военнопленные австрийцы и немцы объединились в интернациональные бригады и воюют в рядах Красной Армии. Остальные по договоренности с Советской властью остались в лагере. Они выбрали свой Совет, и в городском Совете есть их представитель.
Настроение в городе все тревожнее. Все громче слухи о поражении, об отступлении красных частей. Над городом появляется самолет белых, сброшены листовки, в них призыв к населению готовиться к встрече «законной власти». На противоположном берегу Шилки падают бомбы. Городской Совет готовится к эвакуации. Комендант города объясняет Себальду, что положение безнадежно.
— Уезжайте с нами. — убеждает он. А Себальд стоит на своем.
— Нам нужно на запад. Если можете, помогите. Комендант пожимает плечами. Потом пишет несколько строк, ставит печать и протягивает Себальду бумагу.
— Вот все, что я могу сделать. Это удостоверение, что вы и вся ваша группа пользуетесь полным доверием Советской власти. Возьмите, может, пригодится.
Вокзал — как разворошенный муравейник. Огромный состав готов в любую минуту тронуться в путь. Вагоны облеплены людьми, они сидят на крышах, висят на поручнях, на буферах. Советские учреждения покидают город.
Группе Себальда предлагают немедленно сесть в поезд: это последняя возможность, завтра белые будут в городе.
— Мы не поедем, нам надо в Москву.
Ночью город погружен в темноту. Все слышнее звуки разрывающихся снарядов, грохот, выстрелы. Фронт приближается.
Наутро, оставив Барту в гостинице, мужчины идут на вокзал. Штатских почти не видно. На путях один за другим воинские поезда, группы красноармейцев в боевой готовности. Себальд и его друзья приближаются к путям. Короткий окрик. Они окружены. Ружья взяты наизготовку. Командир уже готов отдать приказ: расстрелять иностранных шпионов.
Михельсон прерывающимся голосом пытается что-то объяснить, его не слушают.
Себальд быстро достает удостоверение, полученное вчера у коменданта города, и протягивает его командиру. Дула ружей медленно опускаются.
— Зачем же вы здесь, на боевой позиции арьергарда армии? Мы прикрываем отход последних частей. Белые вот-вот вступят в город. Уходите, — торопливо бросает командир.
Молча идут в гостиницу. Навстречу Барта, бледная, задыхающаяся. Себальд крепко сжимает ее локоть. На пороге комнаты Барта освобождает свою руку и говорит:
— Садитесь за стол, я приготовила вам горячий чай.
Все ближе треск ружейных выстрелов, быстрая дробь пулеметов. Покрывая все звуки, режет уши паровозный гудок. Арьергард красных двинулся по направлению к Чите. По улице проносятся первые машины белых. Следом входит пехота.
Четыре пары глаз прикованы к окну. Себальд узнает бело-красные кокарды чехословаков, их четкий, отработанный шаг. За ними беспорядочно маршируют части меньшевистского правительства Сибири, одетые в серые мундиры. Дальше почти неорганизованные ряды насильно мобилизованных белыми рабочих, крестьян, интеллигенции. Колонну замыкают белогвардейские части — остатки царской армии.
Двери домов понемногу открываются. Жители выходят на улицы. Одни с восторгом встречают белых. Другие настороженно присматриваются, прикидывая, что ждет их при новой власти. Третьи с тяжелой ненавистью смотрят вслед проходящим войскам.
Себальд и его друзья хорошо понимают, как опасно их положение. Красные не успели вывезти из города все архивы. В нескольких номерах газет можно встретить имена Рутгерса и Михельсона. Их статьи достаточно недвусмысленны. В городе их могут опознать многие. А уж хозяйка гостиницы, конечно, знает, что за люди эти знатные иностранцы. Белые объявили розыск оставшихся красных и обещали хорошую награду указавшим их. По городу шныряют полицейские. Где уверенность, что из чувства страха, сочувствия белым или просто ради выгоды группу Себальда не выдадут?
Проходит первый день под властью белогвардейцев. Наутро разносится слух, что несколько поездов будут отправлены в Иркутск. Оставаться в Верхнеудинске не менее рискованно, чем пытаться уехать. Вчетвером идут на вокзал.
Военный комендант в прекрасном настроении. Иностранный инженер, сопровождаемый супругой, секретарем, переводчиком, не вызывает у него и тени подозрения.
— Господину инженеру нужно в Иркутск? Пожалуйста. Только, простите, вагонов первого класса у нас еще нет. Вы согласны на общий вагон? Извольте, Разрешение? Сию минуту.
Он быстро проставляет фамилии и передает Себальду бланк с подписью и печатью.
Вместе с толпой пассажиров втискиваются в теплушку. Где-то уже раздобыли доски, быстро сколачивают нары. А поезд все еще стоит в Верхнеудинске. Хоть бы скорей. Кто знает, не хватится ли доверчивый комендант, не начнут ли проверку другие патрули? Наконец поезд трогается. Впереди Иркутск. Еще на этап ближе к Москве.
Кто только не ехал в этом переполненном вагоне: люди, убегавшие от «страшных» большевиков, торговцы, спекулянты. Жалобы, хвастливые речи, преувеличенные рассказы об испытанных ужасах. Доморощенные политики толковали вкривь и вкось. Но общее мнение едино: большевикам приходит конец. Красная Армия уничтожена, Сибирь в руках чехословаков, белых, англичан, французов, японцев. В Москве восстание.
Эти слухи могли смутить хоть кого, только не Себальда. Через два дня пути увидели темно-синие воды Байкала. Отвесные скалы, головокружительно высокие стволы деревьев. Короткая остановка у полуразрушенного вокзала станции Низовая. С берега тянет гарью от трех сожженных советских кораблей. Поезд идет дальше, вздрагивая на мостах, перекинутых через глубокие ущелья, или уходя в туннели, вырытые в чреве скал. Себальд не отрывает глаз от двери теплушки.
— Еще один, — отмечает он, когда поезд ныряет в последний туннель. — Какое великолепное достижение техники! Я насчитал сорок туннелей, Барта. Интересная работа была здесь у инженеров.
Ближе и ближе Иркутск. Здесь резиденция французского консула мосье Буржуа, доверенного представителя Антанты. У Себальда в кармане рекомендательное письмо к нему, полученное у голландского консула в Харбине. Но все же лучше миновать этот город — штаб-квартиру контрреволюции.
На иркутском вокзале готовый к отправке поезд в Омск. У билетной кассы третьего класса пестрой змеей извивается бесконечная очередь. Вагонов второго класса в поезде нет. Но Михельсон в какой-то запасной кассе достает билеты в несуществующий вагон второго класса. Через час омский поезд увозит их на запад.
Контроль за контролем. Проверка за проверкой. Пассажиры настороженно присматриваются друг к другу, готовые предать любого, кто покажется им подозрительным. Незаметно, искусно Михельсон развивает версию о богатом американце, едущем в Россию по делам. Секретарь, переводчик, чемоданы производят и на этот раз неотразимое впечатление на окружающих — конечно, именно так должны путешествовать американские дельцы. Группу Рутгерса уже приняли в свою среду, к ней уже доброжелательны, особенно после того, как Барта извлекла из своей дорожной аптечки поистине чудодейственное лекарство, которое сразу помогло внезапно заболевшей женщине. Так, минуя Омск, доезжают до Петропавловска.
Внезапная задержка: Челябинск перегружен, въезд туда запрещен. Оставив Барту на вокзале, мужчины отправляются в здание военной комендатуры. В коридорах не протолкаться: люди, люди, люди. Михельсону с трудом удается пробиться к помощнику коменданта. Просьба о разрешении на проезд встречает категорический отказ. Михельсон возмущается.
— Как вы смеете здесь, в коридоре, среди этой толпы, задерживать господина американца? Предупреждаю, вы ответите, это вызовет дипломатические осложнения.
Помощник коменданта смотрит в сторону Себальда. Взгляд «американца» выражает оскорбленное достоинство.
«Черт с ними, — решает растерянный помощник. — Еще нарвешься на неприятности».
Устраиваясь поудобней в вагоне, Себальд серьезно говорит Михельсону:
— А вы ведь правы. Я действительно эксплуататор. Ваш оклад намного ниже ваших способностей.
