– Чего ищем? — участливо поинтересовался Сергей Иванович.
– Мэ…ээ, эта… — скупо ответил исследователь и замолчал.
– Понятно — произнес Сергей и состроил серьёзное лицо. — Военная тайна — догадался он.
– Может, помочь чем? У меня и лопата есть. Вот! — он показал ошалевшему учёному лопату, на которую тот стал таращиться так, словно это была вовсе и не лопата, а деталь двигателя летающей тарелки. Не отрывая взгляда от лопаты, и находясь в полной прострации, доцент радиофизического факультета Филиппов, начал лепетать солдату нечто напоминающее сбивчивые оправдания или доклад строгому начальству:
– Мы, эта. Не виноваты. Потеряли. Самописец потеряли. Две недели назад закопали его где-то тут. Чтобы он выброс зафиксировал. А те, кто ставили — все погибли. Позавчера погибли. А нам его не найти. Оранжевый, такой. Уф! — Закончил учёный свой сбивчивый рассказ, и сделал неуклюжую попытку почесать затылок прямо через шлем. Почесаться не удалось.
– Ага. — Солдат отошёл на несколько метров в сторону и воткнул лопату в землю. Через минуту он выкопал ярко-оранжевый шар, величиной с футбольный мяч.
– Ну, нихрена себе! — удивлённо сказали учёные, увидевшие, что какой-то военнослужащий вынимает из неглубокой ямы искомый «чёрный ящик» оранжевого цвета.
– Ну, нихрена себе! — удивлённо подумал сталкер Котов по прозвищу «Кошак», лежавший в кустарнике на холме и развлекавшийся наблюдением в полевой бинокль за четырёхчасовыми мучениями учёных.
– Ну, нихрьена себье! — удивлённо подумал вражеский сталкер — шпион Джон Смит (John R. Smith), следивший за учёными с противолежащего от «Кошака» холма. Подумал и стал часто-часто щёлкать затвором цифровой камеры, снимая через телеобъектив крупным планом — то простое лицо солдата, то оранжевый шар в его руках.
– Как это вам удалось? — строго спросил Колесникова подошедший старичок — руководитель группы.
– Ну, повезло, наверное. — ответил тот. — Вообще-то, мы в деревне часто копали картошку… Может быть, я там и научился? — робко предположил он, не особо веря в свои слова. — А когда у вас ужин? — Перевёл Сергей разговор в другое русло и кивнул головой в сторону палаточного лагеря. — А то про картошку вспомнили, а я с утра неевши хожу. — обосновал он свой вопрос «про ужин» и сглотнул слюну. — Как от патруля своего отстал, так и шатаюсь тут один. Заблудился я, — жалостным голосом соврал он старичку.
– И какой же кретин тебе в патруль вместо автомата лопату выдал? — мрачно спросил нашего солдата здоровенный, вооружённый до зубов мужик в камуфляже, видимо состоящий при учёных то ли охранником, то ли проводником. Спросил и хитро по-ленински прищурился на один глаз. Тем не менее Сергея отвели в лагерь и накормили разогретыми консервами. Во время ужина он рассказал старичку, который, кстати, оказался профессором, всю историю своей никудышной жизни. От начала до конца, умолчав, тем не менее, лишь об утренних событиях и ноге сержанта Кириченко. Поев, он «закемарил» в ядовито-жёлтой палатке профессора, покорно позволив перед этим проверить себя какими-то мудрёными приборами. Прежде, чем провалиться в сон, Серёжа хотел было снять сапоги, чтобы просушить портянки но, подумав, не стал этого делать, чтобы не задушить непривычного к казарменным запахам хозяина жилища. Так и уснул на надувном матраце: в сапогах, накрывшись своей уютной шинелькой и с лопатой в обнимку. Но спал он недолго: вечером в палатку вбежал взъерошенный человек с пачкой бумаг в руках. В глазах его был ужас, и он прямо с порога сунул одну, дырчатую по краям, бумажку под нос профессору. Затем громко проговорил много непонятных Сергею научных слов. В общем, рассказ его сводился к тому, что, судя по «графику нарастания», выковырянному из найденного Серёжей оранжевого «глобуса», не позднее чем через час, тут ожидается какой-то «локальный выброс», и мол, всем надо спешно уматывать. Именно так и сказал: «уматывать на север», и ткнул пальцем куда-то поверх Серёжиной головы. Сергей машинально оглянулся в указанном направлении, и сонный взгляд его упёрся в мягкую стену палатки. Внезапно все вокруг забегали, собирая манатки и натыкаясь друг на друга, как застигнутые врасплох кухонные тараканы. Профессор крикнул сонному Сергею, чтобы тот надевал свою шинель и драпал бегом в сторону леса, на расстояние не менее трёх километров отсюда. Крикнул и исчез в сумерках.
– А не пошли бы вы все сами? Вместе со своими вонючими зонами и выбросами! Знаете куда? — крикнул Колесников в пустоту и повалился обратно — в тёплое гнездо резинового матраца. А, засыпая под убаюкивающее гудение фильтро-вентиляционой установки, нагнетающей очищенный воздух в палатку, он уточнил-таки место, куда всем надлежало удалиться. И слово, которое он пробурчал, не было однокоренным ни слову «лес», ни слову «север».
Ближе к полудню, из леса на поляну выпорхнули первые робкие гайки с привязанными к ним верёвочками. Это учёная братия возвращалась в свой полевой лагерь из эвакуации. Как ни странно, все были живыми, включая неуклюжего и невооружённого профессора. Одна лаборантка, правда, чуть не задохнулась в страстных объятиях своего скафандра, но вовремя подоспевший доцент Филиппов ловко сорвал с неё шлем, и отругал за небрежное отношение к правилам замены воздушного фильтра. Но в принципе, ночь закончилась без человеческих потерь. Когда люди увидели место, где еще вчера всей толпой резвились с миноискателями, то их обуяла оторопь. Окружающий ландшафт представлял собою жуткое зрелище. Маленькое болотце, в котором накануне резвились местные эндемики — шестилапые жабы-мутанты, полностью выкипело. Безобидные земноводные, которые не давали спать по ночам своими жуткими песнями, напоминавшими стон скручиваемых и рвущихся стальных балок, теперь валялись вокруг в живописных и ужасных позах. Все они были сваренными заживо. Поодаль, из земли вертикально вверх торчали обгорелые ноги какого-то копытного животного. С деревьев была сорвана не только жёлтая последняя листва, но и вся кора, а ветви обуглились. Довершали картину развалины полевого лагеря. Антенна типа «волновой канал», накануне имевшая направление на восток, теперь удивлённо глазела в густое небо, будто намеревалась связаться с внеземными цивилизациями, или, на худой конец, с космонавтами, бороздившими орбиту. Единственный объект, который остался в полной целости и сохранности был жёлтой палаткой профессора. Войдя в палатку, вернувшиеся обнаружили на надувном матраце листок бумаги. На нем, по-детски крупным, не сформировавшимся ещё почерком было написано письмо. Пожилой профессор взял его в руки, прочёл, а прочитав тихо промолвил:
– А ведь паренёк спас всем нам жизнь. Если бы не его странное появление, то мы бы не нашли самописца вовремя, и погибли бы все сегодня ночью. Прямо тут, не просыпаясь. — учёный снял шлем и раскурил трубку. — Видимо здесь, в Зоне, где как бы «всем не везёт», патологическое и мощнейшее невезение Сергея сменило свой знак и превратилось в «абсолютное везение». Минус с минусом — обращаются в плюс. Жаль, что сам парень этого не понял. — профессор сунул письмо в руки Филиппову и вышел из палатки. Доцент принялся читать письмо вслух. Приведу написанное без купюр. Вот оно:
«Здравствуйте уважаемый академик Семён Борисович. Пишет вам дизертир рядовой Сергей Иванович Колесников. Если вы читаете это письмо, то значит что вы живой. Если не читаете, то знайте — погибли вы из-за меня. Ведь там где я — там и неприятность. Такая уж моя тяжолая сутьба — приносить всем людям и скотине горе и напасти. Спасибо вам за ужин и что невыгнали, а дали согреться. И Филипову спасибо передайте, и всем, если они живые. О чем я сомневаюсь, потомучто, когда я утром вышел из полатки, то всё вокруг было порушено. Только не подумайте, что я это делаю нарочно. Чесное слово — оно само так получается. Просто таким уж я уродился, что меня даже крысы боятся и убегают кто куда. А сечас я ухожу куда глаза глядят, а точнее — буду жить один. Я видел ничейную избу в лесу за бугром. Починю забор и крышу. Стану садить в огороде картошку и лук. Там даже колодец есть. И яблоня. Напишите, не встречали ли вы в этих местах одичавшую скотину? Поросёнка или тёлку — я бы принял в хозяйство. А ещё говорят, что тут водятся собаки. Я бы взял одного щенка потомучто без него жить одиноко и страшно. Извените, что взял у вас в полатке вещмешок, ножик, топор и консервы. Я потом отдам. Чесное слово отдам. А пока — досвиданье. С уважением к вам рядовой Сергей Колесников».
