нарушение контракта!
Бен позвонил Полине и сказал, что ему придется отметиться в Ареале, она сразу напросилась в гости. Бен отнекивался для проформы, на самом деле ему стало легче, когда он узнал, что будет там не один.
Полина восхитилась большим домом, зажгла везде свет, чтобы лучше все рассмотреть, хотя Бен подозревал, что на это имелась другая причина. История с Базилевским гипнотизировала, держала в напряжении, не отпуская ни на миг. Казалось бы, самое время позабыть о подвале, о татуированных, и расслабиться. Но мысль о том, что его жизнь теперь впрямую зависит от того, что он успеет узнать, отравляла ему существование. «Кончитта» раз за разом везла его в Первоапрельск, предупреждая, объясняя, впрямую наталкивая, а, он пень пнем, выпускник Алгинского мясного техникума, однокурсник космонавтов и генералов, так ни шиша не понял. Может, Прелова права, и он тупой.
— Нас заперли! — побледнев, сообщила Полина.
Она пояснила, что хотела выйти в туалет во дворе, но дверь не поддалась. Скорее всего, дверь приперли с той стороны.
— Наверное, щеколда наружная захлопнулась! — пояснил Бен и осекся.
Стемнело. За окном моросил дождь, казалось, по окнам стучат призрачные тонкие пальцы. Моля всех святых, чтобы его чудовищная догадка не подтвердилась, Бен спустился в подвал и проверил калитку в гараже и сами гаражные ворота. Все оказались заперты снаружи. Бен помнил, что щеколды были ерундовые, можно было легко выдавить их, но что-то останавливало его.
— Кто у вас такой шутник? — спросила девушка, едва не стуча зубами от страха.
Бен с сомнением посмотрел на ночной двор, в котором не просматривалось ни зги.
Мудрено, чтобы кто-то рыскал там в поисках многочисленных щеколд. Удовольствие так себе.
Бен покопался в себе и с удивлением обнаружил, что не испытывает к затворничеству отрицательных эмоций. Он не чувствовал в этом акте угрозы.
Подумаешь, на ерундовые замочки закрыли. Такие же были у Кольчугина. Это походило не на действие, а на предупреждение.
Базилевский в своем прощальном письме предупреждал, чтобы он не выходил в дождь.
Кстати, несчастный сам погиб в ливень. А ведь обо мне заботятся, прозрел Бен. Он отогнал странную мысль, но она вернулась.
— Утро вечера мудренее. Туалет есть в доме. Нечего по ночам болтаться, — решил он.
Полина стоически вытерпела час, правда все время проверяя дверь, пока, наконец, вернулась и сообщила, что дверь не заперта, но она первой не выйдет ни за что.
Бен надел куртку и вышел. Было сыро и мерзко. Он дошел до угла, никого не встретив, лишь в темноте белела крупная голая кукла. Вернувшись, он предупредил девушку о кукле, чтобы не испугалась. Однако, вернувшись, девушка заявила, что не видела ничего на огороде. Бен пробрал холод прямо в комнате, он опять вышел.
Куклы не было!
— Пора убираться отсюда! — заявил он.
Они вывели машину из гаража и поторопились покинуть чересчур гостеприимное место.
Бена уже не удивляло, что они не видят днем люк, в который спокойно спускаются ночью. Оказавшись внизу, он позвонил по сотовому Сухоносову.
— Это Магерамов, мы с вами встречались вечером. Мне надо спуститься в подвал по делам.
— Конечно, — последовал невозмутимый ответ.
— Что, мы просто так и выйдем? — спросила Полина. — Мы же демаскируем ход!
— Будем надеяться, что он нам больше не пригодится. Три — счастливое число.
Сегодня слетаем и на этом закончим наши эксперименты. Надоел мне Новоапрельск, и прошлое его тоже надоело.
Сухоновосов никак не отреагировал на их появление. Сидел за столом, не повернув головы, и показывая неподвижный профиль.
— Я возьму ключи? — спросил Бен, подойдя.
— Конечно.
— Нам дают карт-бланш, — сказал он, отпирая дверь.
— Кто? — округлила глаза Полина.
Бен не успел ответить, увидев, как из-под стола Сухоносова не сгибаясь, выходит карлик с голой, неприятно блестящей, словно у утопленника в свете плафонов кожей.
Бен хотел предостерегающе крикнуть, но от шока и неожиданности у него пропал голос. Трепет, как ни в чем не бывало, заковылял в сторону лифта, открыл в полу кабинки лючок и спрыгнул вниз. Охранник даже головой не повел.
— Что ты там увидел? — завертелась в тревоге девушка. — Я что-то пропустила?
Сухоносов поднял тревогу?
Бен понял лишь одно, этот охранник тревогу уже не поднимет. На душе стало жутко и легко одновременно. Бен вспомнил белое тельце на своем огороде и содрогнулся.
Как трепеты пробрались так далеко от города? Он похолодел, подумав, что привез их сам. Ведь они могли прятаться в багажнике его машины!
— Они повсюду! — потрясенно вырвалось у него.
У него беспощадные враги. Татуированные охотятся за ним словно за живым мясом.
Кто мог быть тот несчастный, голову которого нес татуированный в шлеме? Господи, да это же пилот! Пилот другой машины! Почему он решил, что машина может быть только одна. За бугром могли сделать такую же, но импортному пилоту повезло меньше.
— Мы стартуем или нет? — нетерпеливо спросила Полина, уже взобравшаяся в кабину.
Он решительно полез следом, но его решительность была показной.
Хоть он и ожидал это увидеть, но внутренне содрогнулся, когда, открыв дверь, снова уткнулся в большой деревянный крест. Судя по надписям на оградках, с прошлого прилета минуло десять лет. Их уже ждали. Из-за креста выступила фигура в длиннополом пальто.
— Остановись, акум! — властно произнес он. — Тебе последнее предупреждение, — и он красноречиво указал на почти переломленный в перекладине крест.
— Назад! — крикнул Бен, увлекая Полину обратно.
Стало дурным предзнаменованием, что татуированный не шелохнулся.
Они торопливо распахнули дверь сарайчика и замерли пораженные. Крохотное помещение было забито выпачканными лопатами и никакого хода в нем не было.
Лариса Шуберт облегченно вздохнула, узнав, что штатный психиатр «Кайсара» Кривошеев примет ее сына, не смотря на то, что отец уже не работает в фирме.
— Мы должны помогать друг другу, — вальяжно заметил Артур Ильич. — Кстати, как супруг?
— Спасибо, с ним все нормально, чего не скажешь о сыне.
— Говорят, у него инфлюэнца.
— Когда он заходил на днях, то ничего не было. Так что это, скорее всего ошибка.
Но речь не о нем. Доктор, нам очень нужна ваша консультация.
Не кладя трубку, только придавив кнопку заглушки, Кривошеев позвонил начальнику службы внутренней безопасности Транквилевскому.
— Шуберт в городе. Это только что подтвердила его бывшая супруга. Она записалась на прием с сыном.
— Значит, наши предположения подтвердились. Он из города не уезжал, подонок. Что ж, он думал, мы его не найдем? Считал, что умнее всех. Посмотрим, как он заговорит, когда мои «косари» сломают ему длинные пальчики один за другим.
— Минуточку. Я слышал, что Шуберт поимел на фирме кое-какие деньги. Кто-то упоминал миллион. Если я окажу кое-какое содействие в его поисках, могу ли я рассчитывать на премию?
— Миллион это сильное преувеличение. Если бы каждая шестерка умыкала по миллиону,
'Кайсар' давно пошел бы по миру. Постарайтесь вытрясти из мамаши и ее придурочного сынка сведения о местоположении Шуберта, а я позабочусь, чтобы вас не обидели с квартальной премией.
Борман не посчитал нужным ставить доктора в известность относительно истинных масштабов украденного, у него были на деньги свои планы. Совсем необязательно было информировать руководство о том, что они найдены. Он давно хотел купить запасную квартиру побольше, заодно поменяв любовницу, старая уже надоела. Жена надоела еще раньше.
Доктор воодушевился посулами премии, если бы он знал, что Бен к этому времени по идее лет десять назад должен был умереть от старости, энтузиазма у него бы поубавилось.
Бену удалось накормить подружку в столовой и поесть самому всего за шестьдесят копеек. От рубля, вырученного от продажи носков с логотипом «Найк», осталось сорок копеек. Пижон в расклешенных брюках — «клешах» был рад до умопомрачения, заполучив фирменную вещь, не догадываясь, что носки давно шьются по месту его нынешнего проживания. Давно тому вперед.
— На меня кто-то смотрит! — пожаловалась Полина.
Он повернулся к ней, чтобы посоветовать держать нервы в кулаке, и в этот момент оглушительно ахнуло, и витрина с надписью 'Пейте соки' с убогими двумерными картинками в виде треугольников и квадратиков, рядом с которой они остановились, раскололась пополам, после чего верхняя половина опрокинулась на асфальт и разлетелась вдребезги. Он решил, что она сама раскололась, пока не увидел дыры от дроби в прилавке.
Бен пришел в себя от милицейского свистка и увлек девушку прочь с центральной улицы. Это оказалось легко, сразу за фасадом открылся двор, тесный, с множеством углов и выходом на соседнюю улицу. На всякий случай они миновали и ее и спустя еще один безликий дворик, копию предыдущего, попали на соседнюю улицу.
— Подождите меня, я уже стар, чтобы так бегать! — к ним приблизился запыхавшийся мужчина в линялом пиджаке.
— Что случилось? — Бен подозрительно оглядел незнакомца.
На вид ему было лет шестьдесят, склонный к тучности, пиджак едва застегивался на единственную пуговицу на объемистом чреве. Мясистое лицо и уши с пышной растительностью. Обычный совдеповский пенсионер.
— Как что случилось? В вас стреляли! — произнес запыхавшийся пенсионер с неуместным напором.
— Это вас не касается! — возмутился Бен.
Они намеревались идти дальше, но старик схватил Бена за руку, и тот вынужден был повернуться к нему.
— Дело есть, — нагло предложил незнакомец.
Заподозрив неладное, Бен попросил:
— Покажите вашу руку!
Старик безропотно закатал оба рукава, татуировки не было. Руки были белые, ровные как у женщины. Такие руки бывают у людей, отродясь не занимавшихся физическим трудом — у бухгалтеров, учетчиков и прочей шушеры. Но вел себя пенсионер чересчур назойливо для подобного типа братии.
— Вы знаете, кто в нас стрелял? — спросил Бен.
— Откуда же мне знать о ваших грехах? Вам за них и ответ держать.
— Зачем же вы за нами гнались?
