, а каменные торговцы просто ждут, сидя на нагретом родителями месте. Единственный шаг, который делают эти торговцы, это — поездка на две ярмарки: в Нижний и в Ирбит. Но этого слишком мало, и даже в столицах вы не найдёте уральского магазина с уральскими самоцветами. Такая косность зависит просто от того, что и так хорошо живётся, да и порядки старые мудрено ломать. Дело идёт, слава богу, — чего же больше? Правда, со всех сторон слышатся жалобы на дороговизну каменных изделий и на аляповатость работы, но если кому нужно, так купят и дорогой товар. Замечательно, что наши торговцы не хотят понять собственной пользы самым упорным образом и постепенно губят производство в корне. Старики мастера вымирают, а молодые работают только дешёвый товар, потому что задавлены низкими ценами. Эта вполне хищническая система быстро приведёт всё дело к упадку, если на защиту той же 'каменнорезной масти' от торговцев не выступит казна или сам город. Дальше такие порядки и не могут идти, и мы в этом глубоко убеждены. Укажем на существующий уже в проекте склад кустарных изделий, устраиваемый екатеринбургским уездным земством. Основание его решено уже давно, но осуществление всё откладывается по разным причинам. На первый раз этот склад принёс гранильным мастерам только вред. Когда управа разослала по кустарям объявление, чтобы выяснить число желающих помещать свои изделия в склад, то откликнулись очень немногие, да и те сейчас же поплатились. Приходит такой мастер, подписавший заявление в управу, к каменному торговцу.
— А, это ты… — говорит торговец с скрытым злорадством. — Что, подписался на заявлении?
— Да уж так видно, Василий Петрович… — мнётся мастер, пойманный с поличным. — Сам не знаю, как подписал…
— Хорошо, голубчик… Я покажу вам, писателям!.. Не надо мне вашей работы, вот и весь сказ. Не заплачем…
— Василий Петрович, яви божескую милость. Дров нету, хлеба нету…
— А зачем подписывался?
Такие сцены заканчиваются обыкновенно тем, что торговец в науку сбавляет ещё цену, и мастер платится последними грошами.
Меня удивляет то, что в наших магазинах с каменными изделиями вы почти совсем не встретите минералогических коллекций или хотя порядочного выбора отдельных штуфов. Если, как исключение, встретите то или другое, то цены до того безобразные, что просто как-то совестно: на копейку хотят непременно нажить рубль. Между тем, спрос на такие коллекции возрастает с каждым годом, как и на отдельные штуфы. Даже живя постоянно в Екатеринбурге, чтобы составить коллекцию, вы должны пользоваться оказией и покупать камни то у мастеров, то на толкучке или у какого-нибудь «любопытного» человека, а в магазины нечего и нос совать.
— Несподручное это нам дело-с, — объяснял мне один такой торговец.
— Напротив, самое сподручное: камни вам несут и стоит их только разобрать. На худой конец наживёте рубль на рубль… Чего же еще нужно?
Насколько, действительно, это дело выгодно, расскажу следующий случай. Так как в магазинах цены неприступные, то учащаяся молодёжь из мужской гимназии, реального училища и уральского училища покупает иногда камни на толкучке, куда они попадают в числе другого хлама. Недавно выискался предприимчивый человек, солдат Лекандра, который на толкучке и открыл торговлю камнями, т. е. просто поставил ящик, положил в него товару на двугривенный, и торговля пошла. Приезжающий в город с камнями мужик, если не сбудет всего торговцам или мастерам, остатки несёт солдату. Так дело и идёт на расколотый грош, а солдат сыт.
— Ну, что, как дела? — спрашиваю я иногда этого предпринимателя.
— Ничего, слава богу… Как-то синих курундов у кыштымского мужика купил на полтину, а продал за двенадцать цалковых. Потом аматистик один весёленький подвернулся, — тоже нажил рублика три. Гимназисты покупают когда… Ничего, слава богу!
Понемногу солдат Лекандра осваивается и с торговою минералогией, так что умеет отличить апатит от фенакита, венису от циркона, хотя трудные названия пока ему и не даются. Но всё-таки у Лекандры система торговли та же, как и у богатых каменных магазинов: сорвать как можно больше. Он не дорожит покупателем и не рассчитывает на то, что купивший у него выгодно камень придёт к нему же во второй и в третий раз. Впрочем, было бы несправедливостью требовать от солдата Лекандры того, до чего никак не могут додуматься вполне состоятельные торговцы, прошедшие сквозь огонь и воду и медные трубы разных коммерческих операций. Из примера этого Лекандры видно только то, что потребность в камнях для коллекций существует и не находится ни одного предпринимателя, который взялся бы удовлетворить её, конечно, не в убыток себе. Стыдно сказать, что в Екатеринбурге, в этом центре торговли камнями, вы не найдёте, где бы можно было купить недорогую, умело составленную коллекцию или какой-нибудь минералогический штуф на память об Урале. Когда через Екатеринбург проезжает 'любопытный до камней' человек, то решительно не знаешь, куда его послать. Приезжавшие на уральскую выставку иностранные учёные покупали камни у солдата Лекандры.
С другим типом продавца камней я познакомился недавно. Проезжаю пригородною слободкой Мельковкой, где, главным образом, утвердилась каменнорезная масть, и вижу — в окне одной избёнки на полочках разложены пёстрые камушки, — обыкновенная вывеска мелкого продавца. Захожу. Избёнка маленькая, проваленная. Встречает меня черноволосый, плечистый мужик с любопытными серыми глазками.
— Заехал посмотреть камни… — объясняю я.
— Камни-с?.. Да теперь, почитай, все в расходе-с, — с московскою бойкостью жиденьким тенориком отвечает мужик. — Стало быть, продали… Бирюза одна осталась. Из Ташкенту солдатик шёл, так за двугривенный я у него целую горсть купил. Дрянная бирюза-то, бухарская-с…
— А других камней нет?
— Сейчас никак нет-с, а ежели вам будет угодно, так я могу-с занести… У нас весьма даже преотличные камни бывают-с.
— Ты не здешний?
— Точно так-с… Мы, значит, рассейские, от Троицы-Сергия. Может, бывали у Сергия? Москвичи, одним словом… Вот теперь занялись камнями, потому что есть надо. Живой человек калачика хочет…
— Да, ведь, в камнях толк нужно знать…
— Учимся помаленьку, что к чему. Покупатели же и учат, когда принесёшь ему камни: это тебе, например, амазонский камень, а это — циркон. Кое-что уж смекаю тоже, потому как цельный год, например, в Екатеринбурге болтаемся…
— А раньше чем ты занимался?
— Да разное… Рассейский народ пооборотистее здешнего будет, и каждый по своей линии. В последнее-то время я бабьи серебряные лбы скупал около Можайска, — бабы прежде там носили этакие повязки из позументу… Ну, я на двадцать цалковых этих самых лбов приобрету, серебро выжгу, да на сорок цалковых серебра этого самого и продам. Ничего, выгодно-с… А потом наслышались мы про здешнее ваше золото, я и раскинул умом: ежели такая, например, польза может быть от такого пустого предмета, как бабьи лбы, так уж от золота-то втрое. Сбился деньжонками, да от Троицы-Сергия и махнул прямо в Екатеринбург. Ну, натурально, прикинулся, кубыть мелочью приехал торговать… Туда-сюда, вижу, однако, что ваше золото нам не подходящее: своих плутов у вас весьма достаточно. Что мне делать; прохарчился я, а на чужой стороне надо оборачиваться. Тут я стороной разузнал, что продаётся коллекция минералов у одних наследников, и продаётся этак из-под руки. Приценился я, да за семь цалковых и купил пудов с сорок камню, а потом и пошёл орудовать. Узнаю, кто, например, камни покупает, и сейчас к нему… От первой коллекции два четвертных билета нажил, слава богу, да и сам поучился около иё. Ничего, дело нам подходящее… В год-то я таким манером пять агромадных коллекций разорил!… Высмотрю, и разнесу по господам, которые этому делу подвержены.
— А солдат-то Лекандра?
— Что Лекандра!.. Конечно, он мне благоприятель, а я ему вполне конкуренцию пресекаю. Он купит камень и сидит с ним, а мой камень сам горошком подкатится к барину. Потом Лекандре всё надо на грош пятаков, а мы оборотом берем: пять раз продам — то же получу, а покупатель мне спасибо. Есть разные покупатели, а у каждого своя линия… Недавно как-то приезжала ко мне одна барыня, т. е. и не барыня, а в этаком роде. Заходит в избушку и говорит: 'Мне, сказывали, что у тебя есть такой камень…' — 'Точно так, сударыня, есть'. Я уж вижу, что ей требуется, потому как раньше меня один человек научил. Сейчас достаю два магнита — один посильней, другой послабже и начинаю их опилками железными обсыпать, а сам наговариваю: парами, мол, эти самые магниты и в земле находят, — мужчинка и женщина. Женщина-то и тянет к себе сильнее. А сам опилками трясу около магнитов, как хороший колдун. Ну, без разговору трёшницу заплатила… Конечно, бабы дуры, всякой басне верят, а всё-таки надо знать, к чему что подходит.
— Для чего же этой барыне магнит?
— Говорю, сущий вздор… Бабы этот магнит весьма уважают к тому, что он мужа ей притягивает, а эта барыня опять свою причину имеет: у ней этакое заведение, так чтобы чаще гости ходили, она магнит-женщину в передний угол положит, а магнит-мужчину под порог. Одним словом, круглая дура.
