— Ледунцы здесь оставь, а пальто — на вешалку.
«Хам, — подумал Ной и принялся раздеваться. — Не поздоровался даже. В свинарнике рос».
Он аккуратно повесил пальто на свободный крючок, стараясь, чтобы оно не касалось прочей рухляди, от которой исходил слабый неприятный запах отсыревшей шерсти. Несколько обшарпанных дверей, выходящих в прихожую, были закрыты. Ни одной таблички на них не оказалось. В целом комната производила удручающее впечатление; совсем не таким Ной представлялся этот момент. Совсем не таким. Он перехватил сумку, прикрыв ей прореху на штанах, и обернулся к встретившему его человеку. Тот кивнул и отворил ближайшую дверь.
— Давай. Тебе сюда.
Комната, в которую вошел Ной, выглядела по-домашнему уютной: вдвое меньшая, с аккуратно выбеленными стенами, окном, закрытым желтой занавеской и двумя столами, за одним из которых, напротив Ноя сидела молоденькая девушка-секретарь в коричневом платье и смотрела на него поверх монитора. Она показалась ему очень милой — она ему улыбалась. Ной улыбнулся в ответ.
— Вот, — раздалось у него из-за спины. — Еще один.
Белобрысый захлопнул дверь, уселся за свободным столом и шумно отхлебнул из кружки.
Брови девушки вопросительно приподнялись.
— Храни вас Бог! — поспешно сказал Ной. — Мне назначено.
Выставив колено и уложив на него сумку, он принялся рыться в ней в поисках бумаги с назначением.
— Храни вас Бог, — отозвалась девушка. — Вы садитесь. Так удобнее будет.
Ной уселся и вытащил документы.
— Вот.
Пока девушка читала, он принялся разглядывать рисунки, занимающие почти всю стену у нее за спиной. Среди них преобладали пейзажи, написанные углем или карандашом — Ной затруднялся определить, он плохо разбирался в технической живописи. Одно он мог сказать точно: написаны они были хорошо. Очень похоже на правду. Большинство мест, изображенных на рисунках он не узнавал, скорее всего, они были сделаны за пределами Города. На центральной картине его взгляд задержался, и сердце отозвалось радостью узнавания. На ней был нарисован огромный вездеход. То самое чудо, которое красовалось на эмблеме «Поиска». Только здесь, писаный с натуры, он выглядел настоящим и производил куда большее впечатление. Вездеход стоял боком к художнику, опираясь на землю шестью широкими колесами, похожий на броненосца: панцирь — грузовой отсек, голова — кабина. Возле колес расположились люди в толстых неуклюжих комбинезонах. «Оперативная группа», — благоговейно подумал Ной.
— Нравится? — неожиданный вопрос застал его врасплох.
— Что?
— Картины. Нравятся?
— Да! — с жаром ответил Ной. — Очень!
Девушка положила перед собой направление и наклонилась вперед. Ее грудь коснулась стола, и Ной поспешно отвел взгляд в сторону.
— Здесь написано, что вы претендуете на место в оперативной группе «Поиска», — сказала она.
— Да. В комитете по выбору профессии сказали, что там есть вакансия.
— О да. У них всегда есть вакансия. Я просто хотела уточнить, нет ли здесь ошибки.
— Нет. Здесь все правильно.
— Ага, — сказала девушка, разогнулась и посмотрела в угол, где устроился хамоватый парень, встретивший Ноя.
— Колотун, это к вам.
Сердце подпрыгнуло у Ноя в груди. Колотун!
Ходили непроверенные слухи, будто в оперативной группе «Поиска» вместо имен у сотрудников приняты прозвища. Говорили, что это особая привилегия — знак принадлежности к группе, который нужно заслужить. Как именно заслужить, никто не знал, но сам Ной полагал, что это непременно должен быть какой-нибудь героический поступок. Этот парень с чашкой оказался одним из тех, к кому Ной так мечтал присоединиться. Все обиды тут же вылетели у него из головы. Теперь он смотрел на Колотуна совсем другими глазами. И в них сквозило восхищение.
Колотун заметил это, осклабился и, глядя на Ноя с преувеличенным изумлением, сказал:
— Да ну!
— Здесь написано, что вы окончили высшую школу… — задумчиво проговорила девушка. — Это… верно?
— Да, все верно.
— И вы хотите устроиться в оперативную группу?
— Да!
Колотун перестал ухмыляться и теперь сам смотрел на Ноя с искренним удивлением.
— В бумагах все написано правильно, — твердо сказал тот.
— Хорошо, — кивнула девушка и быстро застучала по клавиатуре.
Несколько минут в комнате царила неуютная тишина. За окном едва слышно завывал ветер.
— Колотун, Караско на месте? — спросила вдруг молоденькая секретарша, не отрывая взгляда от монитора.
— Угу.
— Проводишь молодого человека?
Колотун снова отхлебнул и молча уставился на нее печальными глазами. Пару минут девушка продолжала печатать, но, не дождавшись ответа, подняла голову.
— Ты взываешь о помощи? — мягко, по-отечески, спросил Колотун. Не смотря на явную насмешку, его тон напомнил Ною отца Михаила, сидящего в темной клетушке исповедальни. Это был мягкий голос священника, предлагающего не бояться и раскрыть душу перед Господом. — Ты просишь меня сопроводить этого отрока в пасть льву? Ты хочешь, чтобы я взял его с собой в подземелье?
Девушка улыбнулась с кокетливым недовольством.
— Колотун, брось паясничать!
— Кто паясничает? Ты подумай, на что обрекаешь парня!
— А ты подумай, что будет, когда Караско узнает, где ты торчишь в рабочее время!
Колотун поднял вверх руки.
— Сдаюсь. Твое красноречие меня убедило.
— Вот и умница.
Девушка собрала бумаги в стопку и протянула Ною.
— Желаю удачи.
Они двигались по широкому коридору сквозь чередующиеся полосы света и тени от редких потолочных ламп. Колотун торопился, и Ной едва поспевал за ним. Путь все время шел под уклон, видимо значительная часть здания находилась под землей. Мимо проплывали двери с табличками-указателями, некоторые из них Ною удалось прочитать: «Склад», «Архив», «Аналитический отдел», «Разработка».
Он думал о том, насколько непохожи эти люди на тех, с кем ему доводилось общаться в школе или церкви. Как много вольности было в их речи, как мало благоговения. А ведь сказано: «каждым словом своим воздавай Богу благодарность за то, что имеешь». Ной не мог решить нравится ему это или отталкивает. Он был шокирован тем, что увидел и с противоречивыми чувствами ожидал продолжения.
Коридор, казавшийся бесконечным, уперся в бетонную стену с широкими железными воротами и маленькой дверцей без таблички в одной из створок. Колотун пошарил в кармане, вытащил связку ключей и быстро перебрал их одной рукой, пока не нашел нужный. Лязгнули петли, дверца отворилась, и хлынул свет.
Ошеломленный, Ной застыл у порога. Еще никогда в жизни он не видел такого огромного помещения. Лампы под высоким потолком горели ярче солнца, выделяя необыкновенно контрастно черные направляющие подъемника с тяжелым крюком на цепях. Хитросплетения труб, словно застывшие змеи, спускались на стены и исчезали в полу. Пахло машинным маслом и дымом. Посреди ангара стоял вездеход. Тот самый легендарный вездеход, который Ной впервые увидел на эмблеме «Поиска», потом на картине у девушки-секретаря, и, наконец, теперь он смотрел на него по-настоящему и мог бы коснуться его, если бы захотел. «Прикоснуться к своей мечте, — подумал он. — Кто может похвастаться этим?». Машина выглядела устрашающе большой: в три человеческих роста в высоту и длиной метров двадцать. Люди, стоящие возле нее, казались карликами, и даже звук их голосов, как будто, слабел, придавленный громадой вездехода.
— Нам туда, — сказал Колотун, указывая на дверь в правой стене ангара.
Табличка на ней была лаконична. «Самсон Караско», — прочитал Ной. Ни названия отдела, ни должности — просто «Самсон Караско».
— Подожди здесь.
Колотун приоткрыл дверь и наполовину просунулся внутрь.
— Я привел новенького.
Ему что-то ответили, но слов было не разобрать. Колотун подался назад и подтолкнул Ноя в комнату.
Первое, что бросилось ему в глаза, это беспорядок. В комнате царил полумрак, вдоль стен частоколом стояли тусклые металлические трубы, под которыми, в переплетении проводов валялась какая-то рухлядь и деревянные ящики, на вид очень старые — дерево частично сгнило. Стены сплошь покрывали схемы, карты и рисунки, которые тоже выглядели старыми — пожелтевшие, с изорванными краями. Напротив входа стоял большой стол, за которым восседал сам Самсон Караско, начальник оперативного отдела. Он молча смотрел на Ноя.
На вид ему было лет пятьдесят. Плотный, с крупной головой, правая щека обезображена следом от ожога. Большие руки со сплетенными пальцами лежали на столе, поверх исписанного листа бумаги.
— Садись, — сказал он, указывая на табурет, такой же старый и ветхий, как и все в этой комнате.
Ной осторожно сел.
Вид этого человека заставил его оробеть. Было в нем что-то демоническое, пугающее и, одновременно, притягивающее к себе, словно магнит. Что-то смутно казалось неправильным, как будто незавершенным, как в картине — яркой, талантливой, живой, но лишенной какой-то объединяющей все детали. От него исходила почти физически ощутимая сила. Ной чувствовал ее, как давление где-то в районе лба.
— Храни вас Бог, — тихо сказал он. — Я пришел на собеседование.
Караско нахмурился. Ной молчал, не зная, как поступить: отдать свои документы сейчас или подождать, пока его попросят.
— Сколько тебе лет? — спросил Караско.
