попасть в могилу. Приехавший лекарь вынул пули из бедра и брюха, обработал простреленную насквозь ногу. Кухарка носила настои трав, которые заливали в, держащую Таней, открытую собачью пасть, а ещё она старательно делала примочки несчастному животному промывания и перевязки.
— Скорее всего, не выдюжит, — качал головой Митрич. — Дорогая собака. Жаль. Странное ранение. Может случайность, а может, отстреливали животинку.
Таня напрягла головку воспоминаниями.
— Мне, кажется, я видела эту собаку в парке, на своей последней прогулке в Москве…
Митрич не перечил.
— Всё может быть… Хотя где Москва и где мы… Ты б княжна аккуратнее, чужая псина, стрельба же опять странная, может, больна бешенством собачка.
Верить в такое совершенно не хотелось. К тому же Таня не была робка душонкой.
— Совсем не похоже на то, — засомневалась девушка, щупая сухой нос и прислушиваясь к тяжёлому дыханию.
Однако, почёсывая лохматый затылок, поживший на белом свете Митрич, не склонен был к радужным прогнозам.
— Всякое бывает…
Ругаться с Митричем в планы княжны не входило, но и отступать от своего она не собиралась. Потрогав сухой нос она сказала не обращаясь ни к кому. Просто так сказала:
— Температура не спадает.
Митрич, приложив ладонь, согласился:
— Да нехороший жар держится. Ночь будет решающая. Утром высветится вся картина, выживет псинка или закопаем. Везучий чертяка, итак вон как повезло, сердобольная барышня приютила.
Таня, борясь с отчаянием, собралась схватиться за жизнь животного с грозной Смертью. У окна бросили старый тулуп и вторым укрыли. Пёс молчал, только всё время пытался проглотить комок, словно застрявший в сухом горле. Таня поняла, что животное мучит жажда, но пить давать не разрешал доктор и, она, видя мучения животного приспособилась, обмакивая тряпочку в воде вливала те капельки ему в рот. Ночью пса начало трясти, морда заострилась, а зубы оскалились. Таня заплакала, она поняла — Смерть уже касалась своей жуткой косой несчастное животное. Он столько выдержал, когда его кромсали ножом, вынимая пули. Ни пикнул, ни кого не укусил. 'Господи, что же делать? Как-то надо его согреть, но как?' Скинув подушку на пол, она уложила на неё голову пса и, укрыв его своим одеялом, прилегла рядом. Пахло псиной, но она переборола себя. Дрожь не утихала и она, не долго думая, забравшись под одеяло, подтянула, ставшую слабой, тушу огромного пса к себе. Обняв, принялась греть животное своим телом и дыханием. Не заметно усталость взяла верх и она уснула. Утром долго не могла понять, где она, отчего ж на полу и почему так воняет псиной. Только заметив лапу пса крепко обнимающего её и его ровно сопевшую морду рядом на подушке, вспомнила всё. 'Значит, он выжил, раз дышит. К тому же, похоже, дыхание ровное'. Накинув халат, вышла помыться. 'Воняет, бр-р'. Когда она вернулась, пёс косил большим, умным глазом, но голову от подушки не поднимал. Присев на корточки девушка подвинула ему еды. Доберман зарыл морду в одеяло. Пёс пребывал в состоянии безнадёжного уныния.
Она знала, что должна предпринять что-то для его спасения, ведь он решительно не желал жить.
— Не капризничай, надо поесть. Выпей хотя бы сырое яичко. Тебе полезно. К тому же попей водички. — Уговаривала она. Пёс, не желая понимать, спрятал морду под лапу. Но Таня, решив не отступать, раскрыла одной рукой собачью пасть, другой рукой вылила из скорлупы в неё сырое яичко. Она поставила его перед выбором: либо перекусить ей руку, чтоб не повадно было лезть, либо проглотить. Поморгав, доберман вынужден был проглотить. Немного полежав, он попытался подняться, она не дала, но пёс повторил попытку. Поймав его умоляющий взгляд, Таня отпустила. Идя с шатающимся животным рядом, поддерживая его за ошейник, вывела в сад. Пёс часто останавливался на отдых и посматривал на неё.
— О! — удивился садовник, — выжил?
— Кажется, да…
— Тогда пойдёт на поправку.
Пристроившись к дереву, он вылил содержащиеся в нём настои трав и повернулся к девушке. Мол, я готов.
— Если всё, идём домой, тебе ещё лежать и лежать, — погладила она его по голове.
Вернувшись в комнату, Таня, устроив пса поближе к своей кровати, сбегала на кухню за свеженьким бульоном из птицы. На этот раз пёс не кочевряжился и съел всё. День, укрытый тулупом он, казалось, спал. Таня несколько раз нагибалась, пытаясь угадать: спит или притворяется, но определить было трудно, не открывая глаз, пёс молчал. Вечером попросился опять на прогулку, держась уже увереннее и крепче. Вернувшись, обрадованная Таня промыла и перебинтовала ему раны. Он терпел боль, морща нос и поднимая верхнюю губу, обнажающую здоровенные клыки. Правда, она не очень-то их боялась. Если не перекусил её руку, позволив лазать в пасти, значит, обойдётся. Но в ночь спать на полу, на подстилке, категорически отказался. Проявив вдруг упрямство, капризничал. Уткнувшись крутым огромным лбом в её подушку, он сопел, просясь на кровать. Таня после неоднократных попыток уложить его, как полагается на своё место, уступила и, откинув одеяло, освободила край кровати. «Давай» Пёс аккуратно, чтоб не задеть девушку лапами взобрался на постель. 'Что я делаю? Нарушаю все нормы санитарии, но он так просится, больные все капризные оказывается, что люди, что звери. Пусть спит, если ему так хочется'. Пёс лежал спиной к ней и даже похрапывал. Но утро она опять встретила в его объятиях, причём пёс не спал, а, хитро пряча один глаз в подушку, подсматривал. Ей даже показалось, что его коричневая морда расплылась в улыбке. 'Надо же какие новости…' Усевшись поудобнее, то есть подобрав под себя ноги, за что она всегда получала нагоняй от мамы, а сейчас была сама себе хозяйкой потому и делала то, что желала, она говорила с ним:
— Доброе утро. Не притворяйся, я же вижу, что ты проснулся. Как же тебя звать, величать красавчик? Джек, Тор, Граф, Лорд, Барон…
При последнем слове пёс постучал по её руке лапой.
— Значит Барон. А ты умный, — погладила она его по бровям, с жаром чмокнув в нос.
Пёс тут же, одаривая Таню ответными ласками, принялся её лизать.
— Это ещё что за телячьи нежности, ты меня всю измусолил. — Смеясь, отбивалась она. — И давай — ка слазь с постели, а то нас не поймут. К тому же у меня много дел. Надо снять с тебя повязки, давая возможность тебе зализать раны самому. Потом прогулять ваше сиятельство и покормить, а ещё у меня школа. Понимаешь ты меня, ребят учу, причём и девочек тоже. Я совсем с тобой забросила детей. — Перечислив всё это ему, Таня принялась выполнять озвученные пункты один за другим. И начала она с обработки его ран. Замазав зелёнкой, чтоб сушило, взялась за свой туалет. Пёс лежал на животе, прикрыв морду лапой, и внимательно подсматривал за ней. Взгляд его был настолько заинтересованный, что Таня, смутившись, приказала ему отвернуться. Пёс, казалось смущённый её речами, прикрыл глаза, но стоило девушке отвернуться, как он сверлил её взглядом, пуская слюни. Побрызгав его духами от чего, он принялся отфыркиваться, девушка, шлёпнув беднягу легонько по ляжке, отправилась с ним на прогулку в рощу. Пёс, ковыляя поплёлся следом и, погуляв, упал на травку, пытаясь зализать раны.
— Слаб ещё, — погладила она красивую коричневую шерсть спины, — отдохнёшь, пойдём, позавтракаем. Тебе надо хорошо питаться и не капризничать.
Он и не отталкивал еду, а, вернувшись, умяв миску и облизнувшись, попросил добавку. Кухарка, умиляясь, налила ещё. Съев и это, улёгся около Таниных ног. С собой на занятия, его не взяла. Это вызвало в нём бурю эмоций. Рассерженный пёс колотился лапами во всю силушку в дверь. Дети посмеивались, отвлекаясь, и девушка вынуждена была его пустить. Он лёг под её ногами и моментально затих. Так и побежали дни за днями, толкая время вперёд. Раны затягивались, а доберман по-прежнему просился к ней на кровать. Таня так привыкла к нему, что читала псу в слух романы и разговаривала, сожалея о том, что он не человек. Однажды, когда она перед зеркалом занималась своей причёской, пёс встал на задние лапы, передними обняв её за шею, бесцеремонно устроив слюнявую морду у неё на плече и заглянул, ухмыляясь, через него в зеркало. Таня рассмеялась, и легонько стукнув его по лбу, скинула на пол и пригрозила:
— Будешь безобразничать, пойдёшь жить в конюшню.
Это было вполне справедливо. Но пёс в знак протеста фыркнул, только девушка не уступила.
— И вообще ты выздоравливающий, к тому же взрослый мальчик, а не щенок, поэтому пора тебе спать на своей постельке. — Указала она на расстеленный у кровати тулуп.
Пёс, стерев с морды обиду, моментом принялся лизать ей сначала ладонь, а потом и пальчики.
— Не подлизывайся, это неправильно и не гигиенично. Понял?
Но доберман ничего не хотел понимать. Он заметался по комнате, а потом принялся грызть рану на ноге, демонстрируя Тане, что он ещё больной и у него не всё зажило.
Напугавшись его реакции, она оставила всё, как есть, но предупредила, что долго это продолжаться не может. Пёс, улёгшись рядом и обняв её своими огромными лапами, хитро закрыл глаза и спрятал улыбку.
Глава 5.
Каждую субботу в поместье устраивалась баня, и Таня ходила мыться вместе со своей старой нянькой, которая совсем не одобряла её дружбы с доберманом. Их сопровождали две дворовые девки, помогающие им, которые тоже орали от его приближения, страшась оскаленных клыков. Как говорится: чем аукнется, тем и откликнется. Пёс платил им тем же, стараясь при любом случае обгавкать или поддать мордой под зад. Так что пса с собой, как он не пытался прошмыгнуть, ни под каким видом, не взяли. Таня в восторге была от берёзового и дубового веников, пара и русского кваса с брусникой. Но среди недели предпочитала европейскую ванну, что устроил отец на западный манер в отремонтированном доме. Папа поставил водокачку, протянул водопровод и сделал котельную. Жаль, что ванных было ещё мало, только в родительской спальне и общая. Но папенька обещал со временем обеспечить ими все покои. В этот вечер, когда она пошла в ванную освежиться, окрепший пёс поплёлся за ней. Хотела уже прогнать, но передумав решила покупать его в травках тоже, чтоб не вонял псиной. Обрадовавшись заминке, доберман с удовольствием проскользнул за ней, стараясь изо всех сил влезть ещё и вместе с девушкой в то огромное чугунное корыто.
— Ох, хитрюга, ты любишь купаться, оказывается. Давай соблюдать очерёдность, сначала я потом ты.
Пёс, положив лапы на край ванны, принялся терпеливо ждать своей очереди. Не отказывая себе в удовольствии рассматривать её и хлебать воду из той ванны. Тани было весело и она плеснула в него водой, но доберман не ушёл, а, прикрыв лапой морду и отфыркиваясь, пристроился опять на прежнее место, только на этот раз, пытаясь огромным языком слизать капельки с плеч и груди княжны. Девка, что помогала ей купаться, умирая от страха, хлопнула пса по крутой спине, и ворча: 'Видано ли дело с таким телёнком играться. Страсть какая'. — Завернув Таню в простыню, по её повелению ушла. Оставшись с ним одна, она защёлкнула защёлку на двери и указала ему на ванну, в которой только что купалась сама. Пёс, сразу же, не заставляя себя упрашивать, плюхнулся в мыльную пахнущую травами воду. И тут Тани пришла идея снять с него ошейник. Пусть помоется и отдохнёт, решила она, купая его в пене. Совсем не кошмарная идея. Нормальная же. Но когда она, отложив ошейник на столик, повернулась назад, к ванной, чтоб потереть его мочалкой, прикусив губу, онемела… Вместо добермана из ванны на неё смотрел, виновато улыбаясь, молодой человек лет 28–30. Русый и светлокожий с небритыми щеками. Таня, потеряв сознание, грохнулась рядом с ванной. В себя она пришла от того, что пёс старательно лизал ей лицо. Она, торопясь избавиться от наваждения, закрыла глаза и вновь открыла, но ничего не изменилось, пёс, тревожно посматривая на неё, приводил её в чувство широким горячим языком. Таня, отстранив его, испуганно заглянула в ванную, но она была пуста. Девушка, поднявшись, проверила запор, он был задвинут. 'Значит, никто не покидал ванны. Тогда что это было?' Зажав ладонями бухающие виски, она принялась вспоминать… Она, накупавшись, уступила место псу. Доберман был в ванной, когда она сняла с него ошейник и повернулась, но сейчас он в ошейнике и в комнате кроме неё и собаки никого нет. Так снимала она его с шеи собаки или нет? Если нет, тогда объяснимо происшедшее. Ей просто стало дурно и она, как чувствительная барышня грохнулась в обморок. Накинув сорочку и халатик, выпустила пса. Покачиваясь, но, не желая ничего никому рассказывать о своих галлюцинациях, поспешила в свою комнату. Откуда-то взявшийся страх заставил закрыть дверь на запор. А когда доберман улёгся рядом, она не стала прогонять. 'Что со мной, я ж никогда, кроме бабы Яги и Кощея бессмертного в детстве не боялась, откуда взялся этот липкий страх? Ведь сказки давно закончились, я выросла и в них к тому же никто не верит, другой век. Получается, мне почудилось и ничего не произошло. Просто впечатлительной девушке померещилось. Могла переутомиться. Тем более, со мной такой огромный пёс'. Полежав немного, она, обняв его за шею, придвинула максимально к себе. Пёс не возражал. Полежав ещё немного и поцарапав руку об ошейник, Таня взялась его отстёгивать, пёс ощерился и заворчал, но девушка, проявляя упорство, отстегнула кожаный ремешок и опять покачнувшись, грохнулась на подушки. Рядом с ней лежал всё тот же парень, которого она только что видела в ванной. Он потянулся за ошейником, а она отдёрнула руку не уступая. Потёрла на всякий случай глаза, но видение не исчезло. Привлекательный молодой человек, щуря глаза и виновато улыбаясь, смотрел на неё. Сквозь пробивающийся в окно лунный свет, это выглядело мистически. Она попробовала, что-то сказать, но слов не получилось одно
