музицирующего с помощью ног, явилась нам одновременно. Оскорбленная в лучших чувствах Полин мигом вздернула нос, несчастный Ривендейл пытался понять, что ему делать: тоже хохотать или тоже оскорбиться, — а я просто смеялась, забыв даже про сползающее одеяло.
— Уй музыкальные! — сдавленно поддержал алхимичку Хельги. — Ни у кого таких больше нет!
Вот почему у эльфийки Гудрун гитара была расстроенная…
Подошла давешняя кошка и, потеревшись лбом о мою ногу, без приглашения запрыгнула мне на колени. Даром что тощее, весило животное немало; еще хихикая, я почесала его за ухом, и оно довольно заурчало в ответ. Мурлыканье рождалось у кошки не в горле, а где-то в животе, и потому мне казалось, что я держу на коленях пушистый увесистый гномский агрегат.
Дождь по-прежнему глухо шумел за окном.
Может, спать было еще рано — снаружи только-только смеркалось, но на это нам, признаться, было наплевать. Я сдалась первой: поняв, что вот-вот усну прямо здесь, уткнувшись носом в того, кто окажется ближе, я нашла в себе силы доползти до лавки и рухнуть уже на нее. Влажное одеяло все едино было теплым; я завернулась в него как можно плотнее, мигом пригрелась, расслабилась и заснула.
Как ни странно, мне приснилась Академия — вот уж по чему я и не думала скучать. Точнее, сначала мне приснилась ночь, потом — тонкий шпиль Астрономической башни, пронзающий темное небо, а потом — кабинет магистра Буковца и сам директор, нервно бегающий от стены к стене.
— Нет, ну и как вы это объясните, коллеги? — с надрывом вопрошал он, то и дело всплескивая руками. — Как, я спрашиваю? Что такое должно было случиться, чтобы четыре магистра Академии Магических Искусств, из которых у двоих шестая ступень, а у другого — четвертая, не смогли совладать с банальнейшим сложносплетенным телепортом?!
— Вы знаете, коллега, — с непередаваемой язвительностью ответил женский голос из-за моей спины, — лично мне это тоже очень интересно. А если уж речь зашла о категориях, то у вас, насколько я помню, пятая. И матрицу телепорта разрабатывали именно вы!
Я оглянулась — голос, как и следовало ожидать, принадлежал Эльвире Ламмерлэйк. Воинственно скрестив руки на груди, она высоко держала голову, готовая ринуться в бой, — но я заметила, что алхимичка выглядит далеко не так блестяще, как обычно. Под глазами у нее залегли тени, а черты лица обозначились чуть резче, и этого не могла скрыть даже мастерски наложенная косметика.
Рядом с магистром Ламмерлэйк стоял Рихтер. Выглядел он тоже нелучшим образом, из глаз почти исчез привычный вредный блеск. Боевой маг молча хмурился, и причиной этого явно был не мельтешащий у стенки директор.
— Про матрицу мы еще поговорим, — зловеще пообещал тот, остановившись и уставив на алхимичку указательный палец. Эльвира смерила его хмурым взглядом, и палец тут же исчез: от греха подальше директор и вовсе сунул руку за спину. — Да, поговорим, коллеги! Я еще прослежу, кто и как выполнил свою часть работы!.. Да вы… да вы хоть отдаете себе отчет в том, что произошло? Наследный герцог дома Ривендейл, пропавший неизвестно куда! Дипломатический скандал, лишение субсидий, возможно — закрытие Академии! Или вы забыли, коллеги, что его светлость Ричард Ривендейл возглавляет попечительский совет?
— У меня хорошая память, коллега! — вскинулась алхимичка. — Я помню еще и то, что среди пропавших адептов есть и моя ученица! Между прочим, если вас так интересует родословная обучающихся, племянница Эллис де Трийе! Быть может, это вы забыли, каким характером отличается оная особа?
— А, так вы еще не знаете? — непонятно чему обрадовался директор. Откуда-то он извлек пухлый конверт; мелькнула печать, подозрительно похожая на печать Ривендейлов, и Буковец извлек наружу длинный лист бумаги, сложенный в несколько раз. — Вот полюбуйтесь! — трагическим тоном возвестил он.
— И что это такое? — холодно полюбопытствовала магистр Ламмерлэйк.
— Официальное письмо Ривендейла-старшего, коллега! В котором он помимо прочего уведомляет, что приедет в Академию не далее чем завтра утром. Как вы полагаете, что он скажет, узнав об отсутствии наследника?
— Пускай приезжает попозже, — пожала плечами Эльвира.
Буковец ехидно закивал:
— Именно, именно так, дражайшая коллега! Путем задействования всех связей, которые только есть у Академии и лично у меня, мне удалось добиться переноса визита. На послезавтрашнее утро, десять часов. И задача, коллеги, ставится так: к этому времени наследный герцог должен быть здесь! Все понятно?
— Да уж куда понятнее! — огрызнулась алхимичка.
Директор нарезал еще несколько кругов у стены и тоном ниже спросил:
— Что говорит коллега Дэнн?
— В царстве мертвых их нет, — тоже чуть тише ответила магистр Ламмерлэйк.
— Так. Уже лучше… — оптимистично заверил Буковец, но особой радости в его голосе как-то не наблюдалось. — А вы что скажете, коллега Рихтер? Вы боевой маг или дальше собираетесь спать?
«Коллега Рихтер», не глядя на непосредственное начальство, подошел к соседней стене. Там висела карта Лыкоморья, сплошь истыканная бумажными флажками — синими и зелеными, на каждом я заметила имя адепта. Пальцем Эгмонт быстро очертил неровный треугольник где-то на северо-западе страны.
— Они здесь, — уверенно сказал мат. — Больше им быть попросту негде.
Стало тихо. Алхимичка, бледная, как Афилогет, переводила взгляд с карты на Эгмонта и обратно.
— Слепой треугольник?.. Но они же живы, а там…
— Я знаю, что там выжить невозможно, — твердо сказал Рихтер. — И все-таки они живы. Так что, коллеги, давайте думать, как нам их оттуда вытаскивать. По-моему, это самый животрепещущий вопрос…
Директору, очевидно, надоело изображать метроном: он уселся за стол и вперил в Эгмонта долгий тоскливый взгляд.
— А что тут думать? — с прежним надрывом поинтересовался он. — Накрываем весь Треугольник телепортом, быстро переносим адептов, покуда оно не спохватилось…
— А после этого взмахиваем крылышками и улетаем на небеса! — ехидно закончила Эльвира. Буковец, привыкший к ее выпадам, только страдальчески заломил брови. — Коллега, да поймите же вы — мы не драконы! Среди нас нет конунга Валери, хоть мы и маги! Всей нашей силы едва хватит, чтобы устроить точечный телепорт — и то молиться надо, чтобы оно не захотело нам помешать!
— А вы думаете, я этого не понимаю? — огрызнулся директор, опять вскакивая на ноги. — Значит, так, коллеги! Мне безразлично, как вы это сделаете: хотите — крылышки отращивайте, хотите — отправляйтесь в Треугольник послами и договаривайтесь по-хорошему. Но к послезавтрашнему утру адепты должны быть здесь. В Академии, желательно в своих постелях. Живые, по возможности здоровые. Если последнее не получится — не страшно, герцог Ривендейл должен знать, что его наследник учится не на алхимика. Все понятно?
— Можно подумать, на алхимика учиться безопас… — Магистр Ламмерлэйк осеклась на полуслове, ибо в дверь постучали, и через секунду внутрь просунулась растрепанная эльфийская голова.
— Магистр Буковец… — начала оная и расцвела улыбкой, увидев в кабинете алхимичку. — Ой, магистр Ламмерлэйк, и вы здесь!
— Чего надо?! — хором рыкнули магистры. Голова смутилась:
— Ну-у… У нас там такое дело, парочка эликсиров пролилась, ну и еще один декокт. Они немножко смешались, пошла реакция, дым повалил… мимо две вампирши проходили, с телепатического, так они как в транс вошли, так до сих пор и не вышли! Вещают и вещают, как Марцелл — то есть магистр Назон! — на практикуме. Одна стихи читает, другая будущее предсказывает…
— От нас-то чего требуется? — не понял ошалевший от переизбытка информации директор.
Голова изобразила страдание на лице.
— Выключите их, а? — жалобно попросила она. — Пророчества страшные, все, как одно, эсхатологические. Даже слушать не хочется. А стихи и того хуже: рифмы нету, размера нету…
— Ладно, сейчас. — Эльвира на мгновение закрыла глаза, будто разрешив себе расслабиться, потом приняла прежнее железное выражение и решительно вышла из кабинета. Буковец последовал ее примеру, прихватив неизменный портфель; несколько секунд я слышала удаляющийся звук алхимичкиных каблуков,
