Чтобы подобный план сработал, требовалось, однако, одно важное условие: вор должен был обладать тем же статусом, что и Альбер Када. То есть быть преподавателем или, по крайней мере, работником университета.
Теперь Фарг знал достаточно для того, чтобы предупредить вышестоящее начальство. Схватив заявку на «Theatrum» и те из карточек, которые были заполнены Миллером, он запер за собой дверь Центра и бросился к лестнице.
Не успела его нога коснуться первой ступеньки, как он почувствовал сильный толчок в спину. Нога подверглась, и он потерял равновесие. Фарг попытался ухватиться за поручень, но падение было столь стремительным, что рука лишь скользнула по перилам, и он кубарем полетел вниз.
Ударившись бедром о ступеньку, Фарг отчетливо ощутил, как сломанная кость разорвала плоть, а затем и пробила кожу. Ни закричать, ни даже почувствовать боль в ноге он не успел и, не сумев затормозить падение, докатился до самого низа. В тот момент, когда он с глухим шумом приземлился на лестничную площадку, адская боль поднялась уже в области затылка.
Фарг не потерял сознания и первым делом попытался проверить, не сломал ли позвоночник. Даже малейший поворот головы причинил невыносимые страдания, но ему удалось пошевелить пальцами и невредимой ногой. Вероятно, получил смещение, может, даже и трещину одного из позвонков, но мозг не поврежден, решил Фарг. Повезло.
Вскоре начнут приходить его коллеги, они помогут. Нужно успокоиться, попытаться не шевелиться, чтобы не вызывать боль в сломанной ноге, и ждать. Кричать, призывая на помощь, бесполезно — Центр находится в отдаленном крыле Сорбонны.
Он услышал, как где-то вверху скрипнула ступенька.
— Всегда нужно быть крайне внимательным, когда спускаешься по лестнице, мсье Фарг. Разве ваша дорогая матушка вас этому не учила?
Ценой неимоверных усилий Жозеф Фарг сумел приподнять голову на несколько сантиметров, но увидел лишь туфли того, кто к нему обратился. Этого было достаточно: он узнал голос.
— Вы… толкнули меня… — прошептал он.
— Конечно же, нет, — возразил голос. — Вы слишком спешили, оступились на лестнице и неудачно упали. По крайней мере, именно так решит начальство.
— Шея… болит… Помогите… прошу… вас…
— Разумеется.
Человек сошел вниз и опустился на колени. Просунув руку под голову Фарга, он ощупал затылок.
— Где больно?… Здесь?
Фарг прикрыл глаза в знак согласия.
Человек отнял руку и собрал рассыпавшиеся вокруг Фарга карточки.
— Какая удача, что мне позвонил Моро, — продолжил он, поднимаясь на ноги. — Ваше поведение его крайне встревожило. Он объяснил мне, чего вы от него хотели. Когда вы выскочили из комнаты охраны и умчались прочь, он решил, что вы тронулись. Следует признать, что с вашей репутацией…
— Но… — пробормотал Фарг.
— Я тотчас же понял, что должен действовать незамедлительно. Стоит вам опознать Миллера, как вы поймете и то, что кражу совершил отнюдь не Када. А так как я не позаботился изменить почерк на карточке, то в конце концов вы выйдете и на меня. Излишняя самоуверенность всегда приводит к тому, что люди начинают совершать ошибки… Я и представить себе не мог, что этот идиот выбросится в окно. Его самоубийство спутало мне все карты… А тут еще вы с вашим глупым упорством.
— Вы…
Фарг перевел дух. Каждое слово отдавалось на его лице гримасой боли.
— Украли… книги… — закончил он.
— Конечно, я украл эти ваши чертовы книжки. Ваши меры безопасности столь нелепы, что я не смог устоять перед искушением. Через несколько дней они улетят в Москву, к одному русскому коллекционеру, а я стану богаче примерно на двадцать миллионов евро.
— А… картонка? Что было… в ней?
— Если я открою вам это, то буду вынужден вас убить.
Он поставил подошву туфли на щеку Фарга, резко надавил, и уже надтреснутый позвонок со зловещим хрустом сломался.
— Ах, я и забыл… Вы же погибли в результате падения. Какой мне интерес делиться с вами своими небольшими секретами?
25
Рядом с домом, в котором проживала Мари Жервекс, проходила железная дорога. Когда-то отведенный для рабочего люда, квартал этот, как и всю столицу, постепенно наводняли представители более зажиточных социальных категорий. Где-то подобный переход шел быстрыми темпами, где-то помедленнее, но претворялся в жизнь повсюду, со всем набором неизбежных последствий, вроде увеличения арендной платы и выселения на периферию наиболее уязвимых слоев населения. Сторонники такой эволюции говорили о неизбежном феномене общественной гомогенизации, противники громко возмущались и требовали срочных мер по замедлению роста цен в Париже и возвращению той неоднородности, в которой еще десять лет назад и заключалась привлекательность города.
Пройти к дому можно было через неопределенного — нечто среднее между синим и хаки — цвета ворота. Из-под облупившейся во многих местах краски проглядывало голое дерево. Легонько толкнув встроенную в ворота калитку, вы попадали во внутренний дворик, где царила полная разруха и запустение: в глубине его стоял ржавый автомобильный кузов, старая мостовая зияла огромными дырами, вокруг переполненных мусорных баков валялись мешки с отбросами. Социальная трансформация квартала сюда еще пока не добралась, но уже в ближайшие месяцы, вне всякого сомнения, этой улочкой должны были заинтересоваться подрядчики, что предвещало резкий взлет стоимости квадратного метра.
Валентина остановилась перед вставленной в рамку дощечкой со списком обитателей дома: как и все вокруг, целостной картины именные ярлычки собой не являли. Некоторые и вовсе были заменены обычными полосками бумаги с написанным от руки именем и закреплены скотчем. Квартира Мари Жервекс находилась на шестом этаже, с лицевой стороны здания.
Не обнаружив даже намека на лифт, Валентина вынуждена была предпринять подъем по затоптанной, грязной лестнице.
На площадке оказалось три квартиры. Рядом с одной из дверей, прямо над звонком, Валентина обнаружила старую медную пластину с фамилией «Жервекс». Она позвонила и замерла в ожидании.
По ту сторону двери скрипнул паркет, на какой-то миг дверной глазок залило светом.
— Что вам нужно? — спросил из-за двери женский голос.
— Мадам Жервекс? Меня зовут Валентина Сави. Я бы хотела переговорить с вами по поводу рукописи, которую вы продали Элиасу Штерну.
— Вы ошибаетесь. Я ничего никому не продавала.
Заслонка глазка тут же закрылась. Вновь послышался скрип, затихавший по мере того, как Мари Жервекс удалялась от двери.
Валентина позвонила вновь и оставила палец на кнопке, вызывая невыносимый шум внутри квартиры. Несколько секунд пытки убедили хозяйку вернуться.
На сей раз она приоткрыла дверь и выглянула в щелку.
— Что, черт возьми, вы творите! Немедленно прекратите это безобразие!
Валентина отняла палец от звонка. Подобного рода методы ей были не свойственны. Ей было немного неловко из-за того, что действовать приходится таким образом, но время поджимало — тут уж не до дипломатии.
Ей стало еще более неловко, когда она увидела хозяйку квартиры, напоминавшую испуганного воробышка. Мари Жервекс, по прикидкам Валентины, не исполнилось еще и пятидесяти, но выглядела она
