— И вы все это выложили его матери?
— Не вижу ничего плохого в том, чтоб нормальная любящая мать узнала, что ее мальчик стал мужчиной. Она ведь, как и вы, думала, что он наркоман или голубой. Или и то и другое. Поэтому, узнав от меня правду, была счастлива.
— Вы так уверены, что не ошиблись с диагнозом, доктор? — попытался поддеть ее бывший милиционер.
— Все могут ошибиться. И я могу. Как любой человек. Но не в данном случае, — поставила точку в разговоре Вера.
7. МАТЬ И ДОЧЬ
Интересно, подумала Мира, почему у города двойная фамилия? Переяслав-Хмельнинкий. Почему он мало того что Переяслав, так еще и Хмельницкий? Есть какая-нибудь связь между городом, его названием и обитателями? Вот было бы здорово, если есть. Лучше всего мистическая.
Что там она читала про двойные фамилии?… Дворяне их придумали. Чтобы при слиянии или разветвлении родов… Как будто они реки или ручьи… Так вот, чтобы сохранилась честь каждой фамилии, они их писали через черточку. И получались Мусины-Пушкины, Сухово-Кобылины… Значит, Переяслав-Хмельницкий — это звучит с честью. Вот бы завести себе такую фамилию. Ладыгина-Голубенко…
Мирослава Ладыгина изжевала всю травинку целиком, бросила ее, сорвала новую и пошла дальше по тихой улице, размышляя и глазея.
Она еще никогда не бывала в таких маленьких городах. Крохотный, провинциальный, почти поселок. Она еще заранее по карте смотрела, всего около семидесяти километров от Киева. На мотоцикле меньше часа. Кажется, они с той женщиной всего сорок минут сюда добирались из Борисполя. Или даже меньше. Мотоцикл у нее классный, хотя мой лучше…
Все здесь так непривычно, странно. Нет обычной московской суеты, никто тебя не дергает. А телефон она давно отключила. Женщина поселила ее в одноэтажном частном домике, с двумя крохотными комнатами и туалетом на улице. Нет, действительно, это же так мило, словно деревня из сказки. Маша и медведи. «Кто ел из моей тарелки?» — спросил большой медведь…
А вот культурный фон в Переяславе ого-го. Ощущается как радиация, только со знаком плюс. Большой такой, полезный плюс. В Москве из-за масштабов это все размыто, незаметно: музеи, церкви. А тут их на каждом углу по три штуки.
Мира снова выплюнула травинку и остановилась, чтобы осмотреться. Ее внимательные глаза отмечали маковки церквей во всех направлениях. А там, дальше, настоящие ветряки! Она такие в кино видела. А вот интересно, на них можно и сегодня зерно в муку превращать?
Девочка отправилась пройтись по музею под открытым небом. Кто знает, представится ли еще такой случай. Со дня на день она получит свою часть денег и уедет наконец к маме…
Какая теплая осень! Солнце одевает деревья в живописные мазки. Это импрессионизм. Рыжие клены, зеленые сосны, коричневые дубы на фоне голубого безоблачного неба… Эх, жаль, что красок нет. Но можно в блокноте рисовать.
Она вытащила блокнот, черную гелевую ручку и сделала быстрый набросок: гора, дорожки, хатки, экскурсовод и несколько фигурок вокруг. Потом подошла ближе и невольно заслушалась.
— В старину рябине приписывали магические свойства. Древние кельты, да и наши предки тоже, считали рябину надежной защитницей от сглаза, порчи и всевозможных бед, — говорила женщина.
Мира огляделась вокруг. Действительно, рябин в музее под открытым небом было полным-полно. Она снова отправилась бродить и обдумывать украинское название: «Музей просто неба»… Как поэтично! Что может быть проще неба, действительно.
Вокруг нее прорастала мифология. Темные аллеи, дорожки, хаты, строения, «садок вишневый». Смешные названия: «стрихи», «боргни». Ей казалось, что она шагнула в прошлое из машины времени. Гудели пчелы, верещали лягушки в прудах, пахло разнотравье… Здорово! Отчего-то у нее, горожанки, сладко сжалось сердце. Может, это родовая память? Вдруг и ладыгинские предки жили в таких же декорациях?
Другой гид прошел мимо, ведя новую экскурсию. Вдруг Мирослава услышала имя своей мамы.
— Есть у Сковороды, — говорил бородатый мужчина, — расшифровка имени Маргарита. Слово «Маргарит», по-гречески «жемчуг», встречается в сочинениях Сковороды в контексте рассуждений о женском начале мира…
«Какое прекрасное имя у мамы!» — с гордостью подумала Мира.
Она очень соскучилась по ней. Скоро они увидятся. Вот мама обрадуется, когда Mира привезет ей такую уйму деньжищ! И наконец станет обеспеченной. Девочка смутно представила себе какие-то дорогие апартаменты… Автомобили… Отдых на островах в Тихом океане… Или нет, надо маме построить свою собственную клинику, она же врач. Впрочем, это неважно. Важно — восстановить справедливость, залечить ноющую рану в душе.
Как отнесется папа к этим ее планам, Мира не очень задумывалась. Мысли об отце промелькнули в ее голове, словно стайка вспугнутых воробьев. Какая разница, как отнесется, если у него на первом месте бизнес, а на втором, третьем и четвертом все равно не Мира. Она, конечно, понимала, что повела себя нехорошо, но угрызений совести не испытывала. Почти. Папа сам виноват… Если бы он чаще был с ней… И особенно если б отпускал ее к маме, она бы не стала устраивать такой экстрим! Теперь-то он задумается, какое место она занимает в его жизни. А еще ему придется раскошелиться. И хотя ей надо будет разделить свой миллион с теми, кто помог ей удрать, полмиллиона — тоже хорошие деньги.
Она вышла из музея и пошла вдоль но тенистой улице, продолжая с удовольствием глазеть, наблюдать, мечтать. Вот, грохоча, на тротуар въехал неожиданно большой мотороллер и заглох, тяжело отдуваясь. С сиденья слезла объемистая тетка лет сорока с гаком, маленького роста и такого телосложения, при котором что спереди, что сбоку фигура одинаковой ширины. Мира сразу представила себе карикатуру: очертания тетки, начиная от самой широкой части — бедер, — сужаются книзу, к коротеньким ногам и исчезают почти без остатка у ступней. Тетка поправила короткое, выше колен черное платье в обтяжку, достала из большущего багажника золоченую сумку, взвалила ее на плечо и пошла через дорогу, махнув ключами в сторону своего бензинового коня. Конь вякнул сигнализацией и послушно моргнул желтыми задними подфарниками, а тетка, виляя мощным задом, преспокойно направилась в какой-то дом…
Навстречу прошли две нарядно одетые девушки, и Мира по привычке оценила их одежду. Ее учитель Вячеслав Васильчиков говорил: «В выборе одежды надо исходить из того, что тебе идет, а не смотреть на то, что модно. И адекватно оценивать свои внешние данные… Важно, какой у тебя цвет глаз, цвет волос, какая фигура, кожа. Воспитанный человек всегда скажет: моя фигура не позволяет мне надеть эту вещь, хотя она очень модная. Тем более что сегодня пет диктата моды, а существует как минимум десять направлений в одежде, из которых вы можете выбрать».
Она могла слушать его часами. Он пак интересно объяснял, почему свободная одежда выглядит элегантнее, чем приталенная. Почему нельзя смешивать в нарядах больше трех цветов. Почему сегодня одежда вообще отодвигается на второй план, а модным становится красивое тело. С каких доисторических эпох мода вообще началась… Как жать, что он бывает в Москве только одну неделю в месяц, а все остальное время проводит в Европе. Правда, Мирослава всю эту волшебную неделю повсюду следует за своим замечательным учителем, как тень. Слушает его лекции в МГУ, сидит на ток-шоу с его участием на телевидении, присутствует на радиоэфирах. А потом, когда он уезжает, работает с новым вдохновением.
Мира вернулась к своему скромному домику, окруженному неухоженным садом. Подошла к двери и тут услышала голоса. Один мужской, капризный и раздраженный, другой женский. Девочка прижалась к глинобитной стене.
— Какого черта ты отпустила девчонку одну гулять по городу?
— Никуда она не денется.
— Ты что, совсем тупая? После выступления этого хмыря по телевидению все изменилось!
— Не понимаю, как его выступление меняет наши планы.
— О господи! Послал Бог помощницу… Ты же конченая дура. Животное! Как меня угораздило с тобой связаться?!
— Не ругайся. Объясни так, чтоб я поняла.
— Что мне остается? Объясняю по буквам. Ладыгин сказал, что если кто-нибудь, то есть любой человек, вернет ему дочь живой и здоровой, он получит в десять раз больше, чем требуют похитители. Сумма на кону — десять миллионов долларов. Врубаешься? Он же тебе это сам сказал, по телефону!
— Сказал… Так в чем проблема? Давай вернем ему девку и получим десять лимонов зелеными.
— Дебилка! Ты же ее в город отпустила! Там ее может по фотографии опознать кто угодно. И отвезти к папочке! Теперь до тебя дошло?
— В этом городе никому нет дела ни до нее, ни до Ладыгина. Тут все дрыхнут, как осенние мухи. Мы же специально сюда свалили. А она вернется. Погуляет, жрать захочет…
— Мне бы твою ослиную упертость!
— Милый, успокойся. Ей же нужны деньги, она ждет. И никуда не сбежит.
— Да, деньги… Я бы ей их не отдал, еще чего. Но и мы их не получили! Мерзавец подсунул бумагу!
— Это потому, что он хотел меня задержать. Хорошо, что я была готова. Потом ты сказал, чтобы я достала в морге детский мизинец, попросила у девчонки ее кольцо и отправила папаше посылочку.
— Я был уверен, что он разрыдается и тут же заплатит. А он объявил эту награду. Ненавижу!.. И это еще не все. Вот ты говоришь: «Давай вернем девку сами». Думал я об этом. Опасно. Девчонка может нас сдать!
— Зачем это? Она же с нами повязана. Сама напросилась. Если она начнет колоться, то ей придется признаться, что это она сама себя похитила.
— Дура! Она просто скажет: «Папочка! Эти плохие дядька и тетка меня, бедняжку, украли! Я так сопротивлялась, кричала, царапалась, а они меня избивали, голодом морили, в подвале с крысами держали! Милый папулик! Спаси меня от этих гадких и ужасных преступников!» А тут приходим мы и утверждаем, что его дочурка сама мечтала быть украденной. Кому он поверит? Отгадай, моя тупоголовая, с трех попыток!
— В таком случае девке надо свернуть шею. Тогда некому на нас стучать будет.
— Ты меня опять в мокруху хочешь втянуть?! Даже думать не смей! Хватит с меня твоей самодеятельности! После того как ты сломала шею Инге, вся редакция на ушах. Хорошо, что менты еще тормозят, мусолят версию «А может, она сама упала как-нибудь неловко…»
— Можешь не волноваться. Ты ни при чем, я сама все сделаю. И потом, ты же говорил…
— Да. Я хотел, чтоб эта тварь, Ладыгин, от горя по полу катался, чтоб его рвало от собственного бессилия! Хотел, чтоб мы забрали у него самое дорогое для любого родителя — его дитя!
У Миры похолодели щеки, закружилась голова. Она пыталась пошевелиться, но ноги вдруг будто исчезли. Вместо ног там, внизу, были бесчувственные бревна. Зато в животе от страха заворочались какие-то веревки. Все оказалось совсем не так, как она себе представляла! Как в кошмарном фильме-ужастике, когда добрые улыбающиеся лица внезапно превращаются в оскаленные морды.
