Великий Наполеон

ей в полное ее распоряжение дворец Мальмезон, а церковь была запрошена на предмет подтверждения развода. Это было сделано совершенно моментально, буквально с обратной почтой – за папу Пия VII это сделали его советники-кардиналы; разводы католической церковью не одобрялись, но в данном случае, как говорит Е.В. Тарле, «…очень уж влиятелен был проситель…». Французскому послу в Санкт-Петербурге было поручено неофициально запросить царя по поводу руки другой его сестры, Анны, которой уже исполнилось 16 лет. В самых вежливых выражениях было отвечено, что Александр Первый лично очень желал бы породниться с великим человеком, которым он так восхищается, но вот его матушка считает, что Анна еще слишком молода, и так далее. Запрос был сделан в последние недели января 1801-го, а между тем 28 января во Франции было собрано совещание высших сановников Франции, обсуждавшее развод государя и возможные варианты его нового брака. Двор в этом смысле разделился на «русскую» и «австрийскую» партии – Фуше стоял за «русский» брак. Человек он был сугубо практический: поскольку Россия была могущественнее Австрии, дружить надо было с ней. Через 9 дней после совещания из Петербурга пришли сообщения, что «…вдовствующая императрица Мария Федоровна желала бы несколько отсрочить брак, ссылаясь на молодость своей младшей дочери…». В тот же день австрийский посол в Париже, Клемент фон Меттерних, был запрошен насчет руки эрцгерцогини Марии- Луизы, 18-летней дочери императора Франца. Меттерних моментально и даже не запрашивая свой двор заявил, что Австрия согласна – вопрос успели обдумать заранее, сразу после объявленного развода Наполеона с Жозефиной.

Брачный договор был изготовлен уже на следующий день, 7 февраля 1810 года – благо, уже был готовый образец. В архиве нашли копию брачного договора между последним королем династии Бурбонов, правившим до Революции, – Людовиком XVI – и австрийской эрцгерцогиней Марией-Антуанеттой, ставшей его супругой. Как и ее муж, ее казнили в Террор.

Она была теткой императора Франца, сестрой его отца.

VIII

«У политики нет сердца, а есть только голова» – так Наполеон сказал Жозефине, извещая ее о разводе. Наверное, еще с большими основаниями то же самое мог сказать и император Франц, отдавая дочь замуж за человека, поднявшегося к пурпуру Империи из полной неизвестности только силой Революции – ну, и собственного гения, конечно. Однако, как бы тяжело ни далось австрийскому императору его решение, оно было принято – брачный договор он ратифицировал моментально. Известие об этом пришло в Париж 21 февраля 1810-го, а уже на следующий день в Вену выехал Бертье. Ему было поручено изображать собой жениха – церковный брак должен быть совершен заочно, в Вене, и как можно скорее. Сам Наполеон в Австрию не поехал, как всегда, поручив Бертье всю, если так можно выразиться, «…подготовительную работу…». По-видимому, к вопросу о женитьбе он подошел, исходя из тех же принципов, что и при ведении военной кампании. Вообще-то дело было обставлено все-таки более сложно – ну никак Бертье не мог изображать мужа юной эрцгерцогини в одиночку, это было бы неприлично. В сложную церемонию был включен и дядюшка невесты, эрцгерцог Карл, столь недавно сражавшийся с Наполеоном под Эсслингом и Ваграмом. Дело было обставлено следующим образом – послушаем Е.В. Тарле:

«…Маршал Бертье и эрцгерцог Карл вдвоем с достоинством проделали все те манипуляции, которые подобало проделать жениху. Читатель, несомненно, несколько удивится и спросит: как это возможно – двум лицам изображать отсутствующего жениха? Удивлялись и современники, не искушенные в деталях царственных свадеб. Бертье был послан Наполеоном в Вену изображать собой императора Наполеона и формально просить руки Марии-Луизы, а эрцгерцог Карл, по просьбе и прямому приглашению Наполеона, должен был явиться в церковь, и здесь Бертье вручил ему Марию-Луизу, которую эрцгерцог Карл (тоже, как до той поры Бертье, изображая собой Наполеона) повел к алтарю и стоял с ней рядом во время богослужения, после чего новая французская императрица была отправлена с подобающими почестями и свитой во Францию. При проезде через вассальные страны (например, Баварию) ей всюду давали почувствовать, что она – супруга повелителя Европы. Наполеон встретил ее недалеко от Парижа, по дороге в Компьен. Тут только супруги в первый раз в жизни увидели друг друга…»

Наполеон сел к ней в карету, и дальше они уже ехали вместе. К сказанному можно добавить пикантную деталь, которую Е.В. Тарле деликатно опустил: есть версия, согласно которой, встретив свою супругу в Компьене, он – воспользуемся эвфемизмом того времени – «…осуществил свои супружеские права…», не дожидаясь, пока карета доставит императорскую чету домой. Байку эту пустила в оборот герцогиня Д’Абрантес, жена генерала Жюно. Принимая во внимание сложность дамских туалетов того времени, версия выглядит сомнительной. Но Виктор Гюго, похоже, в нее верил, и это «… нетерпение влюбленного…» впоследствии почему-то приводило его в истинное умиление.

Hy, Гюго был известным ловеласом, так что – неудивительно.

IX

Примерно в том же наступательном духе в 1810 году Наполеон действовал и в вещах куда более важных, чем детали процедуры его вступления в супружеские права. Отрезанные у Австрии польские провинции, доставшиеся ей после разделов Польши, были переданы Герцогству Варшавскому, за исключением одного небольшого округа, который он отдал России и который царь брать не хотел. Дело было даже не в незначительности подарка, а в том, что Герцогство Варшавское получило значительное приращение и становилось уже чем-то большим, чем добавка к владениям короля Саксонии. В военной теории того времени существовало понятие «операционного центра» – места, где можно было накопить и войска и необходимое им снабжение. Таким операционным центром во время недавней войны с Пруссией послужил Майнц. Если сейчас, в 1810-м, император Франции нашел нужным увеличить ресурсы созданного им в 1807 году польского «как бы государства» – не планирует ли он создать операционный центр где- нибудь между Краковом и Варшавой? И куда будет направлен вектор его возможного движения – за Неман, в пределы Российской Империи? И надо было учитывать и вполне возможный новый союз между Австрией и Францией. Насколько тесен он станет и не будет ли он направлен против России? Талейран, например, давно предлагал Наполеону схему, при которой Австрия получала в качестве компенсации за все ее потери Молдавию и Валахию – места, на которые целилась и Россия и которые были ей обещаны на свидании в Эрфурте. Александру Первому и его советникам было о чем подумать – Россия оставалась с Францией один на один. Кто знает – возможно, что решение уклониться от сватовства Наполеона было опрометчивым?

Важным раздражающим фактором в отношениях двух Империй служила система «континентальной блокады». Она текла как решето – все, кто только мог (или смел) ее нарушить, ее нарушали. Испания стала просто раем контрабандистов, порядки французской таможни действовали там только в тех местах, где непосредстсвенно стояли французские войска. Но даже там, где правила вроде бы действовали, они действовали с огромным скрипом. Слишком велики были возможности для подкупа – в конце концов, обход пограничной таможенной стражи, перенесенный на часок-другой с какого-нибудь определенного участка побережья, мог временами быть оплачен суммой, равной полугодовому жалованью таможни. Публика хотела иметь доступ к чаю и сахару, к табаку, перцу и корице – наконец, просто к качественному английскому сукну – и была готова за все это платить. В борьбе с законом спроса и предложения никакие строгости и запреты тут не помогали. Особенно там, где правление Наполеона носило непрямой характер. В России на запрет торговли с Великобританией лесом, пенькой и зерном смотрели примерно так же, как в современной России посмотрели бы на запрет торговли нефтью и газом с Евросоюзом – то есть с огромным раздражением. Правительству поневоле приходилось смотреть сквозь пальцы на многочисленные нарушения запрета, который к тому же и в самом правительстве очень многие сами не одобряли. И примерно то же делали правительства других стран, имевших доступ к побережью, – даже правительство подчиненной Наполеону Голландии. В итоге он принял меры – королевство Голландии было ликвидировано и присоединено к Франции, а Луи Бонапарт, голландский король, был переведен в Берг и Клеве в качестве Великого герцога. Поскольку Мюрат стал королем в Неаполе, место оказалось вакантным. Заодно были конфискованы и другие владения в Северной Германии. Одним из них было герцогство Ольденбургское.

Владетельный князь Ольденбурга, сын которого победил Наполеона в борьбе за руку великой княжны Екатерины Павловны, перестал быть владетельным.

Примечания

1. Мария Федоровна; до перехода в православие – София