— Не могу представить, зачем он сюда едет.
— Думаешь, Джейк реально может помочь?
Хотела бы я это знать.
— По-моему, ты сомневаешься, — произнес Райан. — У него что, не все дома?
— Нет, он нормальный, просто немного отличается от других.
— Отличается?
— Джейк — прекрасный археолог. Работал в Кумране.
Райан усмехнулся:
— Свитки Мертвого моря.
— Он знает миллион языков!
— Хоть на каком-нибудь из них сейчас говорят?
Я запустила в Райана салфеткой.
Убрав со стола посуду, мы растянулись на диване. Берди развалился у камина.
Перешли на личные темы.
Дочка Райана сейчас в Галифаксе. Она встречается с каким-то гитаристом и собирается переехать в Ванкувер. Райан боится, что Лили чего-то недоговаривает.
Кэти. На последнем, двенадцатом, семестре Виргинского университета моя дочь выбрала лепку, фехтование и посещает класс «Женские тайны в современных фильмах». А ее независимое исследование состоит в опросе постоянных посетителей пабов.
Берди начал издавать уютные звуки: не то заурчал, не то захрапел. Чарли напевал одну и туже строчку из «Бессердечной Ханны».
Потрескивал камин. Окна замерзли. Постепенно все стихло.
Райан потянулся и выключил свет. В янтарном свете камина заплясали красивые тени. Мы лежали обнявшись. Моя голова удобно устроилась на груди Райана. От него пахло мылом и дровами, принесенными для камина. Он нежно гладил мои волосы. Мне стало приятно. Спокойно. И не было совершенно никакого дела ни до скелетов, ни до расколотых черепов. Я гладила тело Райана — крепкое и мускулистое. А за камином пусть следит Берди!..
5
Райан уехал рано утром. Бормотало радио. Я не привыкла слушать его в семь утра, и обрывки фраз сами по себе лезли в голову.
Провалявшись в постели до восьми, я выпила кофе и поехала в лабораторию. Ввиду моего намечающегося пятидневного отсутствия семья Ферриса, должно быть, заждется новостей.
Да и тела.
Снова все утро пришлось склеивать куски черепа. Как атомы собираются в молекулы, а молекулы — в клетки, осколки, превращались в правильную окружность.
Лицевые кости — отдельная история. Кошки виноваты или нет, но левая часть восстановлению не подлежала.
И все-таки модель составить удалось.
Почему же края отверстия в черепе скошены наружу, а не внутрь?
У меня появились кое-какие предположения, но недоставало некоторых фрагментов, необходимых для их подтверждения.
В два часа я написала Ламаншу о том, чего мне не хватает, и напомнила, что собираюсь на слет членов Американской академии судебных наук в Новом Орлеане, а в Монреаль вернусь поздно вечером в среду.
Следующие два часа я носилась как помешанная. Банк. Химчистка. Еда для кота, корм для попугая. Райан согласился присмотреть за Верди и Чарли, только вот у моего приятеля своеобразные представления по поводу заботы о домашних животных. Я предпочла заранее снабдить его всем необходимым.
Я парковала машину на подземной стоянке, когда позвонил Джейк. Он уже ждал в вестибюле. Поспешив наверх, я открыла ему, и мы прошли ко мне в квартиру.
Тут мне почему-то вспомнилась первая встреча с Джейком Драмом. Я была новичком в университете и знала всего несколько человек с других факультетов, причем ни одного — с религиоведческого. Джейк появился в моей лаборатории поздно вечером. В это время в кампусе участились нападения на студенток, и я занервничала, как мышь при виде голодного питона. Страхи оказались необоснованными: Джейка всего лишь интересовали способы хранения костей.
— Чай? — предложила я.
— Отлично.
Драм выбирал кружку с таким видом, будто совершал преступление. У него длинный тонкий нос, густые прямые брови и черные как ночь глаза. Рост — шесть футов шесть дюймов, вес — сто семьдесят фунтов. Бритая голова.
Он совсем не изменился.
Пока закипал чайник, мы немного поболтали.
Джейк остановился в маленькой гостинице на востоке от университетского городка. Для завтрашней поездки в Торонто он взял напрокат машину. В понедельник улетает в Иерусалим проводить раскопки синагоги первого столетия.
Как обычно, он предложил ехать с ним. Как обычно, я выразила сожаление и отказалась.
Чай был готов, и Джейк устроился за обеденным столом. Я достала загадочное фото и положила перед ним.
Драм уставился на снимок. Через некоторое время надел очки. Чем больше он изучал фотографию, тем осознаннее и продуманнее становились его движения.
В этом мы с Джейком похожи.
Если я недовольна, то становлюсь грубой, немногословной, отвечаю коротко и с сарказмом. Если я зла — точнее, доведена до бешенства, — то убийственно спокойна.
Джейк такой же. Я знаю, потому что неоднократно наблюдала за ним на факультетских собраниях.
А еще каменное лицо является у меня защитной реакцией на страх. Подозреваю, у Джейка тоже. У меня пробежали мурашки по коже.
— Что это? — спросила я.
Драм поднял голову и уставился в никуда. Затем слегка постучал по фотографии длиннющим пальцем. Только мозоли отличают его руки от рук пианиста.
— Ты разговаривала с человеком, который дал тебе это?
— Совсем чуть-чуть. Сейчас мы пытаемся его разыскать.
— Что конкретно он сказал?
Я не знала, какую информацию имела право разглашать. О смерти Ферриса писали в прессе. И Кесслер не просил о конфиденциальности.
Пришлось рассказать про выстрел, вскрытие и мужчину по имени Кесслер.
— Должно быть, снимок из Израиля.
— Да, это так.
— У тебя есть какие-то предположения?
— Это не предположения, а конкретный факт.
Я нахмурилась.
— Ты уверен?
Джейк откинулся на спинку стула.
— Что ты знаешь о Масаде?
— Это гора в Израиле, где погибло много народу.
Джейк изобразил улыбку.
— Пожалуйста, поподробнее, мисс Бреннан.
Я подумала.
— В первом веке до Рождества Христова…
— Не так. Сейчас говорят — до нашей эры.
— …вся территория от Сирии до Египта, в древности принадлежавшая Израилю, точнее, Палестине, пала под натиском Римской империи. Евреи были в шоке. В течение следующего столетия многие пытались избавить Израиль от римских захватчиков. Восстания заканчивались неудачей.
— Такими словами мне это еще никто не рассказывал. Продолжай.
— В шестьдесят шестом году нашей эры вспыхнул еще один мятеж. Римляне всполошились. Император собрал большую армию для разгрома повстанцев. — Я замолчала, вспоминая даты. — Пять лет, пока длилось восстание, римский полководец Веспасиан удерживал Иерусалим, расхищая имущество храмов и вырезая население.
— А Масада?
— Масада — гора в иудейской пустыне, на вершине которой была построена мощная крепость. В начале войны там укрылась горстка еврейских фанатиков-зелотов. Римский полководец, не помню имени…
— Флавий Сильвио.
— Он самый. Так вот, Сильвио это не понравилось. Остров неповиновения. Он не мог допустить подобного. Поэтому разбил вокруг вершины лагерь и насыпал земляные валы. Когда же римляне взяли крепость, то нашли всех ее защитников мертвыми.
Я не призналась, что видела это все в сериале о Масаде. Если не ошибаюсь, в роли Сильвио снимался Питер О'Тул.
— Отлично. Ты только не упомянула о масштабах операции. Римляне бросили туда немалые силы. Полностью Десятый легион, резервистов и тысячи евреев, согнанных со всей страны для строительства валов. Сильвио не собирался отступать, пока бунт не будет подавлен.
— А кто был главным у повстанцев?
— Елеазар бен Яир. Мятежники находились на горе семь лет и не собирались сдаваться.
В сериале показывали, что за десять лет до этого на Масаде хозяйничал Ирод. Он приказал возвести вокруг вершины стену с защитными башнями, внутри велел построить склады,
