Кэшин с трудом соображал, как будто не выспался.
— Так что он там сказал?
— Цитирую: «Марка — 'Брейтлинг Маритаймер'. Коллекционные, очень дорогие. На черном циферблате три малых циферблата, ремешок из крокодиловой кожи».
Болело везде, но Кэшин встал, подошел к окну и стал смотреть на школьные дворы и городские сады, затянутые сеткой мелкого дождя. В телефонной книге он нашел прямой номер Хелен Каслман и набрал его.
В трубке послышалось:
— Хелен Каслман.
— Джо Кэшин.
Она, помолчав, ответила:
— Я звонила тебе. Домашний не отвечает, а мобильный отключен.
— Я пользуюсь другим. Я сейчас в городе.
— Не знаю, что сказать… Ты был так заносчив, высокомерен… Это звучало обидно.
— Ты уверена, что речь обо мне? Слушай, мне нужно описание часов, которые видела Сьюзи. Марку она вспомнила, но мне нужно, чтобы она их описала. Это можно сделать?
— Потому что дело все еще расследуется?
— Оно и не прекращалось. Можно побыстрее?
— Постараюсь. Дай мне свой номер.
Кэшин сел, посмотрел на Дава, тот мрачно отвернулся.
— Хопгуд говорит, для него не было сообщений в ту ночь, — сказал Кэшин.
При этих словах Дав посмотрел на него и сказал:
— Сволочи! Они же их стерли. Они стерли эти чертовы записи.
— Может, это наша вина, что-нибудь техническое.
Дав покачал головой, и в круглых стеклах его очков отразились огни лампы.
— Ну тогда можешь повесить на меня всех собак, — сказал он. — Нажал не на те кнопки, все перепутал, — абориген, что с него возьмешь.
Кэшин поднялся — стоять было легче, — опять подошел к окну и сказал:
— Знаешь, что сказал Хопгуд? «Вы, черномазые, вдвоем истории сочиняете?»
— Это он про нас с тобой, что ли?
— Я так его понял.
Дав довольно засмеялся:
— Добро пожаловать в резервацию! Слушай, брат, а пошли поедим? Тут забегаловка есть за углом.
— Достали меня забегаловки за углом. Шесть лет доставали, а теперь все, хватит, — ответил Кэшин.
— Ну тогда давай в «Брунетти», в художественный центр, — предложил Дав. — В «Карлтоне» такое кафе есть, знаешь?
— Слушай, неместный вроде, для тебя же все тут едино должно быть — «Брунетти», «Донетти»…
В лифте вместе с ними спустился Финукейн и подвез их до Сент-Кильда-роуд.
— На тебя, Фин, посмотреть, — заметил Кэшин, — так по шкале недосыпа, переработки и общей задолбанности тебе можно дать девять целых шесть десятых балла.
Финукейн скромно улыбнулся, как человек, работу которого наконец-то оценили.
— Спасибо, шеф, — поблагодарил он.
— Хочешь перевестись в Порт-Монро? — спросил Кэшин. — Веселенькое местечко — то в пабе подерутся, то с овцами баловаться начнут, то какой-нибудь придурок стырит у соседа гидропонную установку, якобы чтобы выращивать эти мелкие помидоры, на лозе. Хорошее место, чтобы детей воспитывать.
— Нервная работа, — заметил Финукейн. — У меня тут шесть человек по Полларду, надо со всеми встретиться. Один, из Футскрея, говорит, история тянется с давних времен. Может, звонил от своей глухонемой тетки, у которой и не жил никогда.
У стойки в кафе «Брунетти» стояла очередь из клерков в черных костюмах, пеших туристов и четырех женщин из глубинки, явно ошеломленных разнообразием блюд. Кэшин взял кальцоне — завернутую в лепешку начинку, Дав предпочел булочку с уткой, оливками, перцовым соусом и пятью сортами трав. Когда они принялись за кофе, у Кэшина зазвонил мобильник. Он вышел на улицу.
— Машины шумят, — донесся до него голос Хелен. — Сразу ностальгия накатила. Ты где?
— Возле художественного центра.
— Ты, оказывается, ценитель искусства — опера, галереи…
— Со Сьюзи говорила? — спросил Кэшин, наблюдая за тем, как по тротуару на одноколесном велосипеде едет мужчина и держит на каждом плече по маленькой белой собачонке. Вид у собачонок был такой замученный, как будто они целую ночь протряслись в междугородном автобусе.
— Она сказала, часы были большие, черные, с белыми циферблатами поменьше, двумя или тремя.
Кэшин закрыл глаза. Он подумал, что сейчас надо сказать спасибо и распрощаться. Именно так и следовало поступить. Именно это сочли бы правильным глава полиции штата, верховный комиссар, помощник уголовного комиссара, да, пожалуй, и Виллани.
Но как раз это и было бы неправильно. Он должен сказать ей, что часы, которые мальчишки пытались продать в Сиднее, — это не те часы, что были на Бургойне в ночь нападения.
— Ты еще там? — позвала его из телефона Хелен.
— Спасибо за помощь, — ответил он.
— И все?
— И все.
— Ну тогда до свидания.
Они допили кофе и пошли обратно. Дожидаться Виллани Кэшину пришлось минут двадцать.
— На Бургойне были не те часы, которые продавали мальчишки, — начал он.
— Откуда узнал?
Кэшин объяснил.
— Скорее всего, их сперли тоже из дома. Украли двое часов…
— Нет. Сестра Кори Паскоу видела эти чертовы часы год назад. Они были у Кори еще до того, как он уехал в Сидней. Я с ней разговаривал.
— Может, гонит?
— Я ей верю.
— Это почему?
— Она знала марку и описала часы.
— Черт, — пробормотал Виллани. — Черт. Это плохая новость.
— Да. Что там по Полларду?
— Его опознала женщина с той улицы, где находится зал. Он бывал там несколько раз, как-то с ребенком заходил. Нужно опросить примерно двадцать жертв. Компьютерщики зашиваются — там тысячи фотографий. Шансов у нас маловато, что уж говорить. Скажи спасибо, что он покойник. Как те подонки с наркотиками, которых мы все пытаемся оправдать.
— Ладно, я пас, — сказал Кэшин. — Домой пора, меня ведь в отпуск выперли. Кончен бал.
— Ну вот, а ты только начал опять втягиваться. Может, пора завязывать с этим переводом? Ты ведь уже оклемался.
— Нет уж, убойный отдел — это больше не мое, — ответил Кэшин. — Хватит с меня трупов. Пожалуй, только на мертвого Рэя Сэрриса посмотрел бы. И на Хопгуда. Для него я готов сделать исключение.
— Непрофессионально рассуждаешь. Уксусом пахло… А ты уверен?
— Да.
Виллани проводил его до лифта и сказал, глядя вглубь коридора:
— Должен сказать, на меня с этим делом сильно давили. И вел я себя совсем не лучшим образом.
