Надо сказать маме. Она не переживет удара. Пусть Андрей скажет ей. Или Караско путь скажет, что я еще жив. Господи, я никогда ни о чем тебя не просил — дай ей дожить до отъезда из Города! Разреши мне уехать с ней!
Лайлы больше нет, и нет необходимости беспокоиться о нарядах, церемонии, будущем, потому что будущего тоже нет, и не нужно ходить на собрании группы, и не сможет Лайла отдать мне все — нечего больше отдавать.
В несколько минут рушится жизнь — удивительно. Нельзя думать о завтрашнем дне — вот что! Кто мы такие, чтобы строить планы? Какое мы имеем право считать, что наступит завтра?
Оно не наступит. Завтра не наступит никогда».
Минуты ползут и слипаются в часы. Тускнеет в печке огонь. Крысы притихли по углам.
И тихо. Тихо.
Тишина.
Около часа ночи скрипнула дверь, зашуршали шаги в прихожей. Ной встрепенулся и поднял голову. На пороге кухни возникла высокая фигура. Привыкший к полутьме Ной сразу узнал пришельца — Колотун. Из-за его могучего плеча выглядывал Андрей.
Колотун оглядел кухню, его взгляд остановился на Ное.
— Ну ты как? — спросил он.
— Нормально, — ответил Ной.
Колотун вошел и, сняв шапку, уселся на свободный табурет. Андрей взял из угла деревяшку и бросил в печку. Палка зашипела и защелкала. Потянуло дымом.
— Жалко, — сказал Колотун.
Ной молчал.
— Ты как, идти сможешь?
— Куда?
— Есть одно место. Надежное. Собирайся и пошли. Надо поторапливаться.
Они спустились к подъезду. Посреди пустынной улицы стояла машина. Колотун открыл дверцу, подождал, пока Ной усядется, быстро оглядел темные окна напротив и занял свое место. Они поехали к окраине.
Метель утихла. Ной смотрел на разрушенные дома, подъезды без дверей, груды мусора и думал о том, что видит это, скорее всего, в последний раз. Он так и не успел попрощаться с Городом. Плохой или хороший, Город был ему домом. Жалко, что не удалось посмотреть в последний раз на школу, на Квартал, на площадь в Центре, не получилось сказать: «прощай». Городу суждено было остаться в его памяти пустыми заброшенными улицами, мертвыми домами, тишиной, тоской и страхом. Ной не хотел такого расставания.
Колотун повернул в глухой переулок и выключил огни. Посмотрел на Ноя.
— Отсюда до милицейского кордона полквартала. Но туда нам нельзя. Пойдем в обход. Ты тепло одет? Если что, там у меня сзади есть барахлишко.
— Все нормально, — сказал Ной. — Не замерзну.
— Ну, смотри.
Он немного помолчал, разглядывая ладони, и спросил.
— Понимаю, вопрос некстати, но ты там ничего не раскопал? Насчет Большого Города?
— Нет. Ничего толком. Только упоминание о том, что он где-то есть. Где-то на северо-западе. Далеко.
— На северо-западе… — повторил Колотун. — Понятно. Ясно. Ладно, пошли.
Они выбрались из машины и вошли в темный подъезд дома напротив. Дом был совсем плох, из тех, что разбирали на кирпичи, когда шло большое строительство. От него осталось только два этажа. Стены обрывались неровной каймой, на лестнице, ведущей на второй этаж, лежал снег.
Колотун зашел под нее.
— Осторожнее здесь, — сказал он тихо. — Береги голову.
Звякнули ключи, заскрипели старые металлические петли. Пахнуло холодом и сыростью. Послышалась возня, и загорелся слабый желтый свет.
Колотун стоял на верхней ступени лестницы, ведущей в подвал здания. В руках он держал лампу.
— Идем. Здесь есть выход в коллектор. По нему до места час-полтора ходу. Пройдем незамеченными. Милиция под землю не сунется.
— А тараканы? — испуганно спросил Ной. Он еще слишком хорошо помнил ту прогулку под улицей Святого Варфоломея, после которой его несколько ночей мучили кошмары.
— Их тут нет, — коротко сказал Колотун. — Пошли.
В жиденьком свете лампы он двигался быстро и уверенно, очевидно ориентируясь по каким-то ему одному ведомым приметам. Для Ноя коридоры оставались совершенно одинаковыми и различались только по размерам — кое-где приходилось сильно пригибаться, чтобы не стукнуться головой в потолок. Глухую тишину нарушали только приглушенные плески шагов по лужам.
— Этот ход мы с Караско придумали довольно давно. Еще ни о какой эвакуации разговора не шло. На всякий случай. Наши знают, теперь и ты знай.
— И Мамочка знает?
— Да.
— А Ушки знал?
— Знал.
— Куда мы идем?
— На склад готовой продукции. Вобщем, сам увидишь.
— Ты знаешь, что Ушки пропал из больницы?
— Угу.
— Он не мог пойти туда?
— Вряд ли. Хотя, кто знает. Придем — выясним.
Некоторое время шли молча.
— Так, — сказал Колотун, — теперь осторожнее. Не нарвись на растяжки. Слушай, что я говорю, и смотри под ноги.
Преграда, которую милиция установила в коллекторе, выглядела смехотворно: наскоро устроенная паутина из тонкой проволоки, вслед за которой, поперек коридора располагались на разной высоте еще несколько нитей. Ной с Колотуном без труда преодолели препятствие. Ной подумал, что уж тараканов оно точно не обнаружит, разве что по чистой случайности.
Они отошли от сигнализации уже довольно далеко, когда Колотун вдруг остановился и посмотрел наверх. Туда уходила бетонная труба, на поверхности которой торчали ржавые скобы.
— Нам туда, — сказал Колотун. — Я первый, ты за мной.
Они выбрались из коллектора и оказались на заснеженном тротуаре. Дома здесь были совсем плохие, многие разобранные почти до фундамента. Их стены, словно обломанные зубы, чернели по обеим сторонам улицы. Позади остались огни прожекторов кордона, впереди разливалась густая темнота ночи.
— Вот так, легко и непринужденно, тараканы и пожалуют в Город, — мрачно сказал Колотун. — И ничто их не остановит. Идем. Теперь уже немного осталось.
Они пошли вдоль старых стен, и темнота приняла их под свое крыло.
«Темнота и есть воплощение одиночества, — подумалось Ною. — Никого нет в темноте. Даже меня самого. При свете дня и свете ламп мы есть, но, когда спускается ночь, а мы идем по улице без фонарей — нас нет. Мы исчезаем. И никому не дано знать, появимся ли мы вновь».
Они покинули пределы Города. Снег здесь был глубже, идти стало труднее. Потянулись гнилые дырявые заборы, за которыми не было ничего, кроме больших сугробов. Колотун несколько раз сворачивал в узкие проходы, уводя Ноя все дальше и дальше от Города. Скоро и заборы остались позади. Почти невидимая под снегом дорога вела вдоль узкой полосы елок, а по другую руку раскинулось пустое белое поле.
Ной страшно устал и едва передвигал ноги, увязая в глубоких сугробах. Он уже готов был остановиться и сказать: «Все. Я больше не могу». Колотун опередил его, указав на проплешину среди ряда деревьев.
— Почти пришли. Еще немного.
Склад готовой продукции представлял собой неплохо сохранившийся двухэтажный панельный дом с заколоченными окнами. Колотун подошел к двери, нашел нужный ключ и отпер ее.
Внутри — хоть глаз выколи. Колотун снова зажег лампу.
— Ну вот, здесь тебя и укроем.
Они пошли по узкому коридору. Ной пару раз споткнулся на неровном полу. Старый линолеум вытерся и наполовину сгнил, на грязно желтой поверхности чернели широкие прорехи. Колотун остановился возле одной из дверей, толкнул ее и вошел.
Комнатка была небольшая. Обстановка состояла из узкой кровати, накрытой парой одеял; печки в углу, выгнутая коленом труба которой выходила в щель заколоченного окна; рядом с печкой вдоль стены штабелем лежали дрова; возле окна стоял стол и пара стульев. Колотун уселся на один из них, жестом пригласил Ноя устраиваться рядом.
— Ффух, — выдохнул он. — Добрались.
Посмотрел на Ноя.
— Здесь есть все, что нужно: место, чтобы спать, еда, чтобы есть. Еда в подвале, я покажу. Побудешь здесь несколько дней, пока мы не подготовимся. Тянуть больше нечего.
— Вы приедете за мной? — спросил Ной.
— Угу. Бог даст, прорвемся с вездеходом. Но это наши проблемы. Ты пока отдыхай.
Ной опустил голову и замолчал.
— Не переживай так. Малютка Декер давно нарывался. Вот невесту твою жалко…
Колотун немного помолчал и добавил.
— Все еще наладится. Вот увидишь.
Ной не отвечал.
— Для готовки печка вполне подойдет. Можешь топить спокойно, из Города дым не видно. В соседней комнате есть ванна. Ну что-то вроде. Умыться можно. Воду только согреешь и мойся. На воду снег растопишь. Дров не жалей. Вот так…
