Я отхлебнул «Черного Саймона» и посмотрел на бутылку — там оставалось больше половины — это почти сто кредитов. Я с сожалением сделал последний глоток и с размаху треснул смуглолицего недопитой бутылкой по голове.
Ромеро ничего не сказал, он упал как подкошенный и недвижимо остался лежать на грязном полу среди раздавленных окурков и пустых банок из-под пива. От звона разбившегося стекла и звука упавшего тела все посетители разом замолчали и повернули головы в сторону бара.
Бутылка разбилась вдребезги, в руке осталось лишь ее горлышко. Я с сожалением покачал головой — виски было жалко — и бросил горлышко на пол к Ромеро.
— Извини, Вилли, намусорил. — Я переступил через лежащее тело и пошел к Куперу.
Через минуту посетители бара как ни в чем не бывало спокойно занимались своими делами. На лежащего без чувств возле стойки человека никто не обращал внимания. Только трое его компаньонов, видя, что Ромеро все еще не пришел в себя, направились в его сторону.
— Твой друг? — спросил Купер, когда я сел на место.
— Случайный знакомый.
— Ты так со всеми?
— Я бы разорился на одних бутылках.
Компаньоны подняли Ромеро на руки и вынесли из бара. За все время они ни разу не посмотрели в мою сторону. Сдается мне, что мы с ними еще встретимся.
Вообще-то не произошло ничего необычного. Никого даже не убили. Ну, треснули бутылкой по голове, так парень сам напросился. Что тут особенного, если из пневматической пушки вместе с мусором со станции чуть ли не каждый день выкидывают пластиковые пакеты с трупами тех, кому повезло меньше. Возможно, стоило решить вопрос с Ромеро раз и навсегда. Не потерял ли я хватки? Не хочется об этом думать, и так все с самого начала шло наперекосяк. Купера через силу терплю, хотя с ним надо было давно поступить так же, как с Ромеро. Если бы не потребность в новом звездолете, я бы давно поставил рейнджера на место. А так, меня здорово прижало — больше двух прыжков в гиперпространство мой «В-667» не выдержит. Приходится идти на компромисс с самим собой. Непросто это дается, а что делать?
— Ну что, Купер, долго мы еще будем торчать здесь? Не пора ли твоим людям заняться делом? Не знаю, что вам тут надо: спасать заложницу или убить кого-нибудь, но, прошу, делайте это быстрее.
— Разве тебе здесь не нравится? Это же как-никак твоя родная стихия.
— Послушай, Купер, мы с тобой заключили деловое соглашение: я за деньги доставляю твою команду на станцию и обратно. Занимайся своим делом и не рассуждай о том, что мне нравится, а что нет. — То ли стычка у бара, то ли выпитая наполовину бутылка «Черного Саймона» так подействовала, но я с трудом держал себя в руках. — И вообще, чтобы между нами не было недопонимания, давай вовсе перестанем разговаривать на отвлеченные темы.
— Испугался, что тот парень придет в себя и вернется?
Хорошо, что в этот момент у меня не оказалось под рукой второй бутылки — не пожалел бы еще одной сотни кредитов, честное слово.
На моем лице, вероятно, отразились испытываемые в этот момент чувства. Купер перестал донимать меня своими речами, решив, что не стоит доводить наши отношения до открытой ссоры. С его стороны это было правильным решением.
Чтобы унять нервы, я отвернулся к огромному прямоугольному иллюминатору, откуда открывался потрясающий вид на Пояс Астероидов. Внешнее кольцо вращалось вокруг звезды Олиус с меньшей скоростью, чем внутреннее, поэтому из иллюминатора космической станции казалось, что один астероидный поток летит нам навстречу, а другой от станций.
Каменные глыбы внешнего кольца, кружась в желто-красных лучах Олиуса, степенно уплывали за правый борт станции, а астероиды внутреннего, наоборот, появлялись с левой стороны и, опережая Буй-34, уходили вперед.
Свет Олиуса окрашивал камень астероидов внешнего кольца в золотисто-красные цвета, и казалось, что справа от станции в невесомости парят самородки из чистого золота. А астероиды внутреннего кольца были обращены к станции темной стороной, не подсвечен ной лучами Олиуса, из-за чего чудилось, будто слева на фоне яркой короны звезды течет река черных антрацитовых глыб. В непрекращающемся движении только звезды оставались на одном месте. Они такие яркие и большие, когда смотришь на них из иллюминатора космической станции.
Пустота, отсутствие красок — это черный цвет, но космос, служащий основой всему, многокрасочен, на его просторах есть все цвета. Ведь что такое мир, если не космос.
Стоит углубиться взглядом в космическую бездну, и ты увидишь сиреневый свет далеких галактик, голубоватое свечение туманностей и созвездий, красный отсвет протуберанцев гигантских звезд. А вот и абсолютно бесцветное, черное пятно, тут без следа пропадают планеты и корабли, исчезают звезды и целые созвездия — здесь находится черная дыра. Из ее сильнейшего гравитационного поля не может вырваться даже луч света. Это гиблое место космоса, здесь меняют свою суть известные физические законы и явления. Вот и я попал в подобное черной дыре место, где общечеловеческие законы заменил закон силы, где стремление к совершенству и созиданию заменила жажда наживы и разрушения. Буй-34 — еще одна черная дыра космоса, проклятое место, где пропадают человеческие души. Смогу ли я вырваться отсюда, остаться прежним, не пропасть в кошмарном мире беззакония и несправедливости; не сорваться в ту бездну, из которой однажды сумел выбраться?
Грузовая палуба находились ниже помещения столовой, и из моего окна хорошо просматривались выступающие в космос фермы причалов. У одного стоял мой звездолет. Его бочкообразный корпус, прижатый мощными захватами к переходному тамбуру, сейчас был освещен Олиусом, казалось, что и звездолет покрыт червонным золотом. Если бы у меня было столько золота, я бы, наверное, снял с себя пояс с бластером и больше никогда его не надевал.
В пространстве Кольца Заубера появилась быстро приближающаяся точка. Она находилась еще очень далеко от станции и выглядела крохотным комариком на фоне каменных громад, парящих по обеим сторонам свободного от астероидов прохода. Но у этого «комарика» мигали проблесковые маячки и горели габаритные огни.
Звездолет подходил все ближе, с каждым мгновением увеличиваясь в размерах. Вскоре стало возможным рассмотреть его хищный удлиненный корпус, покрытый, словно у тигра, черными полосами маскировочной раскраски. На боку большой квадратной башни плазменного орудия, расположенной в центральной части внешней палубы, красовался белый череп с перекрещенными костями. К космической станции Буй-34 приближался пиратский звездолет «Ангел ночи».
На подлете к станции корабль замедлил скорость и, плавно развернувшись, стал осторожно приближаться к свободному причалу, на котором зажглись зеленые огни.
— Внимание, — произнес Джон Купер. Он тоже увидел подходящий к причалу пиратский корабль.
Масса звездолета была внушительной. Когда его корпус коснулся амортизаторов причала, раздался глухой удар, и по станции прошла вибрация, указывающая на то, что стыковка звездолета произведена.
— Скайт Уорнер, — обратился ко мне Купер, — через тридцать минут ты должен быть на борту своего корабля. Готовься к старту. Мы пошли на задание.
Рейнджеры встали и покинули бар.
Пожалуй, я тоже пойду. Конечно, до своего звездолета мне добираться всего минуты четыре, но мало ли что может произойти за это время. Встречаться с парнями из экипажа «Ангела ночи» мне не хотелось. А они обязательно набегут в бар станции, когда проверят герметичность стыковочного узла и откроют люки.
Я хотел уже встать и идти, когда увидел в дверях знакомого человека. Его я узнал сразу, несмотря на то что с тех пор, как мы виделись последний раз, прошло больше десяти лет. Это был Вулгхард — главный энергетик пиратского корабля «Валрус», капитаном которого я был много лет тому назад.
Вулгхард выглядел солидно: дорогой костюм из синего вельвета, белая рубашка и, конечно, мощный бластер в кобуре на поясе. Вулгхард вглядывался в лица посетителей, разыскивая кого-то. Потом он что-то спросил у бармена, и Вилли показал на меня. Вулгхард радостно улыбнулся и пошел в мою сторону.
— Черт побери, сколько лет, Скайт!
— Да уж, немало. — Мы крепко пожали друг другу, руки.
