аромат магазина Делкруа, где покупал духи для своего парика и носовых платков, и протянул было Пену руку, готовясь заговорить с ним своим бодрым, чуть скрипучим голосом, он наконец разглядел лицо племянника и, выпустив его руку, произнес:
— Боже мой, что случилось?
— За завтраком прочтете в газете, сэр, — сказал Пен.
— Что прочту?
— Моей фамилии там нет, сэр.
— А зачем, черт возьми, ей там быть? — спросил майор, ничего не понимая.
— Я все потерял сэр, — простонал Пен. — Честь моя погибла, мне нет спасенья; я не могу возвратиться в Оксбридж.
— Что?! — взвизгнул майор. — Не сберег честь? Боже милостивый! Ты что же, показал себя трусом?
Пен горько рассмеялся.
— Не в том дело, сэр. Пуля меня не страшит. Я был бы рад, кабы кто меня застрелил. Я не окончил курса. Меня… меня провалили.
Майор слышал это слово, но смысла его не знал и смутно представлял себе, что это — род телесного наказания для непокорных студентов.
— Не понимаю, как ты можешь смотреть мне в глаза после такого бесчестья, — сказал он. — Не понимаю, как ты, джентльмен, стерпел это.
— А что я мог поделать, сэр? Работы по древней литературе я написал неплохо, подвела чертова математика, я ее всегда запускал.
— И это… это произошло публично?
— Что?
— Ну… вот, когда тебя проваливали, — сказал майор, тревожно заглядывая Пену в лицо.
Пен понял, что его опекун — жертва смешного недоразумения, и, как он ни был несчастен, слабая улыбка прошла по его лицу, и разговор продолжался уже не на столь трагической ноте. Пен объяснил дядюшке, что держал экзамены и не выдержал. На это майор заметил, что хоть он и ожидал от племянника большего, но это еще не бог знает какое горе, и бесчестья он в этом не усматривает, а нужно попробовать еще раз.
'Чтобы я опять поехал в Оксбридж! — подумал Пен. — После такого унижения!' Он чувствовал, что если когда еще и появится в этом городе, то лишь затем, чтобы сжечь его дотла.
Однако когда он рассказал дядюшке о своих долгах, тот не на шутку разгневался и наговорил Пену много горьких слов. Пен выслушал их стоически он твердо решил признаться во всем без утайки и уже составил полный список своих обязательств как в университете, так и в Лондоне. Выглядел этот список примерно так:
Портному в Лондоне Виноторговцу в Лондоне
' в Оксбридже ' в Оксбридже
За сорочки и перчатки
За гравюры
Ювелиру
Книгопродавцу
Повару
Переплетчику
Крампу за десерты
Парикмахеру
Сапожнику
Гостиницы в Лондоне
За лошадей
Разное
Эти статьи читатель волен дополнить по своему усмотрению — подобные списки изучались родителями многих и многих студентов. Как выяснилось, счета мистера Пена составили в общей сложности около семисот фунтов, а кроме того, было подсчитано, что с отъезда в Оксбридж он получил на руки вдвое больше. Все эти деньги он растратил, а что толку?
— Не бейте лежачего, сэр, — угрюмо сказал Пен. — Я сам знаю, каким показал себя бездельником и негодяем. Матушка не захочет моего позора, продолжал он дрогнувшим голосом, — я знаю, она оплатит эти счета. Но больше я у нее денег просить не буду.
— Дело ваше, сэр, — сказал майор. — Вы совершеннолетний, я умываю руки. Но жить без денег нельзя, а вы, сколько я понимаю, зарабатывать их неспособны, зато тратить умеете как нельзя лучше; так что скорее всего вы будете продолжать в том же духе и лет через пять доведет вашу матушку до полного разорения. Прощайте. Мне пора идти завтракать. Я очень занят, так что едва ли смогу уделить вам много времени, пока вы будете в Лондоне. Матушке своей вы, надо полагать, сообщите новости, которыми только что порадовали меня.
И майор Пенденнис, дрожащей рукой нахлобучив шляпу, вышел из дому, не дожидаясь племянника, и, удрученный, направился в клуб, к своему всегдашнему столику. В утренних газетах были напечатаны списки окончивших Оксбриджский университет, он мрачно прочел их с начала до конца, мало что понимая. В течение дня, в разных клубах, он посоветовался кое с кем из старых знакомых: с Уэнхемом, с одним духовным лицом, с несколькими чиновниками; некоторым он показывал сумму долгов, которые наделал племянник, — она была записана у него на визитной карточке, — и спрашивал, что же теперь делать? Ведь это ужасно, это просто чудовищно! Что делать? Выходило, что делать нечего, нужно платить. Правда, Уэнхем и кто-то еще рассказали майору о молодых людях, которые задолжали вдвое больше… в пять раз больше, чем Артур, а платить им решительно нечем. Все эти собеседования, мнения и расчеты несколько утешили майора. В конце концов, платить-то предстояло не ему.
Но горько было думать о том, сколько планов он строил для племянника, мечтая сделать из него человека, сколько принес жертв и какое потерпел разочарование. И он отписал о прискорбных событиях пастору Портмену, прося его, в свою очередь, оповестить о них Элен. Ибо старый рутинер, во всем соблюдая установленный порядок, полагал, что правильнее 'оповещать' человека о чем-нибудь дурном через посредника (пусть даже неловкого и равнодушного), нежели просто писать об этом ему самому. Итак, майор написал к пастору Портмену, а затем отправился обедать, и печальнее его не было в тот день обедающего во всем Лондоне,
Пен тоже написал письмо, а потом до вечера слонялся по улицам, воображая, что все на него смотрят и говорят ДРУГ другу на ухо: 'Это Пенденнис от Бонифация, он вчера провалился'. Его письмо к матери полно было раскаяния и нежности; он пролил над ним немало горьких слез, и страстное покаяние немного успокоило его.
В кофейне гостиницы он увидел кучку веселящихся молодых франтов из Оксбриджа и опять убежал на улицу. Он рассказывал мне, что запомнил гравюры, которые рассматривал под дождем в окне у Акермана, и книгу, которую читал у лотка, неподалеку от Темпла; а вечером он пошел на дешевые места в театр и видел мисс Фодерингэй, но в какой пьесе — хоть убей не помнит.
На второй день он получил письмо от мистера Бака: наставник очень доброжелательно и серьезно писал о постигшей Пена неудаче и убеждал его не вычеркивать свое имя из списков колледжа, а исправить беду, причина которой, как всем известно, исключительно в его нерадивости: один месяц прилежных занятий — и экзамен будет сдан. Мистер Бак распорядился, чтобы слуга собрал в чемоданы часть Пенова гардероба, и чемоданы эти в положенное время прибыли — со вложением новых экземпляров всех неоплаченных счетов.
На третий день пришло письмо из дому. Пен прочел его в своей комнате, а прочитав, упал на колени, зарылся головой в постель и сотворил смиренную молитву; после чего спустился вниз, съел тройной завтрак и пошел к гостинице 'Бык и Пасть' на Пикадилли заказывать место в вечернем дилижансе на Чаттерис.
