— Ты будешь дома?
Она подобрала ноги в маленьких грязных сапогах.
— Нет, не звони. Жди меня. Ты поняла?
Девушка выслушала ответ и выключила телефон. Сжав его в руке, она стала смотреть в замерзшее окно. Виктор снова уставился в книгу.
Только что на его глазах разыгралась одна из больших трагедий меленьких поселков. Скорее всего, она говорила с подругой. Виктору девушка понравилась: несмотря на свой возраст и грубоватую манеру говорить, она излучала силу и заботу. Оставалось только порадоваться за ее подругу — она в надежных руках. Наверняка, они живут в военной части, расположенной в одной остановке от Николина Болота. А в таких местах жизнь совсем другая, совершенно не похожая на жизнь большого города. Там все иначе, все на виду, и неурядицы, маленькие по меркам московского жителя, там вырастают до настоящих трагедий.
Виктор оказался прав: девушка сошла у военной части, как и почти все пассажиры. Остались только двое: мужик в старой черной куртке (он спал, привалившись к окну) и женщина лет пятидесяти в сером пальто и мохнатом шарфе (она сидела, повернувшись к проходу, а между ног у нее стояли две большие сумки).
Огоньки снаружи исчезли, и теперь автобус двигался в полной темноте, с обеих сторон окруженный густым, полным топей лесом, частью которого и было Николино Болото.
На остановке горел единственный уцелевший фонарь, а дальше в стороне, метрах в двухстах виднелось зыбкое мерцание огней на «деревенской» улице. «Хорошо хоть снег не идет», — подумал Виктор, выходя из автобуса, и двинулся вперед, скользя и проваливаясь в глубокий снег.
Он миновал узкий мост через речку, названия которой за три года жизни в поселке так и не узнал. Вода в ней была стоячая и всегда рано покрывалась льдом на радость местным рыбакам. Только что там можно было поймать? После моста начался длинный подъем. Виктор прошел мимо старой церкви (говорят, она недавно открылась) и продуктового магазина. Идти было трудно: ноги все время скользили на льду, присыпанном пушистой снежной периной. Где-то впереди залаяла собака, а потом стала выть, протяжно и басовито.
Одолев подъем, Виктор почувствовал себя полностью выдохшимся. Вот оно — сказывается сидячий образ жизни. Он остановился, чтобы перевести дух и оглянулся назад. Никого. Наверное, те двое из автобуса свернули у магазина. Он постоял еще минуту, тревожно всматриваясь в неподвижную, немного разбавленную призрачным светом темноту впереди, и решительно пошел вперед.
Снег мягко скрипел под ногами, а вокруг разливалась тишина, полная и густая, как сироп. Ни одного звука не пробивалось сквозь ее глухую завесу. Только шаги нарушали молчание. Хрруп-хрруп. Добравшись до первого фонаря, Виктор остановился. Его тень, размытая и какая-то бесплотная в лужице желтого света горбилась в колеях, оставленных машинами. «Деревенская» улица, по которой он проезжал сотню раз и, казалось, знал на ней в лицо каждый камешек уходила вперед: темная, чужая, пугающая. Вот береза у дороги, похожая на рыбий скелет, с торчащими в стороны корявыми ветвями-ребрами, присыпанными снегом. Видел ли он ее раньше? Виктор не помнил. Снова завыла собака.
— Жутковато, — произнес он вслух, надеясь, что звук собственного голоса подействует ободряюще. Получилось наоборот: в гнетущей мертвой тишине он звучал слабо и даже испуганно. Виктор сжал губы.
Дома вдоль дороги были погружены в темноту. Где-то слева от него мучительно заскрипела дверь, будто петли, на которых она поворачивалась, не смазывали лет сто. Вслед за скрипом раздался звук, от которого у Виктора екнуло сердце — громкий и отчетливый, что-то среднее между рычанием и звуком, который издает человек, пытаясь прочистить горло. Глухо стукнуло, и снова стало тихо.
«Что бы это могло быть? Человек? Странный голос, как из бочки. Дурное какое-то место: ни движения, ни огней в домах. Почему они все сидят без света? Что же они делают там, за окнами?».
Глаза уловили движение. В конце улицы, как раз под последним фонарем, появилась человеческая фигура. Виктор уже готов был вздохнуть от облегчения, когда заметил странные пропорции, которыми она обладала. «Что за жуть такая?». Ноги у незнакомца были необычно длинными и тонкими, а руки, наоборот, короткие и большая круглая голова. «Настоящий урод!» Виктор почувствовал, как по спине побежали мурашки.
Человек остановился у самого столба, на котором висел фонарь и застыл. Хотя лица его не было видно, Виктор мог поспорить, что он приглядывается. Рассматривает припозднившегося пешехода. И это ему совсем не понравилось. «Что это он нацепил себе на шею? Шарф? Но почему он развивается в ОБЕ стороны? И ветра нет». Виктор замедлил шаг. «Нет. Это не шарф. Не может быть шарф. Скорее похоже на крылья, как у стрекозы или… щупальца». Хрруп-хрруп. «Почему он не уходит? Почему стоит?».
Из темноты показалось еще одно существо. Оно вошло в конус света и остановилось рядом с ужасной долговязой фигурой.
«Всего лишь собака. Огромная какая».
Теперь уже двое стояли под фонарем и смотрели на Виктора. Помимо явного уродства человека и размеров собаки, было что-то еще. Непонятное, неуловимое, но пугающее так, что дрожат руки в карманах. Что-то не то. Ужасно, просто совершенно неправильное.
Виктор застыл на месте.
«Они не отбрасывают тени!».
Человек и собака стояли неподвижно и смотрели на него. Как-будто ждали чего-то.
«Ждут, когда я подойду! Может быть, повернуть? Но это глупо! В обход дорога займет час! Чего я испугался? Здесь не может быть ничего такого! Просто НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Почему у них нет тени? Или отсюда не видно? Да! Наверное, не видно. Почему же они стоят?».
Собственная тень быстро выросла у Виктора перед ногами. От неожиданности, он вскрикнул и отпрянул в сторону. Над самым ухом завизжал автомобильный гудок, и мимо проехал большой джип. Водителю пришлось вильнуть в сторону, чтобы не сбить пешехода.
То, что сделал Виктор в следующую секунду, не было обдуманным поступком, скорее просто инстинктивной реакцией: он быстро стянул сумку с плеча и, ухватив ее за ручку, побежал вслед за удаляющейся машиной.
Очевидно, водитель заметил его и прибавил ход. Виктор тоже приналег. У него закололо в боку, а тяжелая сумка камнем оттягивала руку. Снег хватал за ноги, словно хотел заставить его остановиться и набивался в ботинки. Собирая все свои силы, с каждым шагом улетучивающиеся, как воздух из проколотого колеса, он бежал, хрипя и кашляя на ходу.
До фонаря оставалось не больше двадцати метров, когда Виктор заметил, что ужасная пара, ожидавшая его, исчезла. Он остановился, поставил сумку в снег и уперся руками в колени, пытаясь отдышаться. Джип уехал вперед, и скоро от него остались лишь две красные точки габаритных огней. И снова тишина окутала улицу. Пошел снег. В тусклом желтоватом свете снежинки казались золотыми.
Виктор почувствовал, как пот стекает по спине и бокам. Голова под шапкой покрылась испариной. Он дрожал. Под одежду стал пробираться холод.
«Деревенская» улица закончилась; дальше дорога поворачивала налево и превращалась в туннель, зажатая с обеих сторон высокими заборами коттеджей. Виктор разогнулся, повесил сумку на плечо и медленно пошел дальше. Под ногами хрустел снег, в холодном зыбком свете молодой луны, выглянувшей из облаков, сугробы сверкали, словно усеянные миллионами бриллиантов. Мыслей в голове не было, они словно высыпались во время безумного забега за машиной, оставив вместо себя пустоту, такую же темную, как эта дорога.
Виктор прошел несколько метров, когда ему снова показалось, будто что-то движется. На этот раз, где-то наверху. Он остановился и поднял голову: на высоком заборе, четко выделяясь на фоне луны, темнела большая скрюченная фигура, напоминающая горгулью с готических соборов.
«Ничего страшного — это просто дурная фантазия владельца участка. А раньше ее здесь не было… Или была? Сидя в машине, не видно. Мог и не заметить. А днем? Не помню…». Внезапно разболелся живот, словно чья-то рука сжала кишечник. Горгулья напоминала часового, стерегущего проход между высокими заборами. «Черт, как больно!». Виктор отвернулся и в тот же момент услышал глухой и громкий хлопок, как-будто расправился на ветру парус.
Он стал поворачиваться, чтобы посмотреть, но в этот момент тугая стена ветра ударила его, и Виктор упал лицом в снег. Кашляя и отплевываясь, он поднялся и стал обтирать лицо. Холод жег кожу, словно огонь, заглушив даже боль в животе.
Тяжелая рука опустилась на его плечо и сжала, словно тисками. Обоняния коснулся запах, отвратительный запах свалки и разложения. Глухой низкий голос за спиной произнес:
— Я — большая летучая мышь. Я летаю с крыши на крышу и ем редких ночных пешеходов.
Виктор сразу обмяк. Если бы его не держали мертвой хваткой, он просто бы упал в снег. В глазах потемнело. Жуткий запах усилился, и стало слышно глубокое сиплое дыхание чудовища.
— Отпусти его!
Рука на плече дрогнула. Зловоние ослабло.
— Он шел по моей дороге! Договора не было! Он — мой!
— Отпусти его! Это человек из машины.
Давление на плечо уменьшилось; Виктора еще не отпустили, но просто удерживали на месте.
— Человек из машины? Почему он идет пешком?
— Он не знает.
Твердые пальцы разжались, и он рухнул на колени.
— Существуют правила, Жнецы. И даже вы не можете их нарушать.
— Я поговорю с ним.
Снова загудел воздух, подняв вокруг Виктора вихри снега. Он наклонился вперед и уперся руками в дорогу. Два мощных хлопка, и снова стало тихо.
— Вы здесь живете?
— Да.
— Давно?
— Три года.
— Почему вы идете пешком?
— Моя машина в ремонте.
— Понятно… Слушайте то, что я вам скажу, потому что от этого будет зависеть ваша жизнь и жизнь ваших близких. Вы готовы выслушать?
— Да.
— Николино Болото — не ваше место. Вы не должны ходить по этим улицам, когда стемнеет. Если вы пойдете пешком, вам придется заплатить. Это понятно?
— Да.
— Тогда идите. И не оборачивайтесь. Не советую вам встречаться со мной еще раз.
Заскрипел снег, как-будто целая толпа шла позади Виктора, постепенно удаляясь, растворяясь, исчезая в темноте и тишине. Его трясло от озноба, все тело превратилось в одну сплошную боль. Он с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, словно пьяный, побрел к дому.
Ольгиной машины не было. Не глядя по сторонам, Виктор прошел к крыльцу и открыл дверь. Няня увела Илюшку спать; в прихожей россыпью валялись его игрушки. Механически, словно робот Виктор снял куртку и ботинки и прошел в ванну. Он несколько минут постоял перед зеркалом, отрешенно разглядывая свое серое осунувшееся лицо. Нос уловил противный запах пота и мочи. Черная дыра в сознании безмолвствовала, мысли прятались в глубинах мозга, как испуганные мыши. Он начал раздеваться.
Вода освежила тело и привела в порядок чувства. То, что полчаса назад чуть было не свело с ума, теперь казалось далеким, как смутное воспоминание откуда-то из глубины времени.
