использовал итальянский «сонет Петрарки» как образец, а Генри Говард предпочел стихотворную форму собственного изобретения. Считается, что именно он изобрел форму так называемого английского сонета, на семь рифм – три катрена с перекрестной рифмой и двустишие в конце, с рифмой парной.
Прекрасный был молодой человек Генри Говард – одно время, где-то в начале 1530-х годов, его рассматривали как возможного жениха для принцессы Марии Тюдор, дочери короля Генриха. Уж какая муха укусила Генриха VIII в 1546 году – сказать трудно, но он посадил в Тауэр и графа Сюррея, и его отца, герцога Норфолка. Их обоих обвиняли в государственной измене и в попытке захвата власти с целью восстановления в Англии католицизма.
Обвинение даже слегка конкретизировали – Генри Говарду было поставлено в вину то, что он пользовался геральдической эмблемой саксонского короля Эдуарда Исповедника, правившего страной еще до норманнского завоевания Англии в 1066-м, и тем показывал, что претендует на трон. А его отцу, герцогу Норфолку, ставилось в вину потакание и недоносительство.
Их обоих, и отца, и сына, арестовали 12 декабря 1546 года.
В сущности, все дело было зеркальным отражением дела Томаса Кромвеля, только его обвиняли в измене во имя дела Реформации, и одним из главных обвинителей выступал как раз герцог Норфолк.
А на этот раз в Тауэре оказались и он сам, и его сын Генри – а обвинителем выступал Эдвард Сеймур, брат скончавшейся при родах королевы Джейн Сеймур. Он был дядюшкой наследного принца, и это давало ему огромное влияние на дела государства. У короля Генриха при том физическом состоянии, в котором он пребывал, было довольно ясное понимание, что до совершеннолетия своего сына он не доживет.
Соответственно, не было у него заботы важнее, чем обеспечить надежное регентство – мальчика- принца следовало беречь как зеницу ока. В этом смысле король мог доверять только Сеймурам – их интересы были неразрывно связаны с юным Эдуардом, а претендовать на престол сами они никак не могли.
Так что арест Говардов был, возможно, рациональной акцией превентивной «зачистки политического поля». Генри Говард, граф Сюррей, был казнен в Тауэре в январе 1547 года. Приказ о казни его отца был уже готов, но привести в исполнение его не успели.
Король чувствовал себя все хуже, и в конце концов у кого-то из его придворных хватило храбрости на то, чтобы спросить его – не хочет ли он исповедоваться? Король ответил, что надеется на прощение Господа даже в том случае, если бы его грехи были вдвое больше тех, за которые он чувствует себя способным ответить и оправдаться. Впрочем, сказал он, пусть назавтра к нему придет его верный Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский. Ему, пожалуй, можно будет и исповедоваться…
В ночь с 27 на 28 января 1547 года, через 9 дней после казни наследника рода Говардов, король Генрих VIII скончался во сне.
Он умер без исповеди.
Глава 14
Серьезный маленький мальчик и его опекуны
I
Первый и, наверное, самый известный исторический роман Марка Твена «Принц и нищий» (англ. The Prince and the Pauper) был опубликован в 1881 году – почему-то не в США, а в Канаде. Действие романа происходит в 1547 году, по-видимому, в январе, но еще до того, как умер король Генрих VIII. Книжку охотно издавали в СССР. Эта ситуация чем-то очень грела сердца начальства издательских предприятий страны победившего пролетариата, и роман издавался и переиздавался – к радости читателей, потому что написан он очень хорошо.
Все невероятные приключения героев выглядят даже слегка правдоподобно, и рассказано все с мягкой иронией. Просто не могу отказать себе в удовольствии процитировать часть аннотации одного из тогдашних изданий книги:
«…
И кончается все очень хорошо – познавший правду жизни принц Эдуард возвращается во дворец как раз вовремя – его батюшка скончался, и мальчик-принц становится королем. И он обещает править справедливо и заботиться о народе. Для доказательства того, что он именно тот, за кого он себя выдает, принц Эдуард показывает место, где он хранил Большую Королевскую Печать. Ее никак не могли доискаться, потому что двойник принца, Том Кенти, по полному своему неведению того, как происходит ведение государственных дел, колол ею орехи.
Ну вот, и принц решает проблему с печатью, своего двойника, Тома Кенти, берет в свиту, и все заканчивается хорошо. Если вы эту книжку не читали или читали давно и все позабыли – почитайте еще разок, получите большое удовольствие. Однако, как совершенно понятно, весь этот забавный вздор имел очень косвенное отношение к действительности. И юного наследника престола охраняли как зеницу ока, так что никак ему бы не удалось обменяться одеждой с мальчишкой с лондонской улицы, и государственные печати хранили как полагается (о печатях мы позднее еще поговорим), ну и наконец, принц Уэльский Эдуард Тюдор в свои 10 лет был вовсе не расположен к баловству и проказам.
Он учился всему на свете – и языкам, ибо будущий король Англии должен был как минимум знать латынь и французский, и законам, ибо королю надо было разбираться в сложных процессах английской юриспруденции, и еще множеству премудростей, связанных с умением танцевать, фехтовать, ездить верхом, охотиться, и прочему, что пристало знать сыну короля. Но больше всего и охотнее всего он занимался богословием. Например, в свои неполные десять лет он написал целое ученое рассуждение, в котором доказывалось, что епископ Рима – шарлатан и узурпатор и что изображения всяких там святых – идолопоклонство и так далее, что в сумме составляло хорошее приближение к учению евангелистов и деятелей Реформации. Вообще говоря, иметь такие взгляды в столь юном возрасте принцу было немудрено, потому что его так воспитывали.
Его опекуны были все, как на подбор, убежденными протестантами.
II
С этим заявлением надо как следует разобраться. В конце концов, считалось, что англиканская церковь отличается от католической только тем, что в качестве своего главы признает не Папу Римского, а короля Англии. Такова была цель Генриха VIII, и с лютеранами внутри страны он боролся как только мог. Но, конечно же, надо было иметь его безграничный эгоцентризм и его невероятную самонадеянность, чтобы всерьез полагать, что это возможно. Церковь была сложным, отлаженным веками механизмом. А то даже и не механизмом, а организмом. И если по такой тонкой конструкции хватить ломом – так, как это сделал король Генрих, провозгласив главой Церкви самого себя, – то без последствий это обойтись не могло.
Как следовало решать вопросы доктрины веры, если авторитет Папы Римского больше не признавался, а король Англии, хоть и способный мальчик, был еще слишком юн? Силою вещей отвечать на вопросы веры следовало архиепископу Кентерберийскому Томасу Кранмеру. Но как отвечать? Скажем, имелось положение, согласно которому хлеб и вино во время причастия превращались в Тело и Кровь Христовы. Так это или не так? По затронутому вопросу имелось трогательное единодушие между Папой Римским, Мартином Лютером и королем Генрихом – да, превращение происходит.
В былые времена такие вещи решались или решением папы, или постановлением Собора Вселенской Церкви, ибо Церковь была едина. У протестантов так не получилось – у них возникло множество течений, и для многих из них авторитетом не являлся ни Мартин Лютер, ни тем более король Генрих.
И влиятельные проповедники в Швейцарии, в частности в Женеве и в родном городе Ганса Гольбейна, Базеле, положение о Теле и Крови Христа горячо отрицали. И архиепископ Кентерберийский, вообще говоря, был очень склонен с ними согласиться. Но решить проблему своей властью он не мог, потому что против него были многие епископы Англии, в первую очередь Стивен Гардинер, епископ Винчестерский. Он стоял за то, чтобы англиканская церковь как только можно меньше отличалась от католической. И вообще, он охотно пошел бы на примирение с Римом, если бы только это не было таким смертельно опасным делом.
При жизни короля возражать ему было не то что смертельно опасно, а просто – смертельно. Но король Генрих умер, король Эдуард слишком молод – кто же теперь будет выносить окончательные решения в вопросах веры и кто решит спор Томаса Кранмера со Стивеном Гардинером? И в общем, по всему получалось, что теперь вопросы веры – вместе с прочими вопросами – будет решать опекунский совет.
