до первого полета в космос.
Острая дискуссия разгорелась по вопросу о том, способны ли неспешиты когда-либо в будущем совершить короткий полет хотя бы на ракете с автоматическим, быстро функционирующим управлением. Большинство ответило, что нет, но все согласились с тем, что все равно никто не доживет, чтобы присутствовать при этом.
Затем слово взял Лейф.
— Мы оставим здесь одного Земного Посланца, если найдется желающий на это место.
Он оглядел присутствующих в поисках признаков интереса.
— Оставлять кого бы то ни было на этой планете бессмысленно, — возразил кто-то.
— Как большинство инопланетных рас, неспешиты не развивались по пути, идентичному нашему, — пояснил Лейф. — Мы далеко впереди них, знаем тысячи вещей, которые не знают они, включая многие, которые им никогда не постичь. Равным образом они разгадали некоторые секреты, которые мы пропустили. Например, у них есть машины и батареи, о которых нам хотелось бы знать больше. У них могут €ыть разработки, не заметные при первом, поверхностном взгляде. И это не говорит о том, что они работают над ними только теоретически. Урок, усвоенный нами в космосе, заключается в том, чтобы никогда не презирать чужую культуру. Вид, слишком крупный для изучения, скоро становится мелким.
— Ну и что из этого?
— Из этого следует, что кто-то должен взять на себя огромную работу по систематическому выдаиванию из них всего, хоть мало-мальски стоящего. Именно благодаря такому подходу мы и достигли всего того, что у нас есть, — познания о мироздании находятся везде вокруг нас, мы добываем их, а потом применяем.
— Так мы поступали раз за разом в других мирах, — согласился его оппонент. — Но это Планета Вечности, сфера, населенная зомби-существами, где часы тикают один раз в час. Ни у одного землянина, выброшенного на этот космический остров, не хватит времени, проживи он хоть сто лет.
— Вы правы, — ответил Лейф. — Поэтому пост Посланца должен передаваться по наследству. Кто бы его ни занял, ему нужно будет привезти сюда невесту, жениться, вырастить детей и на смертном одре передать этот пост им. Так может смениться шесть, а может и больше поколений. Другого выхода нет.
Лейф позволил слушателям немного переварить сказанное, прежде чем задал вопрос:
— Есть желающие?
Ответом ему была тишина.
— Вы будете здесь в полном одиночестве, за исключением случаев, когда сюда залетит случайный корабль. Но с вами постоянно будет поддерживаться связь, и за вашей спиной всегда будет сила и мощь Земли. Высказывайтесь громче! Первый вызвавшийся получает это место.
Все молчали.
Лейф посмотрел на свои часы.
— Я даю вам два часа, чтобы все обдумать. После этого нас как будто сдует отсюда. Любой претендент найдет меня в моей рубке.
В час «Ноль» «Громовержец» включил свои огнедышащие двигатели и беспрепятственно покинул Планету Вечности, так и не оставив в этом мире своего представителя. Но когда-нибудь такой здесь непременно появится. Когда-нибудь какой-то добровольный отшельник поселится здесь навечно. Среди людей Земли всегда найдется чудак или мученик.
Но время еще не пришло.
На Планету Вечности время еще не пришло.
Бледно-розовая планета, на которой располагался Штаб Четвертого Сектора, выросла уже в большой диск, когда Пэскью все-таки счел нужным обратить внимание на задумчивое состояние Лейфа.
— Уже прошло семь недель, а вы все никак не можете отключиться от этого. Можно подумать, что вам ужасно не хотелось покидать это дрянное место. Что с вами?
— Я же говорил вам. У меня дурное предчувствие. Не могу не думать о них.
— Но это же нелогично, — не выдержал Пэскью. — По общему заключению мы никогда не сможем справиться с этими еле передвигающимися ползунами. Ну и что из этого? Нам нужно оставить их в покое и забыть, вот и все.
— Мы можем оставить их в покое, как вы выразились. Но нельзя просто так о них забыть. В них есть что-то особенное, что мне не нравится.
— Объясните поточнее, — предложил Пэскью.
— Хорошо, я объясню. На Земле происходили десятки крупных войн. Некоторые были вызваны алчностью, личными амбициями, страхом, завистью, желанием спасти репутацию или скрыть абсолютную тупость. Но были и такие, которые возникали из чистого альтруизма.
Пэскью вопросительно хмыкнул.
— Причиной некоторых, — упрямо продолжал Лейф, — стал тот неприятный факт, что дорога в ад вымощена благими намерениями. Большие, стремительно развивавшиеся государства стремились тянуть за собой маленькие, с медленным темпом развития, высокомерно волоча их на привязи. Иногда последние не успевали за первыми и, возмущенные таким принуждением, открывали пальбу, защищая свое право никуда не торопиться. Понимаете, к чему я веду?
— Я понимаю, что вы читаете нам урок, но не вижу его цели, — сказал Пэскью. — Неспешиты не смогут убить и хромого пса. Кроме того, их никто никуда не гонит.
— Я говорил совершенно не об этом.
— Но тогда о чем?
— Мы на. Земле никогда должным образом не представляли себе эту проблему, иначе она не становилась бы причиной стольких войн.
— И что же это за проблема?
— Проблема темпов, — ответил Лейф. — Раньше она не принимала для нас таких размеров, чтобы мы могли понять всю ее важность. Разница между быстрым и медленным всегда была слишком незначительной. — Он указал в иллюминатор на россыпи звезд, мерцавших во тьме мириадами искрящихся крупинок. — Не теперь мы знаем, что там эта разница достигла огромных масштабов. Мы знаем, что среди бесчисленных вечных проблем космоса появилась еще одна — увеличенная до страшных размеров проблема темпов.
Пэскью обдумывал услышанное.
— Я согласен с вами и не могу спорить, потому что это очевидно. Раньше или позже, но мы будем снова и снова сталкиваться с ней. В конечном счете, это обязательно случится где-нибудь еще.
— Отсюда и мои страхи, — подтвердил Лейф.
— Вы же сами их и раздуваете, — заметил Пэскью. — А меня это не беспокоит. Я этого совершенно не боюсь. Какое мне дело до того, что какой-то ненормальный разведчик откроет формы еще более медлительные, чем неспешиты? Они решительно никак не повлияют на мои юные годы.
— Так ли уж ему надо искать более медлительных? — не без ехидства поинтересовался Лейф.
Пэскью удивленно уставился на него.
— О чем это вы?
— Все та же проблема темпов, с которой вы уже согласились. Переверните ее и посмотрите на нее с другой стороны. Что произойдет, если мы наткнемся на форму, которая будет в двадцать раз быстрее нас? Форму, которая будет смотреть на нас так же, как мы смотрим на неспешитов?
Помолчав пару минут, Пэскью потер лоб и неуверенно произнес:
— Это невозможно.
— Разве? Почему?
— Потому что мы бы уже встретились с ними намного раньше. Они должны были найти нас первые.
— А что, если они появятся в сто раз позднее? Или они молодой вид, и их возраст равен одной десятой нашего, но они уже догнали нас по уровню развития?
— Послушайте, — произнес Пэскью, и на его лице появилось то же выражение, которое было у его собеседника в течение последних нескольких недель. — Здесь и так хватает забот, а вы еще придумываете себе новые.
