флипают. А это все, что ты умеешь делать хорошо, и возраст у тебя уже не тот, чтобы учиться новой профессии. Но человеку нужно что-то есть. Если он этого делать не будет, у него появится странное ощущение в желудке, сопровождаемое скорбным бурчанием.
— Наверное, ты был не прав насчет темпоральных эмиссаров.
— Нет, я оказался прав. Ты привлек их внимание. С тобой вышли на контакт.
— Кто вышел?
— Я.
Я едва не застыл от удивления прямо на пути какого-то рычащего экипажа, но Бернс потянул меня за руку.
— Так ты и есть темпоральный эмиссар? Ты вернешь меня обратно?
— Да, я темпоральный эмиссар. Но обратно я тебя не верну.
Совершенно сбитый с толку, я покачал головой:
— Ничего не…
— Ты не вернешься обратно, папаша. Во-первых, в этом случае Бандерлингу предъявят обвинение в нарушении прав общественного индивидуума — то есть тебя. В этом случае институтское начальство решит, что потребуется еще несколько лет исследований и усовершенствований, прежде чем к подавителю излучения позволят даже приблизиться абсолютно уравновешенным индивидуумам. Путешествия во времени будут открыты — в соответствующий период — в результате перекрестных ссылок на подавитель излучения Бандерлинга. Во-вторых, ты не вернешься потому, что, если начнешь сейчас болтать на каждом углу о темпоральных эмиссарах, тебя быстренько отвезут в одно окруженное стеной заведение, где гостей сразу заворачивают в мокрые простыни.
— Выходит, все было подстроено специально? Ты со мной встретился, выманил флирглефлип, убедил, что мне надо устроить сенсацию, и таким путем подвел к ситуации, когда никто в этом обществе мне больше не поверит…
Мы свернули на узкую улицу, где было много маленьких кафе.
— Не просто специально. Было необходимо, чтобы Бандерлинг оказался именно таким, каков он есть…
— Болваном? — с горечью предположил я.
— …чтобы подавитель излучения после «Трагедии Тертона» положили на полку на достаточно долгий срок. Было необходимо, чтобы ты обладал именно такой профессией и образованием, оказался совершенно неприспособлен для этого периода и не смог произвести здесь заметные изменения. И еще было необходимо…
— А я думал, что ты мой друг. Я тебе верил.
— И еще было необходимо, чтобы я тоже был именно таким, каков я есть, и ты поверил бы мне сразу, как только… э-э… прибыл, и проект заработал по плану. К тому же, поскольку я таков, каков есть, мне очень неприятно, что я так с тобой поступил, но даже мои чувства, наверное, тоже необходимы для планов Темпорального Посольства. Все сходится, Тертон — вплоть до существования темпорального посольства в отдаленном будущем, как я подозреваю. А пока что мне надо завершить работу.
— Но Бандерлинг? Что с ним стало, когда я не вернулся?
— Его, разумеется, отстранили от физических исследований. Поскольку же он был еще молод, то сумел приобрести новую профессию. И в соответствии с обычаями вашей эры он займет твое место и станет флирглефлипом — но сперва, однако, пройдет Перенастройку. Кстати… я так увлекся поисками работы для тебя, что позабыл об одной важной детали.
Подумать только — бунт Бандерлинга оказался частью плана Темпорального Посольства! И все же какой ужас: мне придется провести остаток своих дней в этой безумной эпохе. Неожиданно я заметил, что Бернс отделяет долик от моего ожерелья.
— Мелкий просчет, — пояснил он, пряча долик в карман. — В соответствии с нашим исходным планом ты не должен был брать его с собой. Как только найду тебе работу, то позабочусь о его возвращении в ваше время. Сам понимаешь, ведь этот долик и есть знаменитая Дилемма Тамце. По графику его загадка должна быть разгадана одним из твоих институтских коллег.
— И кто же ее разгадает? — с нетерпением спросил я. — Мастерсон, Фуле или Гринблат?
— Ни тот, ни другой и ни третий, — улыбнулся Бернс. — Как значится в нашем графике, загадку Дилеммы Тамце окончательно решит Томас Альва Бандерлинг.
— Бандерлинг! — завопил я, когда мы остановились перед замызганным ресторанчиком, в витрине которого висело объявление «Требуется посудомойка».
— Бандерлинг? Этот болван?!!
Обитатели
Когда мисс Керстенберг, секретарша, сообщила Сиднею Блейку по интеркому, что только что явились два джентльмена и выразили желание снять офис, ответное «Так проведите их ко мне, Эстер, проведите немедля» было достаточно елейным, чтобы позеленела от зависти и банка с елеем. Прошло ровно два дня с того момента, как фирма по торговле недвижимостью «Веллингтон Джимм и сыновья, Инкорпорейтед» назначила его постоянным управляющим в здание Мак-Гоуэна, и перспектива так быстро сплавить пару кабинетов в Старом Гробу весьма поднимала настроение.
Однако когда Блейк взглянул на предполагаемых нанимателей, он уже выглядел не таким уверенным. Совсем не таким.
Оба клиента походили друг на друга как близнецы, кроме одного — размеров. Первый был высок, очень, очень высок — добрых семь футов, прикинул Блейк, вставая. Тело его перегибалось в двух местах — вперед в бедрах и назад в плечах — словно костяк его крепился на петлях, а не на суставах. За ним катился человек-пуговка, карлик из карликов, но помимо этого — точная копия высокого. Оба носили накрахмаленные белые рубашки, черные шляпы, черные плащи, черные костюмы, черные носки и ботинки такой невыразимой черноты, что световые волны, наткнувшись на них, казалось, просто тонули.
Они сели и улыбнулись Блейку — одновременно.
— Э-э, мисс Керстенберг, — промямлил Блейк, обращаясь к секретарше, все еще стоящей на пороге.
— Да, мистер Блейк? — деловито ответила она.
— Э-э, ничего, мисс Керстенберг. Ничего.
Блейк с сожалением проследил, как захлопывается за ней дверь, и услыхал, как скрипнуло под ней кресло в приемной. Очень жаль, что, не умея читать мысли, она не смогла уловить его отчаянную просьбу остаться и поддержать шефа морально.
Что ж, нельзя ожидать, что в небоскребе Мак-Гоуэна будут снимать конторы сливки Уолл-стрит. Блейк сел и предложил клиентам сигареты из новехонького увлажнителя. Клиенты отказались.
— Мы хотели бы, — заявил высокий голосом, звучавшим, как один тяжелый выдох, — снять этаж в вашем небоскребе.
— Тринадцатый этаж, — добавил маленький тем же голосом.
Сидней Блейк закурил сигарету и осторожно затянулся. Целый этаж! Вот и суди после этого о людях по внешности…
— Извините, но мы не можем предоставить вам тринадцатый этаж, — сказал он. — Но…
— Почему нет? — со злостью выдохнул высокий.
— В основном потому, что у нас нет тринадцатого этажа. Как и в большинстве небоскребов. Наниматели считают этот этаж несчастливым, поэтому за двенадцатым у нас сразу идет четырнадцатый. Если вы заглянете в каталог наших съемщиков, то увидите, что с тринадцати не начинается ни один номер. Но если вас интересует такое пространство, мы могли бы устроить вас на шестом…
— Мне кажется, — скорбно промолвил высокий, — что если некто изъявляет желание снять определенный этаж, то самое меньшее, что может сделать управляющий, — это предоставить требуемое.
