– Вы меня испугали.
– Прошу простить, – извинился он. – Думал, вы ломитесь в чужую дверь. Вы мне сначала показались ребенком.
– Со мной такое часто случается, – вздохнула она.
Он скользнул взглядом по ее фигуре – с головы до ног.
– Вижу, что допустил чудовищную ошибку. Вы совершенно определенно женщина…
Бернадетт прервала его комплимент:
– Вы кто?
Скрестив руки на груди и подняв глаза, он кивнул на потолок:
– Я живу в этом пентхаусе.
От своего риелтора она слышала про этот пентхаус, когда расспрашивала, кто живет над ней. Спец по недвижимости тогда, помнится, уверял, что помещение пусто и, по-видимому, простоит пустым много месяцев, поскольку площадь чересчур большая и стоит слишком дорого, чтобы ее удалось скоро продать. Еще он говорил, что прежний жилец – какой-то богатый адвокат – порушил весь верхний этаж исторического здания и превратил его в свой личный дворец. Богатей, рассказал риелтор, даже претендовал на плоскую крышу здания: собирался использовать ее как собственную террасу, лишив остальных обитателей кондо места для игр и возможности устраивать пикнички с жареным мясом. Выслушав все это, Бернадетт тут же прониклась неприязнью к этому богатею и была рада, что он больше над ней не живет. Плюс ей понравилось, что никто не будет топать у нее над головой.
Риелтор либо обманывал, говоря, что выше этажом пусто, либо ошибался в сроках, когда туда может въехать другой жилец. Какой-никакой, а обитатель пентхауса стоял перед ней, и было неясно, что на сей счет думать… или говорить. Выдавив из себя всего лишь: «Привет», – Бернадетт повернулась к соседу спиной и завозилась с замком.
– Что-то не получается?
– Ничего никогда легко не дается, – ответила она, глядя в дверь.
– У меня в пентхаусе найдется смазочное масло.
«Чтоб тебе перестать талдычить про „мой пентхаус“, а?» – подумала Бернадетт и вслух сказала:
– Спасибо, не надо. – Она непрестанно крутила ключом взад-вперед, дергая, толкая и тряся при этом дверную ручку. – Я уже почти справилась.
– Серьезно? Позвольте мне. Я привык к норовистым железкам в этом доме.
Она оставила в покое ключ с ручкой и отступила от двери.
– Попробуйте.
Он протянул ей поводок и белый пластиковый пакетик.
– Подержите Оскара минуточку, хорошо?
Бернадетт заколебалась. То, как гладиатор смотрел на нее, вызывало ощущение неловкости. Казалось, это своего рода проверка: может, он хотел убедиться, что она любит животных. Поводок она взяла, но в упор посмотрела на пакетик.
– У меня с какашками плохо получается.
– Он пустой.
– Отлично! – Взяв у него пакетик, она сунула его в карман кожанки.
Его взгляд метнулся от поводка в ее руках к пакету у нее в кармане.
– Собачьи принадлежности вас не смущают?
– Отлично, отлично. Только делайте поскорей. Пожалуйста.
Гладиатор улыбнулся ей и повторил:
– Отлично. – Подойдя к двери, он взялся за дело. – Надо тянуть на себя, одновременно поворачивая ключ. – Повернув ключ вправо, он рванул ручку на себя. Ничего. – Упрямая стерва.
Гладиатор, стало быть, снисходит до ругани. Хорошо. Бернадетт не доверяла людям, которые чурались крепкого словца. И еще ей нравилась его футболка поклонника рок-группы «Аэросмит» – такие выпустили в 1997 году в честь их гастролей «Девять жизней». Сама она поклонницей этой группы не была, но ей нравилось, что сосед входит в их число. Гладиатор никак не мог быть богатеем-адвокатом – слишком уж он нормальный. Впрочем, с дверным механизмом ему справиться не удалось.
– Лучше я позову специалиста, – сказала она ему в спину.
– В субботу ночью слесарь с вас сдерет три шкуры. У меня есть кое-какие знакомые. Они мастера взламывать и проникать.
– Да ну? – Песик-сосиска потянул поводок, который был устроен вроде лески на катушке. Бернадетт надавила кнопку и подтащила таксу обратно. – Может, их позовете?
– Вряд ли. Уж не такие они и мастера, полагаю. В тюрьме сидят.
Она немного отпустила поводок, и Оскар принялся обнюхивать холл.
– Я подумала про уборщика.
Сосед, не переставая работать ключом и дверной ручкой, засмеялся:
– Дайте знать, если нападете на его след. У меня в пентхаусе тоже есть мелкие неполадки.
– Не хочу вас дольше обременять, – сказала Бернадетт. – Может, мне лучше…
– Готово. – Мужчина приоткрыл дверь, вытащил ключ и повернулся. – Меня зовут Август Маррик.
Она сделала паузу, прежде чем назвать себя. Здание называлось «Дом Маррика». И все-таки этот малый, должно быть, тот самый богатый адвокат, который изначально порушил верхний этаж. Бернадетт огорчилась.
– Я Бернадетт Сент-Клэр.
– Агент ФБР.
Бернадетт не понравилось, что ему уже известно, чем она зарабатывает на жизнь: неприкосновенность личной жизни имела для нее свою цену.
– А вы и домашнюю работу проделали.
Он ухмыльнулся.
– Уж больно вы маленькая для агента. Что предписано?
– Пробираться тайком под радаром.
– Вашу работу, должно быть, ценят.
– Ага. На работе меня просто обожают. – Она протянула руку, и он положил ей на ладонь ключ. Она вручила ему поводок и вытащила из кармана пакетик для экскрементов.
– Придется мне зазвать вас на рюмку-другую, – сказал он. – Обменяемся рассказами про боевые дела. Я адвокат. Защита по уголовным делам. Всякая тупая гнусь с наркотиками по большей части. С вами, федералами, провел несколько схваток.
«С вами, федералами». Ей противно было слышать такое от него – выходило, будто она какой-то головорез со значком-удостоверением. Бернадетт сунула руки в карманы кожанки.
– Мне пора идти. Надо еще вещи распаковать.
– Помощь нужна?
– Нет, – быстро ответила она и, вынув руки из карманов, попятилась поближе к двери. – Сама управлюсь. Вы уже достаточно сделали, да и время позднее. Того и гляди ночь пролетит – и не заметишь. А я хотела встать пораньше, успеть на фермерский рынок.[18]
– Искренне рад нашему знакомству. Порой здесь чувствуешь себя одиноко.
– Не совсем обычное соседство, правда?
Оскар дернул за поводок так, что у хозяина подскочила рука.
– Ну, как-нибудь попозже сбежимся. Нам надо завершить внутренний этап нашего ночного путешествия.
– Внутренний этап?
– Мы слоняемся без дела внутри здания. Потом выбираемся наружу. И прямиком в парк. – Гладиатор повернулся к Бернадетт спиной и пошел по холлу, увлекаемый похожей на сосиску таксой.
– На улице дождь, – бросила она ему вслед.
– Переживем, – ответил он через плечо.
– Спасибо, что помогли… – Она умолкла, не зная, как к нему обратиться. – Я вам признательна.
Гладиатор взметнул свободную руку, словно салютуя.
– Зовите меня Авги, – крикнул он, не оборачиваясь и не останавливаясь, и скрылся из глаз, спустившись по лестнице в конце холла.
До нее дошло, что он ничего не сказал про то, что у нее разные глаза, и оценила это. Войдя к себе, она закрыла дверь на запор.
Ее мысли вернулись к монаху, носившему одеяние францисканца. «Два мужика со странностями за один вечер», – произнесла Бернадетт про себя, закрывая дверь на цепочку, и тут же выбросила священника из головы. Про второго чудака она по крайней мере знала, как он выглядит.
Глава 15
Въехав со Смит-авеню на Высокий мост через реку, Крис Станнард следила за фарами его старенького «вольво» в зеркало заднего вида собственного «лексуса». За Божью работу не так-то много платят. И как только можно при такой скромной жизни воротить нос от конверта, набитого наличкой? Забудем про Бога. Зато с деньгами возможно все – и мужик этот поступил здраво, признав такую реальность. Здорово, что она настояла, чтобы он забрал деньги.
Ее угловая каморка была одной из шести квартир, которые возвели над сложенными из кирпича помещениями магазинов и лавок первого этажа. Оба поставили машины перед витринами и обошли здание со двора, войдя в него по огороженной лестнице. По коридору они шли рядом, пока Крис не остановилась у последней двери. Двери других квартир были выкрашены в темные цвета, а эту покрывал глянцевый слой белой эмали. Даже дверная ручка была выкрашена в белый цвет. Возясь с ключом, она вдохнула ненавистный запах. Когда открыла дверь квартиры и распахнула ее, запахло еще сильнее.
Переступив через порог, Крис, сморщив носик, сказала:
– Извините за эту вонь.
– Что это? Знакомый запах.
