работу, если будут выполнены два его условия: первое — немедленное снятие Коробкина, второе — назначение дельного заместителя из русских товарищей.
Эти условия не были выполнены. Себальд вынужден просить освободить его от руководства АИК. В конце года он получает разрешение оставить свой пост.
В разговоре с Футом Себальд сказал:
— Моя работа в АИК сейчас, очевидно, уже не принесет той пользы, что прежде. Настало время влить колонию в систему общего хозяйства страны. Государственные органы не могут больше так много заниматься отдельными предприятиями.
Сейчас, когда промышленность России крепко становится на ноги, автономия колонии уже не нужна. Вопрос о Коробкине имеет для меня второстепенное значение, тут должна вмешаться местная партийная организация. Больше, чем мы сумели достичь здесь, исторически было невозможно.
Коробкин, ставший полновластным хозяином, продолжает разваливать колонию.
Бюро АИК Кузбасс в Нью-Йорке закрылось. Большинство иностранцев покинуло Кемерово. Там остались лишь немногие, главным образом коммунисты. Некоторые потом уехали на новостройки — на Турксиб, на Сталинградский тракторный завод.
Уже весной 1927 года комиссия НК РКИ обследовала работу АИК Кузбасс. В мае Коробкина сняли с поста директора, в июне исключили из партии, а затем арестовали. Вместе с Коробкиным на скамью подсудимых попала часть привезенных им спецов.
2 февраля 1928 года выездная сессия Сибирского краевого суда рассмотрела дело по обвинению Коробкина и его бывших служащих. Коробкину вменялось в вину, что он допустил злоупотребление предоставленной ему по службе властью и халатно относился к служебным обязанностям. В результате этого последовал развал работы в АИК — тресте государственного значения.
Особо отягчающими вину обстоятельствами суд считал изгнание значительного количества специалистов-иностранцев, приглашение негодных работников, не бывших специалистами, трату значительных сумм на предметы роскоши, составление неверного, необоснованного производственно- финансового плана. В результате убытки колонии составили 4 917 550 рублей 92 копейки.
По приговору суда Коробкин был присужден к восьми годам тюремного заключения.
— И все-таки наш эксперимент удался, — говорил Себальд перед своим отъездом из Москвы. — Недешево нам это стоило. Наш маленький интернационал в Сибири создал большое индустриальное предприятие. И все это остается и будет расти. Мы показали, что может сделать международная солидарность рабочих,
КНИГА ПЯТАЯ
1927–1945 Научная работа, политическая деятельность
(Австрия, Германия, Советский Союз, Франция, Голландия)
Рутгерсы снова, в который раз, возвращаются в родную Голландию. Отдых и заботливый уход Барты постепенно восстанавливают силы Себальда. И вместе с новыми силами появляются новые мысли и планы.
Себальд привык быть на переднем крае жизни. В юности таким передним краем в строительстве был железобетон, в политике — социализм. Потом передним краем революции стала Советская Россия, и Себальд связал с ней свою судьбу. Сейчас основная проблема современного общества — крестьянский вопрос, недаром Ленин придавал ему такое значение. И Себальд понимал, что индустриализация — это лишь одна сторона успеха, лишь половина его, если не осуществить союз рабочих и крестьян. В результате неравномерного развития города и деревни всегда страдают крестьяне. В этом Себальд убедился на живом опыте, сталкиваясь с населением в разных странах — в метрополиях и колониях. Теперь этот опыт пополнился впечатлениями о положении крестьян в Советской России. Настала пора обобщить виденное, заняться серьезной научной работой.
Голландия, которой не грозили никакие хозяйственные потрясения, была, казалось, наиболее подходящим местом для нее. Но с тех пор как Себальд проездом из Италии в Россию останавливался в Вене, он не забыл своеобразной прелести этого города. Все привлекало в нем: и мягкий климат, и прекрасные библиотеки, и дружба, завязавшаяся с Гансом Вертгеймом.
Себальд с Бартой и шестнадцатилетней Гертрудой переехали в Вену. Они поселились в двух меблированных комнатах у подножия Каленберга.
Обедневшая послевоенная Вена не потеряла своего очарования, тяги к веселью, к легкой радостной жизни. И вместе с тем здесь особенно резко выступали противоречия капиталистического мира. Хорошо организованный рабочий класс Австрии славился сильными профсоюзами, вооруженным шуцбундом. Но все это было в руках социал-демократии. Вену называли крепостью II Интернационала. Коммунисты были оттеснены, влияние их на рабочие массы ограничено. Даже многие тысячи безработных находились под влиянием социал-демократов.
И вместе с тем разве не облетела мир весть о революционном восстании в Вене в июле 1927 года, о пожаре Дворца юстиции, подожженного пролетариями в знак протеста против оправдательного приговора нацистским убийцам.
Теперь ничто не напоминало больше о восстании масс. Отто Бауер, глава социал-демократической парламентской оппозиции, уже не твердил о будущей революции, не грозил, что рабочие уничтожат буржуазное государство.
Бургомистр Зейтц призывал к спокойствию и порядку. Он гордился своей милой «красной» Веной с ее многочисленными муниципальными домами, бесплатными плескательными бассейнами для детей, роскошными садами, национализированным городским транспортом и энергетическими предприятиями.
Кто вспоминал теперь о том, что говорилось в парламенте после поджога Дворца юстиции? «Сто убитых — это жертвы произвола полиции, стрелявшей в венских рабочих», — возмущался тогда Отто Бауер. А канцлер Зейпель, монах в сюртуке, вождь правительственной партии, поправлял его: «Почему вы говорите о ста убитых, ведь их только 97?»
Кто еще думает о том, что было время, когда на пестрых тумбах для афиш, стоящих на роскошной Рингштрассе, можно было прочитать вызов писателя Карла Крауза: «Господин полицейский президент Шобер, я требую вашей отставки».
День за днем Себальд работает в библиотеках, пишет свою книгу «Крестьянский вопрос». Тема ставится широко: как развивается сельское хозяйство в социалистической России, в капиталистических странах Европы и в Америке, в огромных областях Индонезии и Китая, томящихся под колониальным гнетом.
Работа над книгой не мешает Себальду поддерживать широкие связи со старыми и новыми друзьями. Живое общение, обмен мнениями с единомышленниками и политическими противниками — необходимое дополнение к его научным занятиям. Постоянными гостями Себальда становятся венские коммунисты Ганс Вертгейм, Франц Коричонер.
Себальд один из основателей австрийского Общества друзей Советского Союза. По вечерам он читает публичные лекции о Советской России. Он рассказывает о своих личных впечатлениях и наблюдениях, приводит факты, хорошо известные ему, как инженеру, руководителю большого промышленного предприятия в Кузбассе. Он отвечает на сотни вопросов рабочих, интеллигенции, представителей буржуазии.
На каждой лекции Себальда неизменно присутствует полицейский чиновник, но в чем можно обвинить этого иностранного подданного Рутгерса — в его речах нет ничего возмущающего покой и порядок Вены.
Покой и порядок в «красной» Вене… Полицейский президент Шобер не ушел в отставку. Твердолобый церковник Зейпель крепко держит власть в своих руках. Все чаще маршируют по улицам Вены колонны молодчиков в коричневых рубахах. Все ожесточенней схватки между рабочими и национал-социалистами. В
