Соломатько быстро придвинул ей гостевую пепельницу.
– А вот со спичками, то есть с зажигалкой – туговато – не курю.
Маша вскинула на него глаза, доставая при этом ручку.
– Да я тоже… как-то…
Соломатько, увидев у нее вместо пачки сигарет тонкую золотую ручку, засмеялся:
– Интервью?
– Заявление о приеме на работу, – строго поправила его Маша.
Соломатько внимательнее посмотрел на нее.
– А что вы умеете?
– Я умею все.
(В этом месте Машиного рассказа я схватилась за голову, но она меня успокоила, убедив, что ни единой нотки двусмысленности в вопросе Соломатька, ну и, разумеется, в ее ответе не было. Понимала бы она что!)
– А точнее?
Первое потрясение прошло, теперь Соломатько мог спокойно рассмотреть посетительницу. И чем дольше он рассматривал, тем больше ему нравилось то, что он видел перед собой.
– Милый бриллиантик у вас какой… – Он потянулся было к бабушкиной подвеске, которая виднелась в вырезе маминого костюма, но что-то его остановило от того, чтобы провести по тонкой светлой коже ее шеи.
– Вы спросили, что я умею. Я знаю компьютер, иностранные языки: из них английский и французский свободно, немецкий и итальянский со словарем. – (Насчет итальянского и немецкого она привирала, поскольку выяснила еще накануне по телефону, мужским голосом, что такие специалисты фирме не нужны и в ближайшее время не понадобятся.) – Если надо, я могу спеть для гостей, но это за отдельную плату, – добавила она без тени улыбки.
А Соломатько засмеялся:
– Спе-еть? Ну спеть-то и я могу. Хотя… А спойте, кстати, прямо сейчас.
– Сорок семь долларов билет, – серьезно ответила ему Маша и достала три доллара из кошелька. (Я всегда даю ей деньги на такси купюрами по одному доллару, чтобы она не потратила их на что-нибудь другое, а так очень удобно – я знаю, что у нее всегда с собой есть хотя бы полтинник на дорогу, если пойдет дождь или она устанет в школе.) – Сдачу возьмите сразу.
Соломатько опешил, но деньги достал.
– У меня только евро… – показал он цветную купюру.
– Ничего, сойдет, – кивнула ему Маша и величественно показала рукой на стул у стены. – Присаживайтесь. Диззи Гиллеспи, «Ночь в Тунисе». – Маша с сомнением посмотрела на Соломатька, которой приободрился, услышав название. – Или нет, пожалуй, лучше что-нибудь русское.
Маша пропела несколько тактов из «Снегурочки» и остановилась, потому что на столе у Соломатько замигала лампочка и раздался сигнал внутренней связи.
– Что тебе? – раздраженно спросил Соломатько, подходя к столу и нажимая кнопку селектора. – Я же просил – никого и ничего!
– Игорь Евлампиевич… У вас все в порядке?
– В порядке! – рявкнул Соломатько. Он глянул на спокойную Машу, внимательно слушавшую его препирательства с секретаршей. – То есть… – сказал он другим тоном, – да, в порядке. Кофе и остальное – через… м-м-м… пятнадцать минут, – он вопросительно поднял брови, а Маша кивнула.
Соломатько, снова усевшись на стол, обхватил колено руками и приготовился вдохновенно слушать. Так они посидели минутку, мило улыбаясь друг другу, после чего Соломатько кашлянул и спросил: – А вы по телефону по-английски можете поговорить? И записать сразу, что скажут, да?
– Разумеется, могу, – улыбнулась Маша.
– Я не спросил, как вас зовут.
– Светлана, – ответила Маша.
– Светлана? – переспросил Соломатько, наконец пересаживаясь на стул.
– А почему это вас удивляет?
– Не знаю… Мне казалось, что… Да нет, не обращайте внимания. Ну, просто вам подошло бы другое имя.
Маша засмеялась:
– И какое же?
– Не знаю… Может быть, Екатерина… Нет… или… Да ладно. А по отчеству?
– Игоревна.
Игоревна? – опять удивился Соломатько и так же, как в первый раз, сам не понял, отчего же это он удивился.. – Ну хорошо, м-м-м… Светлана Игоревна… А вот вы по-французски, если что, тоже поймете? – Особо не дожидаясь ответа, Соломатько пододвинул к ней какой-то листочек с цифрами и именами и нажал кнопку к своей маленькой секретарше. – Тонь, Цюрих давай. Прямо сейчас.
