Некоторое время они сидели молча. Тишину нарушил Танк.
— Ну вот, — сказал он, подходя с дымящейся паром миской. — Давай, угощайся.
Волкобой взял миску, настороженно потянул носом, обмакнул в концентрат палец и опасливо лизнул его.
— Да ты не бойся, не отравим, — улыбнулся Танк. — Сами это кушаем.
Парень кивнул и принялся есть.
— Тебе лет-то сколько?
— Не могу говорить.
— Почему? — спросил Ушки. — Мал еще?
Волкобой посмотрел на него неприязненно и менторским тоном продекламировал:
— Кому говорить — говорит. Кому делать — молчит.
— Так ты сюда делать пришел?
Волкобой не ответил, только зыркнул на Ушки недобрыми глазами и уткнулся в миску.
Разговор не складывался. Парень доел и, цыкая зубом, снова принялся рассматривать отсек. Ной пересел к Танку, подальше от Волкобоя и Ушки. Находиться рядом с ними было неприятно, как сидеть между двумя злыми собаками. Они ничем не выдавали своего напряжения, но Ной улавливал его.
Прошло полчаса.
— Что-то они забеспокоились, — сказал вдруг Колотун.
Все посмотрели в окна. Караско сидел спиной к вездеходу, его лица не было видно. Вокруг него и вождя Пастушат собралась небольшая группа. Люди возбужденно размахивали руками.
— Не нравится…
Договорить Колотун не успел. Один из Пастушат вдруг задрал голову и завыл по-волчьи, громко и хрипло. Вой тут же подхватили. Один голос, еще один и еще. Волчий вопль волной побежал по толпе вокруг вездехода. Люди выли, вытягивая шеи, и скалились.
— Чего это они? — спросил Танк, привстав с места.
— Вот значит, что за волки нам вчера ночью пели, — сказал Колотун.
Звякнула миска. Отвернувшись от окна, Ной увидел Волкобоя, стоящего посреди отсека. В руке он сжимал что-то маленькое, тускло поблескивающее металлом.
— Не двигаться! — крикнул парень, замахиваясь. — Я взорву машину!
Караско отошел от вездехода на два десятка шагов и остановился.
— Здесь, — сказал он.
Его спутник огладил бороду и мотнул головой.
— Здесь холодно. В доме лучше. В доме нет ветра. Твои друзья будут видеть дом. Вон.
Он указал на развалины метрах в двадцати от вездехода.
— Хорошо?
— Нет. Прямо здесь.
— Ты мне не веришь, я понимаю. Ладно. Будет по-твоему.
Он махнул своим и указал на то место, где стоял. Им принесли стулья и установили друг напротив друга. Между них развели костер.
— Я Пастух, — представился бородатый, усаживаясь. — Ты?
— Самсон. Твои люди называют себя Пастушата?
— Пастушата, да. Мы Пастушата. Самсон, очень хорошо. Ты из города? Большой город на восходе. Там? Мы следили за машиной, она шла от восхода.
Караско кивнул.
Пастух довольно ухмыльнулся.
— Хороший город. Обильный. Мы знаем.
— Вы ходили к нам?
Бородач подался вперед и погрозил пальцем в толстой перчатке.
— А вы не простые. Не стадо. Думаю я, вы сами пастухи, — сказал он.
— Почему ты так думаешь?
— Не виляй, Самсон из города. Я не дурак. Вас много за стенами и на снегу. Вы нас видели. Вы знаете, мы шли к городу. Скажи мне, зачем вы здесь? Снова хотите убивать-убивать пастушат?
— Мы не убивали пастушат. Ты ошибаешься.
— Сме-е-елые, — протянул Пастух. — Явились одни. Нет? Звери из земли здесь? Их вы привели опять?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Эй не ври, Самсон из города. Ты все понимаешь!
Пастушата подступили ближе. Бородач поднял руку, останавливая их, и снова повернулся к Караско.
— Вы были на нашей стоянке. Мы видели. Вы смотрели на наши кости-кости.
— Понимаю, о чем ты. Мы случайно нашли место, где погибли твои люди. Мы не знали о нем. Я тебе клянусь, Город не имеет к этому отношения. Наоборот, мы сами напуганы тем, что увидели. Тот враг, что пришел туда — враг и вам, и нам. Скажи мне, кто это был?
— Так ты говоришь, звери из земли не ваши?
— Нет.
Пастух облокотился на спинку стула, запустил руку за пазуху и с минуту рылся в недрах тулупа, не спуская глаз с Караско. Вытащив курительную трубку, он тщательно и неторопливо набил ее, сунул в чашку уголек и глубоко затянулся.
— Мы шли к городу, все так. Вы богатые, у вас много вещей. И вы слабые, вы — стадо. Пастушата должны брать стадо, так? Мы дошли до того места, устроили большую стоянку. Женщины кормили детей в домах, мужчины кормили собак. Хорошее место, так мы думали. Хорошо отдохнуть. Ночью пришли они, звери из земли. Много-много-много. Они молчали. Они молчали и нападали на спящих: на мужчин, на женщин, на детей. Кровь текла, как река, по ней плыли части наших тел. Звери убивали быстро, очень-очень. Когда мы поняли, что нас убивают, оставалось только бежать.
— Как они выглядели?
— Красные, худые, голые. Люди и не люди. Они не брали вещи, не брали еду — они ели нас. Мы были стадом. Ты знаешь их?
Караско кивнул.
— Они приходили в Город. Но их было мало. Они тоже выходили из земли, из туннелей под Городом. Вы их раньше не встречали? Западнее? На закате?
— Нет. Мы шли от полуночи. У полуночи их нет. Думаю я, они идут от заката в вашу сторону. Идут медленно, не выходят на снег. В городах много-много пустот. Когда звери придут, твой город умрет.
Караско замолчал, обдумывая слова Пастуха. Происшествия с тараканами, участившиеся в последнее время, представлялись теперь не случайностями, не отдельными эпизодами, а частью будущего нашествия, которое захлестнет Город, утопив его в крови. Когда они придут? И сколько их будет? Если гнездо, найденное группой Ушки не единственное, то сколько их еще?
— Ваш город умрет, — повторил Пастух. — Вам нет нужды возвращаться. Оставайся с нами. Нам нужны люди. И машина твоя нам нужна.
Караско поднял голову.
— Мы не можем остаться.
— Вы не можете выбирать. Это ваш путь. Один путь, другого нет.
— Машина для вас бесполезна. Ей нужна нефть.
— Нефть? Черная вода? — спросил Пастух.
Караско кивнул.
— Черная вода есть. Дальше на закат. Ну так что? Я не хочу вас убивать. Мне нужны люди. И машина.
— Я должен переговорить с остальными.
— Зачем? Ты не старший?
— Я не могу решать за всех. У нас так не принято.
— Я тебе помогу.
Пастух вытащил изо рта трубку и ткнул ей в сторону одного из своих людей. Тот задрал голову, глубоко вдохнул холодный, пропитанный дымом воздух, и завыл.
— Что это? — спросил Караско, вставая.
На него тут же уставились несколько ружейных стволов.
— Ты садись, садись, — сказал Пастух.
Ной не понял, что сжимал в руке этот дикий парень. Предмет напоминал обрезок трубы — маленький цилиндр чуть меньше ладони. Но он уловил общее чувство, которое сковало всех в вездеходе: опасность. Ной успел испугаться, успел подумать о том, как глупо сейчас закончится его жизнь, а потом Ушки, неподвижно сидевший напротив парня, вдруг мгновенно распрямился, бросаясь вперед. Они столкнулись и повалились на пол. Ной зажмурился, ожидая, что сейчас грянет взрыв.
Но взрыва не было.
Ушки, всегда напряженный, всегда готовый к броску; Ушки с повадками зверя, странный парень, у которого не все в порядке с головой, спас их. Он успел схватиться за металлический цилиндр и отвел руку в сторону.
В следующую секунду подоспел Танк и ударил парня ногой в лицо. Тот заорал, Ной поспешно отвернулся, ощущая странную иррациональную волну возбуждения, пронизавшую тело. Ушки откатился в сторону, а Танк навалился на Волкобоя, прижимая его к полу.
— Ной, дай веревку! В ящике, справа от тебя!
Ной нашел моток веревки и протянул Танку. Разбитое лицо пленника заливала кровь, он рычал и вырывался, но Танк был тяжелее.
